взглядом карих глаз, всё время натянутая как струна, словно звенящая. Она любила и ревновала, мечтала и жалела, испытывая чувство вины даже за свою радость. Она была настоящей. Поддерживать слабого и никогда не врать — это было её жизненным кодексом.
В антракте Дима первым делом спросил Миру: нравится ли ей спектакль? В течение всего первого акта он из-под очков бросал на Миру короткие взгляды и замечал, как меняется её лицо, сколько эмоций на нём отражается. Были моменты, когда она чуть не плакала.
— Нравится, Димка, очень, — Мира запнулась, пытаясь подобрать слова, — я тебе всё скажу после спектакля, всё-всё, — она взяла его за руку.
А на поклонах, когда актёры вышли уже в современной одежде, были такие бурные овации, что, казалось, сцена утонула в том восторженном зрительском фейерверке, который обрушился на актёров. Особенно кричали «Браво!» актрисе. И именно ей предназначались корзины и букеты цветов. Она смущённо улыбалась и прижимала их к себе. Мира прочитала в программке, что эту потрясающе талантливую девочку звали Алиной10.
Дмитрий и Мира вышли из здания театра, переглянулись.
— Давай вызову такси? — предложил он, снял очки. — Доедем в тепле и комфорте.
— А давай, — согласилась Мира.
Сели на заднее сиденье такси.
— Ну, говори, что тебе понравилось в этой истории? О чём ты размышляла, пока смотрела спектакль? — спросил он. — Кстати, а ты в курсе, что эту пьесу по всему миру ставили более трёх тысяч раз?
— Теперь в курсе, — засмеялась Мира, придвинулась к нему ближе, — я думала о Лике, и актрисе, которая сумела воплотить этот образ на сцене. Понимаешь, Дим, Лика — всеобъемлющий, всепрощающий образ настоящей женщины. Она как мать, жалеет менее умного и менее удачливого сына. А свою судьбу ставит на последнее место, в этом её особая сила, значимость.
— Поразительно, как ты умеешь рассуждать, — удивился Данилевский. — Продолжай, пожалуйста.
— Меня удивили её пантомимные движения, казалось бы, под не совсем подходящую музыку — так я решила сначала, но потом поняла, сколь искренни и уместны баллады Дианы Арбениной. Под эту музыку и в движениях Лики видна вся сложность, выразительность и глубина её натуры, но главное — её удивительное прекраснодушие.
В тот холодный декабрьский вечер трое — Лика, Марат, Леонидик, пусть учась на своих ошибках, но всё же сумели разобраться в себе. Они и выжили в ту страшную войну, наверное, для того, чтобы научиться быть людьми. И их общая живая боль, отчаяние, безысходность и, конечно же, любовь, наполнили каждого из них верою, что даже за день до смерти не поздно начать жизнь сначала. Что нельзя быть суровым и бессердечным к тому, кого любишь. Надо поторопиться сказать все слова, которые рвут сердце. Чтобы не было слишком поздно…
— Как же я люблю тебя, Мира, моя Мира, — воскликнул Данилевский после того, как внимательно выслушал её рассуждения, — ты удивительная девушка, уникальная. С тобой бесконечно интересно и познавательно. Моё сокровище, — он поцеловал её. — Какой сегодня вечер, он, кроме превосходного спектакля, подарил мне возможность узнать ещё одну твою грань.
Глава 74
— Квартиру твоего дяди — Фертовского Владимира Григорьевича — ограбили, — Турчанинов вернулся в кресло, — растягивая слова, сообщил он, — прошлой ночью.
— Что?! — Зорин даже вскочил. — Но как же так? Кто?
— Сядь, выслушай меня, — приказным тоном произнёс следователь. — Их было двое, они незаконно проникли в квартиру, отключили сигнализацию, сняли блокировку с тайника. Сам сейф открыли, правда, отмычкой.
— А что украли? — ошарашенный Вадим сел в кресло.
— Сабельный гарнитур, оценочная стоимость которого составляет около полумиллиона долларов.
— Я никогда о нём не слышал, — Вадим покачал головой. — И этот гарнитур дядя держал в доме?
— Да, и воры знали об этом. Они предусмотрели всё, кроме того, что один из них оставит свои пальчики, думаю, случайно — на двери. Смазанные, но нам всё же удалось определить их обладателя.
— И кто же он?
— Бик Игорь Петрович, вор-рецидивист, имеющий несколько судимостей.
— Бик? — переспросил Зорин.
— Да-да, тот самый, справку которого ты нашёл на улице.
— Пф-ф-ф, — шумно выдохнул Вадим. — Ты что, подозреваешь меня в ограблении собственного дяди?
— Я этого не говорил, — он придвинулся к Зорину, посмотрел прямо в глаза, — но согласись, странное совпадение: ты находишь справку Бика, и буквально через несколько дней грабят твоего родного дядю.
— Слушай, ну если бы я принимал участие в этом ограблении, разве стал бы я звонить тебе и спрашивать про Бика? Где логика? — Вадим по-настоящему занервничал, хотя и не был виноват.
— Логика запутывания следов — тоже логика, — гнул свое следователь, — давай вспоминай, где ты нашёл эту чёртову справку? Конкретно место и время.
— Да не помню я точно, — поморщился Вадим, пытаясь в голове придумать хоть какое-то разумное объяснение, — на улице.
— На какой? В каком конкретно месте? В какое время?
— На соседней, вечером, — брякнул Зорин.
— И ты просто так подобрал? Принеси мне её сейчас.
Вадим поднялся с кресла, принёс справку из коридора, она лежала в кармане его старой куртки. Турчанинов внимательно прочёл, посмотрел на фотографию. Покрутил бумажку в руках.
— Ощущение, что она улицу не знала, — выдал он.
— Жень, что ты хочешь сказать? Что я лгу? — стал заводиться Вадим.
— Ты сам сказал про ложь, — Турчанинов ухмыльнулся.
— Я понимаю, всё это ваши ментовские методы и умение раскалывать преступников, но я точно не совершал никакого преступления, — Зорин вдруг почувствовал — всё, что он пытается сказать, звучит неубедительно, как оправдание, но верит ли ему Турча. — Ты меня арестуешь?
— Зачем мне тебя арестовывать? — искренне удивился следователь. — Я могу тебя задержать, но я и этого делать не стану. Но имей в виду, что мне придётся вызывать тебя на допросы и, может быть, не раз.
— Не надо допросов, я всё расскажу, — в дверях появилась Вика. Следователь и Зорин, раскрыв рты, уставились на неё. — Это я нашла справку, Вадик меня прикрывает, — она прошла в гостиную, села на краешек дивана.
— Так, — протянул следователь, — внимательно слушаю вас, Виктория.
— Вика… — Вадим попытался встрять, но она сделала знак ему молчать.
— Это было 23 числа, я возвращалась домой со встречи, — начала Виктория, — мы посидели в кафе с Надеждой — моей подругой, кстати, супругой Николая Фертовского. — Турчанинов кивнул. Виктория продолжила. — Мы были немножко навеселе, поэтому естественно, взяли такси. Сначала отвезли Надю, но я вылезла из машины возле её дома.
— Зачем? — задал вопрос следователь.
— Мы были в весёлом расположении духа, смеялись, и я шутливо сказала, что обязана Надю проводить до дома, иначе на неё может напасть маньяк.
— Вика, что за чушь? — удивился Вадим, покачал
