От изобилия красок и света с непривычки рябило в глазах, поэтому Мэреш не сразу заметила разговаривавших, приняв их за очередную тень.
— Поверили… Почти все, Акрис, — угрюмо бросил он.
Рохен Алан Рандиего.
Сердце дрогнуло и учащенно забилось, когда Хранительница увидела возлюбленного…
…И девушку, стоявшую рядом. Совсем рядом. Нежно обнимая и прижимаясь к нему.
Девушка хмыкнула, потом довольно потянулась, выгибаясь, словно кошка.
Тонкая и гибкая, с белой кожей и водопадом густых угольно-черных волос, отливающих при солнечном свете серебром, она была похожа на коллекционную фарфоровую статуэтку какой-нибудь древней богини-покровительницы.
Изящная и нежная на вид точно чашечка только-только распустившейся водной лилии, но за этой внешней хрупкостью и беззащитностью скрывалась скорее стремительная молниеносная сила и острый, как отточенное лезвие, ум, чем слабость.
— Забудь о ней, — хищный взгляд полыхнул на миг ярким огнем и рассеялся, спрятавшись под полуопущенными длинными стрелками ресниц. — Она глупа по своей природе, и мы оба прекрасно знаем это. Ведь так? — Акрис прильнула к боку Алана и, склонив голову, нежно потерлась щекой о его плечо. Точно дикая пантера, в миг превратившись в игривого и ласкового котенка.
Подняла лицо с его рубашки, вопросительно взглянула на него темно-серыми, с зеленоватыми прожилками, глазами, полными лишь нежности и любви.
Но взгляд варга, устремленный куда-то в недосягаемую для других даль, оставался холоден и безразличен.
— Понятно… — в голосе девушки слышалось неприкрытое разочарование и злость. Отстранилась, обиженно закусив губу, резким, нервным движением отбросила спадающие на лицо пряди волос.
— Понятно… — словно самой себе вновь повторила она, отступая в сторону на несколько шагов, и в задумчивости привалилась спиной к стене, чуть запрокинув голову и будто ожидая чего-то.
Яркие полуденные лучи, располосовавшие стену косыми желтыми росчерками легли на лицо девушки, делая и без того бледную кожу еще белее, почти прозрачной.
— О этот свет!.. — мечтательный вздох слетел с губ Акрис подобно легкому дуновению ветерка в жаркий знойный день, и в нем было все: жалость к самой себе, обида, боль… И что-то еще. Что-то странное, едва различимое, ускользающее. Какая-то светлая грусть и тоска.
— Эти лучи… Яркие, жгучие… опасные. Но так и хочется к ним прикоснуться… Хоть раз… — она чуть качнулась вбок, подставляя лицо россыпи искристых цветных капель, отраженных витражными вставками окна, блаженно прикрыла веки, слегка улыбаясь светлой и чистой улыбкой. Солнечный свет, искажался в причудливые мерцающие всполохи и отсветы, накладывающиеся друг на друга в странных и, одновременно, прекрасных сочетаниях. Он таял на ее нежном лице, колыхаясь и переливаясь всеми цветами радуги, отражался радужными бликами на тонких розовых губах, осторожно касался изогнутых, чуть колышущихся крыльев-ресниц, будто гладя осторожной, ласковой рукой. И это словно было удовольствием для них обоих.
— Лучше отойди, — не поворачивая головы, сухо произнес варг — словно прошуршали по гравию сухие листья. — Обожжешься или, еще хуже, сгоришь заживо.
— Сгорю? — в голосе девушки сквозила презрительна насмешка. Акрис не двинулась с места, только чуть приоткрыла один глаз, с иронией глядя на Алана. — В этом прекрасном, убийственно ярком, жгучем, как огонь?.. — она протянула вперед руку, с задумчивым наслаждением наблюдая, как преломляется свет в драгоценных камнях на ее многочисленных кольцах. — Тьма всегда побеждает Свет, Алан, — девушка игриво выгнула бровь и закрыла рукой сияющий огненный диск солнца, просвечивающий сквозь оконные стекла. — Вот так: свет есть, пока его не затмили. Так повелось испокон веков, и это не мы решили, — произнесла резко и жестко, как отрезала. — Никто не боится света, все боятся Тьмы. Неизвестности, непроглядной черноты, в которой скрывается бесконечность. А в ней — и сила. Запомни, Алан, — девушка вдруг резко обернулась в его сторону, — на стороне света лишь глупцы и трусы! Немощные и хилые, не умеющие ничему противостоять. И мы все равно — все равно — почему-то боимся выйти им навстречу, боимся показать себя. Прячемся по пустынным подвалам и норам, как кроты, сторонимся, хоронимся, страшась высунуть нос наружу. Становимся ничем не лучше их, — она неопределенно махнула рукой, словно пытаясь этим жестом объединить и, одновременно, разграничить весь существующий мир. — Мы…
Она не заметила, как взгляд Алана сделался вдруг напряженным.
— Отойди, — предупреждающе произнес он. — Уйди со света.
Акрис перевела взгляд с него на свои руки. Бледная, почти белая в ярком свете полуденных лучей, кожа начала краснеть, как после ожога.
— Иногда мне кажется, что мне нужно постоянно ставить свою жизнь под угрозу, чтобы ты в конце концов перестал смотреть на меня как на пустое место, — произнесла она, делая шаг в сторону, в тень заросшей плющом колонны. Потерла запястье, вновь ставшее как прежде, цвета слоновой кости.
— Как будто тебе мало того, что я люблю тебя больше жизни, — Алан улыбнулся и обнял девушку, привлекая к себе. Теперь они были совсем близко и смотрели друг другу в глаза, словно стараясь понять, что творится в душе у другого.
— Скажи еще раз, — попросила она почти шепотом.
— Люблю, — так же тихо, будто боясь спугнуть момент.
— Пообещай мне…
— Что?
— Ты знаешь.
— И все же?.. — улыбаясь, хотя взгляд в мгновение стал подозрительным.
— Что мы больше не будем оставаться в тени. Добьемся того, чего хотим… Что заслужили по праву.
— Обещаю.
Его губы осторожно коснулись ее губ, сплетаясь в нежном, пылком поцелуе.
В поцелуе, на который Мэреш уже не смогла смотреть…
* * *
Сквозь темноту, накрывшую ее непроницаемым куполом, Лина чувствовала нестерпимо резкий запах. Удушливый, острый, он словно поглотил ее полностью, пропитал одежду, застрял в волосах, проник под кожу, въедаясь и отравляя всю ее. Запах гари и старой пыли. Он забивался в нос, застревал где-то глубоко в горле, накатывал волнами, не давая дышать. И от этого внутри нее начинала подниматься и нарастать волна жгучего ужаса.
— Лин, Лина!.. — знакомый встревоженный голос и ощущение чьего-то прикосновения. Будто кто-то хлопал по щеке, пытаясь привести в чувства. — Очнись!..
Превозмогая накатившую усталость, Лина заставила себя разлепить веки и увидела перед собой перепачканное сажей лицо Китнисс, склонившейся над ней.
— Жива! — крикнула девушка куда-то в сторону и вдруг неожиданно добавила, поворачиваясь к Лине:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
