— Говорила, — перебила Анна, — что если мужчина любит, он тоже хочет ребенка от любимой женщины. Я могла об этом только мечтать, фантазировать, но я никогда не слышала ни признаний в любви, ни того, кто же я для него на самом деле! И это тоже было одной из причин моего бегства.
— И тогда любил, и сейчас любит, — Вера удивленно подняла голову. — Неужели он так ни разу и не признался? Анна отрицательно покрутила головой.
— Нет.
— Значит, признается.
— Уже поздно. Потому что он меня не простит.
— Да за что не простит-то?!
— За то, что ничего не сказала ему о беременности.
— Да что ты несешь? Он сам дров наломал, а тебя во всем виноватой делать?
— Так есть, и так будет, Вера. Мне на днях сон приснился: ребенок плакал. А наутро я поняла, что это плакал мой ребенок, который не родился. Так больно душе стало, так горько! И Костя рядом, только я с ним не могу этим горем поделиться… Вера, помнишь, перед операцией ты говорила, что это тебя Бог наказал за все грехи, за злость и ненависть, которые ты впустила в себя? Так вот, ты покаялась, он тебе поверил и даровал жизнь. И именно тебе, во искупление всех грехов, послал ребенка, о котором ты так мечтала!
От неожиданного поворота Аниных мыслей Вера застыла в одной позе и долго смотрела в пол. Затем медленно подняла голову и, встретившись с Анной полными слез глазами, тихо спросила:
— Ты поедешь со мной?
— Конечно, поеду, — так же сквозь выступившие слезы улыбнулась Анна и погладила ее по голове. — Я ведь так чудесно смотрюсь рядом с Ванечкой…
Вечер, проведенный в пятницу, дал возможность понять Крылову, насколько посвящен в дела давно минувших, а уж тем более в дела дней сегодняшних бывший начальник службы безопасности Артюхина, а ныне — директор крупной коммерческой фирмы. Выпив для приличия по 50 граммов коньяку, они провели за разговором более трех часов. Савицкий был улыбчив, предельно краток и лаконичен в формулировках, не позволял себе никаких нервных всплесков в характеристиках того или иного человека или события. Его хладнокровию, умению владеть собой и анализировать могли позавидовать многие. Но, когда речь зашла об Анне, голос его сразу потеплел.
— Нравилась она мне, — позволил он себе неожиданное признание, прямо посмотрев Косте в глаза. — После того как ушла от Владимира Анатольевича, я еще долго наблюдал за ней по собственной инициативе. Она даже не подозревала.
— Не подозревала о том, что ты за ней наблюдаешь, или о том, что чувствуешь? — уточнил собеседник.
— Да она вообще ни о чем не подозревала! Удивительное создание! — Слава снова улыбнулся. — Чистоты и наивности хватило бы на троих, в то же время находчивости, проницательности и ума на десятерых! Завести с ней какие-то шашни совесть не позволяла, тем более, кем я был в то время? Ни кола, ни двора, на острие иглы постоянно… А тут еще Владимир Анатольевич со своими чувствами: разве попрешь впереди шефа? Когда он первый раз надолго улетел, я едва себя остановил, а потом… Я ведь раньше других узнал, с кем она встречается, — взглянул он на Костю и улыбнулся.
— И как? — не удержавшись, тот улыбнулся в ответ.
— Как? А не поверишь! Захотел ей цветы инкогнито на 8 Марта послать, зашел в магазин, записал адрес, а мне продавщица и говорит, что десять минут назад один мужчина уже оформил доставку на этот адрес: двадцать пять роз. И получатель тот же. Описала мужчину, который сделал заказ, и тут я вспомнил, с кем десять минут назад столкнулся на ступеньках магазинчика. Пришлось мне свой заказ отменить. Ты, наверное, и не помнишь…
— Не помню, — вздохнул Крылов. — А если честно, почему отступил?
— Мне было достаточно один раз ей в глаза посмотреть, чтобы все понять. Потом Артюхин вернулся, следом эта история с ее машиной… Не позвони она тогда Владимиру Анатольевичу, трудно сказать, чем бы все закончилось. Босс тогда, ох, как зол был на тебя!
Крылов промолчал с ответом: в истории исчезновения Анны с Джессикой для него было много неприятного, включая разговор на повышенных тонах с Артюхиным и заканчивая ссорой с Анной.
— Кстати, а где сейчас этот, как его звали… Алекс?
— Александр Мишагин, более известный в узких кругах как Алекс, — пояснил Савицкий. — После того как несколько лет тому назад его подельник умер загадочной смертью, этот умник притих, распустил почти всю свою шайку, а потом и вовсе съехал, кажется, в Италию. Периодически объявляется, но ведет себя тихо и неприметно. Правда, в то, что забыл о шантаже и прочих грязных делах, верится с трудом. Более скользкого и изворотливого типа я в жизни не встречал. Лет двадцать назад мы вместе по фарцовке проходили, рейд у милиции был. Так вот, он был единственным, кого не только не исключили из института, но даже административного наказания не дали! Ну, мать у него, конечно, в горкоме партии работала и помогла дело замять, это понятно. Но дальше… Чего только его ребята не творили, а он всегда выходил сухим из воды и оставался в тени. Кстати, сейчас он где-то здесь. Встретил накануне Нового года и едва узнал: изменился до неузнаваемости. Типичный европеец, каких миллионы. Этакий интеллигентный фрукт, — подвел итог Савицкий и усмехнулся. — Наверное, я теперь со стороны тоже иначе выгляжу, даже английский учу три раза в неделю.
— И ты туда собрался? — недвусмысленно поинтересовался Крылов.
— Хочешь верь, хочешь не верь, но никуда я не собрался и не собираюсь. Мне нравится жить здесь, здесь у меня племянники. Их, возможно, и отправлю куда учиться, а сам не хочу. Доработаю до пенсии, построю домишко в тихом месте и уйду на покой. Десять лет моей работы, что тридцать лет обычной жизни.
— Год за три, — согласился Крылов. — Мне тоже иногда кажется, что устал и ничем уже в этой жизни удивить нельзя. А потом вдруг ситуация, подобная той, что сложилась на работе на этой неделе, или… приезд Анны, например. Сравнивать это, конечно, глупо, но в обоих случаях…
— Тебе надо спрятаться, — неожиданно по-дружески посоветовал Слава. — Я попробую по своим каналам «пробить», что происходит, а ты укройся где-нибудь. С делом Романова это никак не связано, я тебе ответственно заявляю: там все тихо, все обо всем договорились и успокоились. Пока только одно непонятно, кому нужна была Анна? Дай мне твой номер телефона не местного оператора, — как само собой разумеющееся попросил он.
Обменявшись телефонами, мужчины еще какое-то время посидели в маленьком ресторанчике в центре города. Когда среди ночи Крылов вернулся домой, его, конечно же, никто не ждал. Стараясь не шуметь, он внес в дом купленные продукты, запихнулих в холодильник и поднялся к себе. Никто даже не проснулся.
