Король Актарей и королева Нилония сидели на возвышении под ажурным деревянным шатром (о том, что шатер и троны сделаны из дерева, сказал Титусу Малевот – все это было покрыто толстым слоем позолоты и так сверкало, что хотелось зажмуриться). Вдовая королева Лусилла, истинная правительница Халгаты, скромно пристроилась сбоку, на маленьком стульчике, всем своим видом показывая, что она здесь не главная, вроде как в гости на минутку заглянула. У нее было округлое пухлое лицо доброй тетушки, озарявшееся время от времени заразительно-открытой улыбкой, но афарий, сумевший заметить холодок у нее в глазах, не поверил этой улыбке. Актарей, которому надутые оттопыренные губы придавали сходство с капризным мальчишкой, выглядел недовольным и не вполне трезвым. Некрасивая, зато безупречно одетая и причесанная Нилония, похожая в своем пышном платье на серебряную вазу, самозабвенно играла роль надменной, но милостивой королевы.
Об этих троих Титус быстро составил более-менее определенное представление, однако царедворцы таили свою суть под покровом тщательно соблюдаемого этикета. Впрочем, он уже познакомился с министром благоуправления, его секретарем и придворной дамой. Все тут одного поля ягода. Лицемерные богачи. И рядом нет Магистра, который мог бы отчитать Титуса за непохвальную предвзятость суждений…
– Как вам понравился халгатийский дворец, смиренный брат? – поинтересовалась Лусилла, когда его представили королевской семье.
– Очень красивый дворец.
– Получше-то нигде не видал, а? – Королева издала удовлетворенный смешок. – У нас в Халгате три достопримечательности: дворец, какого ни у кого больше нет, наши каменные тракты и винные погреба на Хмельной площади. Слыхал про нашу знаменитую коллекцию вин? Вот то-то! А соседи наши – темнота дремучая. Говорят, войной на нас идти собираются, да никогда не посмеют.
По сравнению с панадарскими интерьерами халгатийские дворцовые покои отличались почти деревенской бесхитростностью убранства. А война действительно назревает – об этом Титус знал со слов Малевота, у которого были свои агенты в соседних государствах.
– Да, ваше величество, – дипломатично поклонился Титус.
– Эк тебе рожу-то изгадили! – Она вздохнула и покачала головой. – Ну да ничего, притерпимся… Ты вот что, Титус, на меня не обижайся, я всегда правду вслух говорю, потому что для меня все тут как родные. За каждого душой болею. Меня за глаза так и называют – «всеобщая бабушка». Думают, я не знаю, а я давно уже о том проведала! – Она добродушно рассмеялась и погрозила пальцем застывшим шеренгам придворных. – Ну и пусть, бабушка и есть бабушка, дурного не скажет…
Неверно. За глаза ее называли «всеобщая теща» либо «королевская теща», министр благоуправления успел просветить на этот счет своего протеже. «Бабушка» была плодом фантазии Лусиллы, но Титус не стал рассеивать ее иллюзии.
– Титус, Малевот сказал, что вы можете набрать и обучить для нас новую армию… – воспользовавшись паузой, начал король Халгаты.
– Да обожди, Актарей, – отмахнулась Лусилла. – Сам не знаешь, чего мелешь! Какая там тебе армия, не ты же будешь командовать. Титус, нам этих надо набрать, несколько сотен всадников… Или нет, пеших, которые мечами махают. Будешь обучать их… Только лучше сначала всадников, а пеших потом, верхом на гувлах они лучше смотрятся…
Титус вел себя так, как посоветовал ему Малевот: поддакивал, кланялся и благодарил, одновременно выполняя известное всем афариям умственное упражнение, которое помогает сохранять самоконтроль, ежели некто пытается запутать тебя и привести в замешательство. Помогало.
– При этаком раскладе нам войну не выиграть, – обронил министр благоуправления, когда прием закончился и они вдвоем с Титусом вышли в неказистую (с точки зрения панадарца) кирпичную галерею, опоясывающую нижний этаж дворца. – Сложная ситуация…
«Он намекает, что неплохо бы организовать государственный переворот? Что ж, я не против сыграть в такую игру – но по своим правилам и на своих условиях».
Галерея завернула за угол и вывела их на задний двор, где находились хозяйственные постройки. Тут царила сумятица, стражники-непрофессионалы пытались оттеснить к воротам двух мужиков, которые рвались к черному ходу, крича, что им надобно поскорее «пасть ниц пред их величествами и молить о защите от напасти». Титус заметил, что у мужика постарше одежда в крови. Перемахнув через перила галереи, он направился к спорящим.
– Что случилось? Да отпустите их, пусть объяснят!
– Напасть, господин, какой раньше не бывало… – затараторили мужики.
– Ты ранен? – перебив, обратился Титус к старшему.
– Не, господин, это кровь свинки! Я ее за задние ноги к себе тянул, не хотел супостату добро отдавать, а оно цап за голову – и заглотило, прям у меня из рук! Я его тогда в сердцах обложил по-нашенски, а оно…
– Кто – оно?
– Адский черный зверь! – выпалил парень помоложе. Малевот, успевший сбежать по лестнице и присоединиться, испустил за спиной у Титуса тоскливый вздох.
– Давайте сначала, – потребовал Титус. – Кто вы такие?
– Королевские пастухи мы, господин. Нас все тут знают. Стадо пасли, а оно ка-ак из лесу выскочит… Огромадное, черное, зубы как ножи! Четырех королевских свинок зарезало, остальные убегли.
Министр, слушая все это, морщился, словно раскусил лимон.
– А вдруг они говорят правду? – покосившись на него, шепнул афарий.
– Адского черного зверя нет! – сердито прошептал Малевот. – Ежели до святых отцов дойдет, что мы потакаем ереси… Это всего лишь традиционная народная байка, а свинок сии негодники втихаря продали купцам!
– Я не утверждаю, что это был адский черный зверь. Вдруг сюда забрело какое-нибудь неизвестное вашим ученым хищное животное из дальних земель? Взгляните, они оба напуганы, это не притворство.
– Гм… В стороне зноя водятся странные чудовища, но в наших краях для них слишком холодно.
– Бывает, что отдельные особи меняют среду обитания и приспосабливаются к новым условиям. – Титус вновь повернулся к мужикам: – Как выглядело животное?
– Чешуя на ём, будто рыбья, но большая, черная и блестящая, – заторопился старший мужик. – Ростом велико, не во всяку дверь пролезет. Лапищи, как колонны, с когтями. Хвостище толстый, на конце острый, да еще вьются жгуты какие-то черные… Пасть вот такая! – Он развел руками. – Запаха нет, хотя от зверя должон быть. Движется ловко и скоро, а весом грузное…
– И ругается матом, как наш старшой, – вставил молодой пастух.
– Что?! – Малевот, до сих пор слушавший с серьезным и обеспокоенным выражением лица, побагровел. – Так вы нас дурачите, олухи? Своих господ дурачите? Гнать их отсюда в шею! Гнать, живо!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
