Ее сочувственный вздох успокоил его, и он пододвинулся к ней.
– Теперь мне есть что терять. У меня жена и ребенок, двое детей! – поправился он. Элисон погладила себя по животу. – Мне кажется, есть лучшие способы сохранить завоеванное мной, чем кровопролитие.
– Поэтому ты на мне и женился? – Элисон отодвинулась от него, задавая этот вопрос небрежным тоном, как будто ответ мало ее интересовал.
Он надеялся, что это было не так. Ему бы нужно было тщательно выбирать слова, воздействовать на ее разум, чтобы не напугать ее избытком чувства.
Но над своим сердцем он был не властен.
– Я чувствовал, что моя обязанность защитить тебя. Но обязанность и потребность – это не одно и то же.
Она молчала. Он тоже замолчал. Тогда Элисон заинтересованно спросила:
– А в чем была твоя потребность?
– Любить тебя.
– Любить? – Она смотрела на него с откровенным удивлением. – Любовь – это романтические бредни. Никакой любви не бывает.
– Раньше я тоже думал, что не бывает. – Он сделал шаг и остановился перед ней. – Но я думал, что и таких женщин, как ты, тоже не бывает.
– А я думала, что смогу сказать тебе все, и ты поймешь…
Он сжал ей руки.
– Скажи!
– Нет, не могу.
– Скажи мне.
– Это не моя тайна.
– Но она грозит опасностью тебе.
Ее глаза наполнились слезами. Губы беззвучно шевелились.
– Разве я когда-нибудь предал твое доверие?
– Нет.
– Тогда давай я начну. Твоя лучшая подруга была замужем за Осберном, герцогом Фрэмлингфордским.
Ее лицо окаменело. Она снова стала Элисон, графиней Сент-Джордж, какой она была в момент их первой встречи. Но теперь он умел читать ее мысли.
– Это всем известно, – спокойно отвечала она.
– Она его разлюбила.
Напряжение ее губ ослабло, и он понял, что его догадка неверна.
– Или, может быть, она его любила, а он избивал ее до полусмерти.
Она сжала губы.
Стало быть, Осберн бил жену. Дэвид не удивился. Многие этим занимались.
– Поэтому она хотела оставить его, и ты ей помогла.
– Почему ты так думаешь?
– У нее в гробу была волчица с волчонком. Ты думаешь, я такой дурак, что поверю, что она после смерти превратилась в волчицу? Ты ведь этого добивалась? Что, если гроб вскроют, суеверный страх одержит верх над подозрениями и волчицу снова потихоньку закопают?
Элисон устремила взгляд куда-то через его плечо. Она все еще старалась найти способ опровергать его догадки. Но он ей не позволит. Больше это у нее не выйдет. Он уже был слишком близок к разгадке.
– Ты устроила так, как будто леди Фрэмлингфорд умерла, а сама спрятала ее где-то.
Элисон тяжело дышала, и он чувствовал, что она вся дрожит.
– Скажи мне, где. Она сбежала к любовнику? Она в одном из твоих замков? Ты отправила ее во Францию?
Элисон попыталась отрицательно покачать головой.
– Неведение опасно, Элисон, во всяком случае, в этом деле. Фрэмлингфорд – опасный человек. Скажи мне хотя бы, где она, чтобы я мог…
– Отправить ее обратно к мужу?
– Так вот как ты обо мне думаешь! – Он не дал ей возможности ответить. – У меня есть друзья, о которых Фрэмлингфорд не знает. Если я отправлю ее к ним, он никогда об этом не узнает и никто не заподозрит тебя в соучастии.
– Как это может помешать ему преследовать меня? – Ее отчаяние вырвалось наружу опалившим его огнем. – Он не успокоится, пока не причинит мне зла, как и моей подруге.
– Я не позволю ему.
– Каким образом? Ты говоришь, что тебе больше не доставляет удовольствия убивать. А Осберну доставляет. Ему особенно нравится делать это медленно. – Элисон побледнела от отвращения. – Ты знаешь, что он убил одного из своих пажей?
– Я слышал об этом. – Дэвид не позволил сочувствию к убитому ребенку отвлечь его от цели. Ему было необходимо защитить Элисон и все, что с ней связано. – У мальчика не было родных. Жестокость для Осберна – развлечение.
– Да.
– У тебя есть родные. У тебя есть связи. Мы можем обратиться к королю и…
– Филиппа была богатой наследницей. Король сам выдал ее за Осберна. Если бы король узнал, что я помогла ей скрыться от мужа, он бы…
– Филиппа?
Элисон сделала движение зажать себе рот рукой.
– Ты сказала, Филиппа?
Волна холодной ярости нахлынула на него, усилив охвативший его ужас.
– Так, значит, она здесь, в замке?
Она схватила его за руку.
– Я должна была оставить ее у себя. Я не могла отправить ее в дальний путь с новорожденным ребенком.
Он никак не мог постичь, как Элисон могла так обмануть его.
– Она здесь? Ты так ее никуда и не отправила?
– Все думают, что она моя бедная родственница, у которой незаконнорожденный ребенок.
– В моем замке! Я укрываю жену Осберна в моем замке! – Он закрыл глаза, пытаясь отгородиться от неминуемой беды.
– Осберн следил за Джордж Кроссом. Я боялась отправить ее куда бы то ни было из опасений, что он ее обнаружит.
– Он явно подозревал что-то, иначе не разрыл бы могилу.
– Он знал, насколько я его презираю. Однажды он сломал ей обе ноги. Это случилось как раз тогда, когда была зачата Хейзел.
Боль скрутила ему внутренности. Да, он знал Осберна. Он презирал его. Но у него была дочь и беременная жена. Осберн знал, что его жена жива и находится где-то, и он не успокоится, пока не вернет ее. К Элисон возвратилась доля ее прежнего спокойствия.
– Я обещала помочь Филиппе, и с твоей помощью я это сделаю.
– Ты не оставила мне выбора.
Элисон обняла его.
– Ты скоро поймешь, что я права. Вот увидишь.
Но она ошиблась. Ему не суждено было это понять, потому что едва они вышли с огорода во внутренний двор, как за подъемным мостом раздались крики.
– Осберн, герцог Фрэмлингфордский, прибыл навестить своего Друга сэра Дэвида Рэдклиффа.
21
Я жил в замках всю мою жизнь, но я никогда не мог понять, как такое бывает. Но видел я это не раз – слухи о господах распространяются с быстротой молнии. Так случилось и в этот день.
Сэр Дэвид и леди Элисон пробыли в огороде всего лишь несколько минут, а всем уже было известно, что во время учения произошло нечто важное. Господин и госпожа как-то все-таки пришли к согласию. Теперь дожди опять напоят хлеба, слуги не станут больше ссориться, а новобрачные снова будут спать вместе.
Признаюсь, я кое в чем поспособствовал этим слухам, но не словами, а поступками. На самом деле это был пустяк. Я сорвал яблоко и дал его Берт. Поведение сэра Дэвида с леди Элисон смягчило мою юношескую нетерпимость к несносным девчонкам, и это было замечено по меньшей мере половиной замковой челяди, околачивавшейся у огородной калитки.
