которой давно не играли, сейчас прямо пела под руками своего хозяина, как будто радуясь, что о ней, наконец, вспомнили.
Маг стоял у таверны «Пьяная ветка» и хорошо видел окно мансарды, в которой жила его избранница. В отличие от маленьких и подслеповатых мансардных окон в большинстве городских домов, папаша Жакло не поскупился, когда строил свое заведение. В маленькой комнате под самой крышей таверны, где теперь ютилась девушка, было обычное большое окно, такое же, как в других комнатах. Весеннее солнце по утрам врывалось в мансарду и заливало ее своими лучами едва ли не до самого вечера. Именно этим маленькая дешевая комнатка и привлекла Эссу. Андри улыбнулся: его избранница, как и он сам, любила много воздуха и яркого света. Полумрак и теснота нагоняли на них обоих смертельную тоску. Эсса была дома и еще не спала. Окно гостеприимно манило чародея теплым желтым прямоугольником. Как будто это были врата в другой мир, туда, где его любили и ждали, где всегда радовались его приходу.
Андри выбрал место, где его будет хорошо видно. Теплый свет окутывал его, вызывая улыбку. Маг слегка прокашлялся, снова тронул струны и приятным голосом запел. Эта была очень старая весперада — вечерняя песнь, которую влюбленный пел предмету своей страсти, прося о свидании. Имя того, кто написал ее, было забыто уже в Древней Империи. Но сама песня была настолько нежной, что влюбленные, независимо от происхождения, пели ее под окнами избранниц до сих пор.
В начале говорилось о том, как девушка красотой и грацией пленила поющего, исцелила его истерзанную душу своей благодатной улыбкой, а ее нежный голос растопил лед, которым была скованы его мысли, и заставил сердце пылать от любви. Магу даже не приходилось притворяться, настолько эти слова были созвучны с его собственной жизнью.
Сначала ничего не происходило. Андри начал петь второй куплет. В нем влюбленный признавался, что умирает от любви, и призывал девушку обнять его и успокоить его томление поцелуем. Певец рассказывал, что когда он обнимает свою возлюбленную и целует ее нежные губы, он настолько счастлив, что готов тут же умереть.
В окне мансарды показался знакомый силуэт. Эсса была в одной рубашке. Гибкая и стройная фигура девушки просвечивала сквозь тонкую ткань. Полупрозрачная сорочка не скрывала ни одной округлости и ни одного соблазнительного изгиба ловкого тела, но возлюбленную мага, похоже, это ничуть не смущало. Девушка грациозно, по-кошачьи потянулась и задумчиво присела на подоконник, чтобы дослушать посвященную ей песню. Ее возлюбленный неплохо владел инструментом и не был лишен слуха. Да и голос у Андри был приятный.
Маг ухаживал за ней по всем правилам «Веселой науки» — так называли в Трезеньеле утонченные любовные игры аристократов. Девушка улыбалась. Андри не зря выбрал эту очень старую, еще времен Древней Империи, веспераду. Эсса ее прекрасно знала и оценила выбор.
Вдохновленный маг продолжил петь. Теперь он вложил в свой голос всю трепетную нежность, которую испытывал к этой девушке. Песня заканчивалась традиционными клятвами в том, что скорее солнце перестанет всходить на небе, чем любовь поющего уменьшится хоть на немного. В этот куплет чародей вложил всю свою нежность.
Когда Андри закончил петь, Эсса поднялась и отошла от окна. Маг растерялся, но девушка тут же появилась снова. В руках у нее была «кошка» — тот самый стальной крюк, похожий на якорь, с привязанной к нему веревкой, который Эсса использовала для того, чтобы перебраться через ограду Пале-Де-Фреллон, когда они втроем с Матеосом спасали Виэри.
Девушка укрепила крюк на подоконнике, проверила, насколько хорошо он держится, и сбросила другой конец веревки наружу, прямо к ногам Андри.
Маг закончил песню и растерянно посмотрел вверх. Эсса послала возлюбленному воздушный поцелуй и сделала приглашающий жест. Глаза девушки смеялись.
— Может, я все-таки лучше по лестнице? — нерешительно спросил чародей.
— Ну уж нет, — покачала головой Эсса и засмеялась. — Раз уж ты пришел искать моей благосклонности по всем правилам любовного этикета, вот тебе, тоже по всем правилам, мой знак согласия. Ты четырежды бежал из Калагурриса, чародей Андри Мак Глейс. Так поднимайся, покажи, на что способен!
— Ох, женщины… — простонал маг, закрывая ладонью лицо.
Но Эсса была неумолима. Сложив руки на груди, девушка смотрела на избранника, лукаво приподняв левую бровь, и молча ждала.
Андри вздохнул, спрятал лютню в чехол, повесил его за спину, еще раз обреченно вздохнул и начал забираться по веревке наверх. Вскоре маг уже сидел верхом на подоконнике. Не дожидаясь, пока ее избранник совсем переберется в комнату, девушка крепко обняла возлюбленного, и их губы слились в жарком поцелуе.
***
— Нет! — Матеос, задыхаясь, резко сел в кровати, сбросив с себя шелковое одеяло. — Нет, пожалуйста, нет!
На плечо гладиатора легла прохладная женская рука. Кларис села рядом и нежно обняла его:
— Что случилось, Мати? Опять кошмар из твоей прошлой жизни?
Успокаиваясь, бывший телохранитель прикрыл глаза и привычно сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов:
— Да. Прости. Опять этот сон.
Гладиатор спустил ноги на пол и, согнувшись, сел, опираясь локтями в колени и обхватив голову ладонями. Вся его сгорбленная поза выражала отчаяние и мрачное раздумье.
Долго терпеть такое Кларис не могла. Подруга гладиатора зажгла свечу, поставила ее на маленький столик около кровати и села рядом с Матеосом, прислонившись щекой к его плечу и нежно гладя по спине:
— Опять эта огромная волна, да?
Гладиатор почувствовал, как легкие прохладные пальцы его подруги перемещаются вдоль рубцов от плетей на его спине. Он не любил, когда кто-то к ним прикасался, но Кларис всегда делала это нежно и осторожно. Бывший телохранитель ощущал легкое покалывание кожи в тех местах, которых касались пальцы девушки. Сейчас он не видел лица подруги, но знал, что каждый раз, когда Кларис вот так водит пальцами по его спине, на глаза девушки наворачиваются слезы.
— Да, — глухо ответил бывший телохранитель. — Как мы с Мигуэлем плывем по океану в бочке, и очень высокая волна накрывает меня с головой, вырывает брата из моих рук и утаскивает вниз, на дно. Я слышу его крики, но не могу спасти. Третий раз подряд за эту ночь.
Кларис покачала головой:
