Когда я кончаю ей в горло, то издаю одобрительный стон, и мышцы моих бедер напрягаются от усилий, которые требуются, чтобы не войти в ее рот в полную силу. Внезапно почувствовав необходимость избавиться от всего сегодняшнего беспорядка, я хватаю ее за плечи и поднимаю. Она протестующе стонет, когда мой член освобождается. Бросаю ее на кровать, немного более агрессивно, чем намеревался, но по вспышке возбуждения, которую я вижу в ее глазах, очевидно ей это нравится. Она раздевается, и я переворачиваю ее на живот, толкая вниз и поднимаю ее задницу. Моя рука опускается на один из округлых и соблазнительных ягодиц, и она стонет в простыни.
Ее киска насквозь промокла, эти идеальные розовые губы капают от ее возбуждения, умоляя трахнуть ее. Моей девочке даже не нуждается в прелюдии; вот как сильно она этого хочет. Не теряя времени, я впиваюсь кончиками пальцев в ее бедра для поддержки и вхожу в нее сзади, по самые яйца. Схватив эти прекрасные светлые волосы, я оттягиваю ее голову назад, наблюдая, как красиво выгибается ее спина. Я двигаюсь внутри нее; мои глаза прикованы к члену, исчезающему в ней и выходящему из нее, пропитанному ее соками. Звук плоти о плоть и ее возбуждение эхом отдаются вокруг нас, и я наслаждаюсь этим. В ней.
Ее стенки начинают сжиматься вокруг моего члена с каждым движением, вцепляясь в меня изо всех сил, и ее стоны становятся громче, отражаясь от стен спальни.
— Вот так, грязная девочка. Кончи на мой член. Вот так.
Ее задница содрогается от силы оргазма, и она испускает крик удовольствия в простыни. Приподняв ее бедра выше, я меняю угол и трахаю ее до тех пор, пока не в состоянии продолжить. Именно там я остаюсь до конца ночи, глубоко погруженный в нее.
Пока мы лежим, оба, наконец, в состоянии отдышаться, я жду, когда она заснет. Жду от нее этого. Черт, после произошедшего, мне нужно, чтобы она заснула, чтобы я мог, блядь, мыслить здраво. Но я нисколько не удивляюсь, когда она прижимается ко мне, будто ищет поддержку. Ее следующие слова становятся шоком для моего организма.
— Она разговаривает со мной.
Мои брови опускаются, а сердце сжимается. Я догадываюсь, кто это она.
— Кто?
Наступает долгая пауза. Так долго, что я не думаю, что она ответит мне, но она отвечает.
— Мэдисон.
Мой рот открывается, чтобы что-то сказать, но ничего вразумительного не выходит. Не знаю, как на это ответить. Не знаю, как к этому относиться.
— Ты думаешь, я сумасшедшая, не так ли? — шепчет она, и в ее голосе слышится грусть.
Я качаю головой, тяжело вздыхаю и притягиваю ее ближе.
— Нет.
— Иногда мне кажется, что да. Она приходит и уходит, когда ей заблагорассудится, но мой разум всегда пытается рационализировать это. Она мертва. Как она может быть в одном месте, стоя в ногах моей кровати, когда я знаю, что на самом деле ее там нет?
Я поджимаю губы, решая углубиться в то, что связывает ее с сестрой.
— Что она... говорит тебе?
— Все и ничего.
— Она сейчас здесь?
Я чувствую, как она напрягается в моих руках, и вскакивает, глядя на меня сверху вниз.
— Ты смеешься надо мной.
Я изо всех сил стараюсь скрыть ухмылку, глядя на сердитое выражение ее лица.
— Нет. Я просто задаю вопрос, потому что мне любопытно.
— Ну, нет. Ее нет, — сухо отвечает она.
Я притягиваю ее обратно к своей груди, и она на удивление охотно ложится, падая обратно в меня, будто она не просто раскрыла глубокую, темную тайну.
— Иногда мне кажется, что я все еще слышу ее, потому что мы были близняшками. Интересно, была ли наша связь настолько сильна, что я все еще слышу ее даже после смерти? Бывают моменты, когда я задаюсь вопросом, все ли это только у меня в голове. Не хочу верить, что я воображаю это — воображаю ее.
— В глубине души, на что это похоже?
Она молчит.
— Это похоже на реальность.
Я напеваю, звук вибрирует в моей груди, под ее головой, и она вздыхает.
— Ты мне не веришь, не так ли?
Я делаю паузу, тщательно обдумывая, как ответить. Дело не в том, что я ей не верю. Просто у меня нет ни одного из ответов, которые она ищет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я верю, что ты веришь в это.
— Это не то про, что я спрашивала.
— Маккензи, я не верю в подобные вещи. Я никогда не верил. Это не значит, что я не верю, что ты говоришь правду. Это не значит, что этого на самом деле не происходит.
Она молчит, обдумывая мои слова. Я имею в виду их. Не думаю, что она сумасшедшая, потому что разговаривает со своей сестрой. Я никогда не узнаю боли от потери брата или сестры, не говоря уже о боли от потери близнеца. Я не смогу понять, что она чувствует внутри.
— Если бы она была жива, как думаешь, наши пути когда-нибудь пересеклись бы? Знаю, ты веришь, что все это было спланировано с самого начала, но нет. В первый вечер с тобой, в ресторане, мне просто повезло, что я наткнулась на тебя. Я уже много лет не разговаривала с мамой по телефону, и когда она позвонила мне, я не могла нормально соображать. В тот вечер я собиралась поужинать со своими подругами, а потом, встретив тебя... все изменилось.
Я довольно много думал об этом. Всегда удивлялся, как она так легко спланировала нашу первую встречу. Как догадалась войти именно туда в это время. Черт, ужин был спонтанным. После деловой встречи, которая длилась дольше, чем ожидалось, мне захотелось поесть в одиночестве. Что было бы, если бы эта деловая встреча закончилась раньше, и я никогда не поужинал бы там в тот вечер?
— Я не знаю. Возможно, в конце концов наши пути пересеклись бы, но я уверен, что, между нами, все было бы совсем по-другому. Я не знал твою сестру достаточно хорошо, чтобы представить, каким было бы ее будущее, если бы та ночь никогда не случилась. За эти годы у меня было несколько бесед с ней. — я сглатываю, не зная, как она отреагирует на эту информацию. — И небольшой диалог в ночь ее смерти. Перед моим отлетом.
Маккензи ерзает у меня на руках. Я ожидаю, что она оттолкнет меня и бросит на меня свирепый взгляд, но она этого не делает. Вместо этого она кладет подбородок мне на грудь. Я ищу в ее взгляде остатки гнева или предательства, но этого нет. Она просто хочет услышать все, что я хочу сказать. У меня такое чувство, что иногда Маккензи просто хочет поговорить о своей сестре, потому что скучает по ней. Вместо того, чтобы скучать по ней самой и держать свои эмоции запертыми внутри, это дает ей шанс поделиться ими со мной. И я могу это уважать.
Вздохнув, я вспоминаю ту ночь.
— Я заметил тебя в тот вечер. Собрал все воедино гораздо позже.
— Меня?
Эти великолепные глаза округляются от удивления. Сейчас это прекрасная смесь меда с сосновыми крапинками. Когда она такая, мягкая, и сильный фасад исчезает, я люблю это. Потому что это она. На ее лице нет никакой косметики, волосы не окрашены. Просто Маккензи, которой она всегда должна быть. Я хочу дышать ее болью и дышать ее воздухом, потому что она жизненно важна, она жизненно важная часть меня, которую, я уверен, что никогда не смогу отпустить.
Я ухмыляюсь ей, вспоминая ту ночь.
— Ты бы и не заметила. Ты смотрела на Трента всю ночь.
Она стонет, уткнувшись лицом мне в грудь, заставляя смеяться.
— Подростки такие глупые, правда?
Я трезвею, глядя на нее сверху вниз. Странно, я так много раз смотрел на нее, и кажется, что это первый раз, когда я отчетливо вижу кусочки ее сестры в ее лице. Черные волосы хорошо маскировали это, но с ее естественными волосами я увидел те части ее тела, которые она так старалась скрыть от меня.
— Я уходил от костра, когда столкнулся с ней. Она была расстроена и рассержена, а я был пьян.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она застывает на мне, и я знаю, что она ожидает от меня худшего, просто из-за всего, что произошло. Я никогда не признаюсь в этом, но меня это беспокоит. Что она может так низко думать обо мне.
В этом и проблема. Думая, что она дает мне сантиметр, на самом деле она вообще ничего мне не дает. Она намеренно окружила себя щитом, виноградной лозой из шипов, обернутой вокруг ее сердца, как формой защиты. Всякий раз, когда я протягиваю руку, чтобы схватить ее, заявить, что она моя, эти шипы вонзаются в мою плоть, оставляя истекать кровью. Как бы ей этого ни хотелось, она никогда по-настоящему не доверится мне и не впустит.
