надо? — с трудом подавив испуг, крикнула Вика.
— Здесь проживает Вадим Георгиевич Зорин? — зычно спросил мужик. — Я — следователь Турчанинов. Мне надо поговорить с Зориным.
— Следователь? — у Вики так заколотилось сердце, будто пришли за ней, и именно она совершила преступление.
— Кто там? — Вадим вышел из ванной комнаты.
— Говорит, что следователь. Какой-то Турчанинов, — ответила Виктория внезапно осипшим голосом.
— Турча? Это же мой школьный друг, — воскликнул Вадим. — Ёлки зелёные, совсем забыл, я же вчера должен был приехать к нему в отделение. Открывай скорей Женьке.
Виктория открыла дверь, следователь вошёл, бросил на неё быстрый и оценивающий взгляд.
— Здравствуйте, — сказал вежливо, но холодно. Увидел Зорина, расплылся в улыбке. — Привет, дружище!
— Привет, Женька! Ты сам решил ко мне наведаться? — они обнялись и похлопали друг друга по плечу.
— Ну, если Магомет не идёт к горе, дальше сам знаешь, — Турчанинов опять посмотрел на Викторию.
— Да, знакомьтесь, — спохватился Зорин, — Жень, это моя супруга — Виктория. Вика, Евгений Турчанинов — мой школьный друг, мой питерский школьный друг.
— Будем знакомы, — ответил следователь вместо привычного «очень приятно».
— Проходите, пожалуйста, — предложила Виктория, — чай или кофе?
— Ничего не надо, — ответил следователь, — спасибо. Мы просто поговорим.
— Хорошо, я оставлю вас, — Вика удалилась в спальню. Мужики прошли в гостиную, Турчанинов сел в предложенное Вадимом кресло.
— Я, честно говоря, не надеялся тебя застать дома днём, — сказал Турчанинов, закидывая ногу на ногу, — зашёл случайно, был в вашем районе. Дай, думаю, позвоню в дверь. Домофон, смотрю, у вас не работает.
— Да, сломался пару дней назад, — подтвердил Вадим, усаживаясь напротив, всё ещё вытирая полотенцем мокрые волосы. — Надо бы камеру поставить в квартиру, да что-то руки никак не дойдут.
— Ну да, руки до многого не доходят, — кивнул Турчанинов, — руки, голова, — добавил многозначительно, — а кстати, почему ты днём дома, а не на работе?
— Узнаю следователя, — улыбнулся Вадим, — всё просто — у меня отгул.
— А у супруги твоей? Или она не работает?
— Вика на больничном.
— Простуда?
— Да нет, какое-то странное состояние, вроде не вирус, но несколько дней держалась температура, слабость соответственно. Больше никаких симптомов, — пожал плечами Зорин.
— Понятно, бывает, — Турчанинов оглядел гостиную. — Скажи мне, пожалуйста, Фертовский Владимир Григорьевич кем тебе приходится? — посмотрел Зорину прямо в глаза.
— Мой родной дядя — брат моей матери, — удивлённо ответил Вадим, — а что такое, Жень? С ним что-то случилось? — забеспокоился. Правда, обратил внимание, что Турчанинов произнёс — «приходится», а не приходился.
— С ним всё в порядке, по крайней мере, до сего момента. Он лежит в клинике на обследовании, плановом. Так тебе ничего не сообщил твой двоюродный брат?
— Ничего, мы, считай, не созванивались больше недели. Жень, да что случилось-то?
Турчанинов не ответил, поднялся с кресла, прошёл по гостиной, остановился у застеклённого книжного стеллажа с фигурками клоунов — все они были яркими, из разных материалов, в разных позах, какие-то улыбались, какие-то грустили. Производили удивительное впечатление — хотелось взять в руки и потрогать.
— Что это? — следователь повернулся к Вадиму.
— Коллекция клоунов, Виктория собирает, — пояснил Зорин, — ей нравятся клоуны, шуты. Говорит, что в них живёт детство.
— У тебя красивая жена, как модель с обложки, — Турчанинов вернулся на место.
— Спасибо, — Вадим усмехнулся. — Но ты мне так и не сказал, зачем интересуешься моим дядей, — напомнил он.
— Я интересуюсь не только им, профессия такая, — неопределённо ответил Турчанинов, — скажи мне вот ещё что: вчера ночью ты был дома?
— Да, дома, а что?
— И твоя супруга, конечно, это подтвердит.
— Несомненно, — Вадим нахмурился. — Ты так говоришь, будто мне необходимо алиби. Я прав?
— Вот что значит смотреть детективные сериалы, — усмехнулся Турчанинов, — каждый обыватель теперь может стать следователем.
— Я уже тебе говорил, что не смотрю детективные сериалы, — ответил Вадим, не понимая, куда клонит Турча.
— Ну, зато в детстве мы с тобой перечитали кучу книг о сыщиках, этого ты станешь отрицать.
— Да, не отрицаю. Поэтому ты и стал сыщиком. Жень, ты меня сто лет знаешь, не темни. Рассказывай, как друг.
Глава 73
Театр, куда направились Дмитрий и Мира, был встроен в большой торговый центр, на стенах красовались выразительные афиши с названиями спектаклей, гостеприимно приглашал стеклянный вход, совсем не пафосный, а элегантный.
Они вошли в уютный вестибюль, сдали верхнюю одежду в гардероб. Когда-то было очень правильно подмечено, что театр начинается с вешалки. Радушные гардеробщицы пояснили Дмитрию, как найти малый зал театра.
— А ты знаешь, что раньше в театрах не раздевались? — спросил Дима у Миры, — более того, в самих залах можно было даже кушать и не соблюдать тишину.
— Да ты что? — удивилась Мира. — Слава Богу, сейчас другие традиции, правила в театре всё-таки должны быть строгими, консервативным, да? — он кивнул в знак согласия.
Они поднялись на четвертый этаж, именно там находился малый зал театра. Мире сразу понравилась обстановка в фойе — удачное совмещение дерева, стекла и камня. Геометрия, но с мягкими переходами.
В малом зале оказалось всего девять рядов, расположенных под углом, причём сцены, как таковой, не наблюдалось, просто площадка с декорациями. Первый ряд буквально рядом находился с этой площадкой — в двух метрах, не более. В её центре стояла старая железная кровать, на которой, закутанная в тёплое одеяло, лежала девчушка. Она дремала. Громко стучал метроном…
Спектакль начался. Мира глубоко вздохнула. Она любила эти первые мгновения начала любого спектакля, первые секунды вступления во что-то совершенно удивительное, она, словно камертон, настраивалась вместе с актерами и … чувствовала на себе волшебство, называемое Театром.
Девочка по имени Лика спала на сцене, до того момента, как появился молодой человек — в тёплой шапке-ушанке, в ватных штанах и валенках — Марат. Растерянный, несколько саркастичный, он после бомбежки дома родной сестры вернулся в свою комнату, туда, где жил с отцом до войны, до блокады…
Мира внимательно вслушивалась в диалоги между ним и поселившейся в его комнате девочкой Ликой. А потом появился ещё один персонаж — Леонидик. Их стало трое. Мире хватило немного времени, чтобы понять — с какой самоотдачей, талантом и каким немыслимым погружением играли актеры! Перед зрителями был почти настоящий блокадный Ленинград, его боль, холод, голод и жизнь, да, в нём всё равно была жизнь тех трёх молодых людей, которые, помогая друг другу, надеялись выстоять. Они рассуждали, вспоминали, они, несмотря на смерть и бомбежки вокруг, верили, что останутся жить. Они даже влюблялись…
Какими чистыми и целомудренными были отношения главных героев. А актриса, исполнявшая роль Лики, показалась Мире удивительно подходящей на эту роль — с осиной талией, с влажным
