Он, разумеется, тоже кое о чем умолчал.
— Мэтью, послушайте, я ведь все равно, нравится вам или нет, уже вовлечена в эту историю.
— Вот я и скажу, что мне это не нравится. Садитесь в самолет, Джулиана. Езжайте домой, или в Вермонт, или идите в «Аквэриан» — да куда угодно, но только оставьте меня в покое.
— Наверное, я навещу Сэма Райдера. Может, он окажется более сговорчивым.
Ей не стоило говорить этого. Мэтью подскочил сзади и с силой развернул ее к себе. Его лицо было совсем рядом.
— И не думайте затевать игры с Райдером. — Он говорил мрачно и зло, но не повышая голоса и едва шевеля губами. — Он сожрет вас живьем.
Его тон, взгляд, цепкая хватка могли испугать кого угодно. Он знал это. Но Джулиана Фолл только слегка поморщилась.
— Какое вам дело?
— Мне есть дело.
— Не смейте приказывать мне!
— Черта с два!
Она была раздражена не меньше его — такая же вспыльчивая, независимая, привыкшая все и всегда делать по-своему. Она не умела, не хотела притворяться приятной и любезной. В ее мире это было не нужно. Как и в его. Он посмотрел на ее упрямый подбородок, красивый рот и послал все к черту. Притянув к себе, он поцеловал ее страстно и быстро — и оторвался, пока ее тепло не проникло в него.
Как он и предчувствовал, одного поцелуя оказалось недостаточно. Совсем недостаточно.
— Я не хочу организовывать твои похороны, — сказал он.
Она слегка покачнулась. Мэтью с радостью отметил, что она ошеломлена не меньше него. Но она быстро пришла в себя и приняла прежний независимый вид.
— Значит, так, да? — раздраженно заговорила она. — Вы целуете меня и посылаете к черту, как Дэйви Крокет, когда он отправлял свою подружку в Алабаму или куда там еще?
— Да, так, — ответил он.
Она оскорбленно тряхнула головой. Старк засмеялся.
— Солнышко, не надо делать вид, что тебе не понравилось. Ты же ответила на мой поцелуй.
— Просто автоматически. Точно так же, как я играю гаммы.
— Никто еще не сравнивал мои поцелуи с гаммами.
— Ну что же. — Она встала в длинную очередь на самолет до Нью-Йорка. — Если за мной и тетей Вилли опять будут следить, то теперь я точно знаю, к кому не нужно обращаться за помощью.
Густые, черные брови Мэтью сдвинулись. Он помрачнел. Господи, знать бы наверняка, когда она говорит серьезно. Ее лицо оставалось мертвенно-бледным, лишь скула заметно покраснела. О чем, черт побери, она толкует сейчас? Кто следит? Почему опять? Чушь. Просто уловка. Но тетя Вилли…
— Эта дама сейчас в Нью-Йорке?
Джулиана лишь улыбнулась и отвернулась от него. Мэтью чертыхался, но она продолжала игнорировать его. В конце концов он, проклиная все на свете, купил билет на самолет и себе, но ему пришлось пристроиться в хвост очереди, так как Джулиана не пожелала пропустить его перед собой.
Однако в самолете она заняла ему соседнее место. Он сел, и их плечи соприкоснулись. Гаммы, подумал он. Ничего себе! Она посмотрела на него, и в ее глазах блеснули искорки.
— У меня были свои причины, поэтому я и позволила вам сесть рядом, — заявила она.
Он подумал, что она намекает на поцелуй. Может, теперь она будет сговорчивее и расскажет ему о тете Вилли, о слежке, даже о Камне Менестреля. Или захочет повторить поцелуй.
Но она деловито продолжила:
— Я узнала много полезного об устройстве вертолетов. А теперь хочу послушать про взводных сержантов. — Она поправила юбку на коленях и окинула его долгим взглядом. — Итак, что такое взвод?
Глава 19
Катарина с нетерпением ждала, когда уйдут последние посетители и она сможет закрыть кондитерскую. Она снова и снова проклинала себя за то, что не сказала Хендрику, будто Менестрель у нее. Тогда ей удалось бы уберечь Джулиану и даже Вильгельмину. Нужно было сбить Хендрика со следа, как это пытался сделать Джоханнес. Идея неплохая, в любом случае надо было попробовать.
Ну почему она не подумала об этом, когда Хендрик был здесь?
Но у нее еще будет возможность. Она устроит это.
Уборщицы уже вымыли полы в кухне, а в зале все еще сидели три подружки, не спеша попивая чай и поглощая бисквитные печенья. Катарина не стала торопить их. Она положила в коробку шесть крошечных слоеных пирожных с кремом, чтобы взять их домой для мужа. Это были его любимые пирожные. Адриан все еще пытался уговорить ее поехать в Коннектикут, пожить в загородном доме, погулять в лесу, собирая сосновые шишки и еловые ветки, а может, даже сплести венок из виноградной лозы. Она вспомнила, как сама старалась отправить Джулиану в Вермонт. Где найти место, чтобы спрятаться от всего?
На двери звякнул колокольчик, и в кондитерскую вошли двое. Девушки пересчитывали мелочь, оставшуюся в кассе. Они были уже в пальто. Катарина собралась было заявить мужчинам, что кондитерская закрывается, но слова замерли у нее на губах, и она молча уставилась на посетителей. Один из них, с прямоугольным лицом в котором сквозило что-то низменное, выглядел чуть старше пятидесяти. На нем был темно-синий свитер, обтягивающий широкие, сильные плечи. Ей подумалось, что свитер нарочито мал. Да и брюки еле вмещали крепкие ляжки. Второму, худощавому и темноволосому парню, было около двадцати. На нем мешком висели джинсы и куртка. Катарина сразу поняла, что они пришли не за слоеными пирожными.
— Здравствуйте, — произнес старший, небрежно кивнув. Катарина, держа голову высоко, по-королевски, кивнула в ответ, а когда заговорила, то сама услышала, как отчетливо прозвучал в ее речи голландский акцент.
— Добрый день. Чем могу быть полезна?
Старший засмеялся. Его гаденький смешок показался ей отвратительным.
— Вот такой разговор мне по душе. Можете, можете. Миссис Фолл, если не ошибаюсь?
— Да, верно. — И опять этот сильный акцент.
— Сержант Филипп Блох.
— Что вы хотите?
Она закрыла белую коробку с пирожными.
— Камень Менестреля.
В аэропорту Мэтью согласился отпустить Джулиану, чтобы та навестила мать. Он сделал это главным образом потому, что хотел с глазу на глаз переговорить с Вильгельминой Пеперкэмп. Она открыла ему дверь в фартучке, который больше подошел бы шестнадцатилетней девушке и был тесноват для грузной старой женщины.
— Вы, Пеперкэмпы, никогда не сидите без дела, — сказал он. Однако Вильгельмина не склонна была шутить.
— Входите, мистер Старк.
Он вошел.
— А где Джулиана?
Он ответил и прошел за старой голландкой на кухню. Он помнил, как лихо она врала про бедную кошку брата, но ее, кажется, ничуть не смущало воспоминание о той глупой выдумке. Сейчас было похоже, что эта независимая, упрямая женщина — настоящая Пеперкэмп — рада любой компании.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
