— Не думала, что это будет так быстро, — удивилась Алиса, услышав сообщение о готовности к отправке. — Ну и куда ты на ночь глядя? С утра бы ехал — спокойнее так…
— Все продумано, — не внял доводам Рудин. — В ночь выеду, завтра после обеда буду на месте. В худшем случае — к вечеру. В ночь же двинемся на двух машинах обратно, Соловей с Маслом будут рулить, я высплюсь. Послезавтра к вечеру приедем. А вы эти две ночи побудете у бабы Мани — я договорился.
— А может, не стоит? — накуксилась Алиса. — Там у нее комнатки крохотные, некомфортно, в деревне кошки орут и собаки всю ночь лают… Может, мы с ризенами и тетей Кларой как-нибудь перебьемся две ночи? Ничего с нами не случится!
— Я сказал — нет, — мягко настоял Рудин. — Тетя Клара тоже будет ночевать дома, в усадьбе никто не останется, кроме собак. А насчет того, что некомфортно… Ну, тут уж выбирать не приходится. С утра будете приходить — вам там только переночевать. Потерпите! Ты мне лучше скажи — в этих бумагах есть что-нибудь такое? Ну, ты понимаешь…
— В этих бумагах «такого» ничего нет, — глядя в сторону, ответила Алиса, слегка опечаленная скоропалительным отъездом бойфренда. — Ты как-то неожиданно удираешь — я даже и не знаю…
— Ничего страшного — скоро буду, — подмигнул Рудин и, желая ободрить даму, вернулся к приятной для нее теме:
— Что — получается, я зря старался? Совсем-совсем ничего?
— Если бы эти бумаги попали по назначению, скажем, пару столетий назад, это было бы что-то, — оживленно сверкнув глазами, сообщила Алиса. — Барон, сволочь этакая, собирал всю эту грязь по крупицам, не жалея сил и средств. Тут интимные признания, гадские поручения, за которые не то что перед потомками стыдно, но и на виселицу угодить можно было, любовные письма компрометирующего свойства и куча всякой разной дряни подобного же рода. Соль в том, что все эти бумажонки писаны рукой влиятельнейших вельмож Европы того времени, среди коих, кстати, немало государственных деятелей самого высокого ранга и членов монарших домов доброго десятка стран. Можно с определенной долей уверенности утверждать, что тот, кто владел этими бумагами, был в состоянии организовать пару-тройку бескровных государственных переворотов и уничтожить целую плеяду аристократов в ряде стран Европы.
— Короче, компромат, — презрительно скривился Рудин. — Этот Остерман, я так понял, ничем не хуже нашего Березовского.
— Вольно мыслите, коллега, — усмехнулась Алиса. — Разве можно сравнивать? Это же вещи совершенно разного порядка! Барона можно сравнить, допустим, с Макиавелли. Но, надо отдать ему должное, он держал в руках судьбы многих больших людей, чьи имена теперь знает весь мир, и… и не воспользовался этим своим знанием. Так что молодец барон. Аплодисменты! Хотя подозреваю, что на этих своих бумажках он заработал немалые деньги либо добился значительных уступок по ряду политических вопросов.
— Это, конечно, все интересно, но… Нам нужно отправляться, — тактично завершил беседу Рудин, окончательно утратив интерес к бумажному хламью двухсотлетней давности.
— Сейчас я приведу все в порядок, и поедем, — Алиса принялась бережно укладывать манускрипты в ларец.
— Нам некогда, солнышко мое! — воскликнул Рудин и для убедительности постучал по часам. — Ты оставь все на столе, завтра придешь, уберешь. Дверь захлопнем, чтобы ризены не ворвались, а больше эти писульки никому даром не нужны. Поехали, свет очей моих, — темнеет уже…
* * *
…Давным-давно, еще в пору своей беспечной юности, Лиховский смотрел иностранный фильм с многообещающим названием «Шантаж». Фильм ему понравился, а люди, которые там вот этим самым шантажом промышляли, — не очень. Вредные они какие-то были, в морально-этическом аспекте безнадежно отсталые. Сержу никогда не приходило в голову отождествлять себя любимого с такими мерзкими людишками, коих и жалеть никто не станет, если вдруг с ними что нехорошее приключится.
Спустя много лет, продавая разным зарубежным отпрыскам известных семейств древние документы нелицеприятного свойства, Лиховский также ни на секунду не задумывался, что он — милый и добрый малый — так или иначе занимается шантажом. Помилуйте, господа отпрыски, какой такой шантаж-монтаж! У меня есть товар, у вас присутствует необоримое желание этот товар приобрести, мы, к обоюдному удовлетворению, заключаем сделку и расходимся, сохраняя друг о друге приятное впечатление.
Даже в тот злополучный вечер, когда в голову Сержа пришла идея продать доставшийся ему в наследство видеоархив безвременно усопшей женушки, он в своих путаных размышлениях ни разу не напоролся на зловеще брызжущее шипящей аллитерацией слово «шантаж», не ощутил его могильный холод разгоряченным архивным рассудком. Есть товар, и есть человек, который готов этот товар купить, — так мыслил Серж. В разговоре с Директором он просто предложил то, что волею случая оказалось у него в руках. Ни о каких карательных санкциях в случае отказа от приобретения речи не шло: Лиховский просто дал о себе знать, обозначил стоимость товара и назначил срок. Вы можете мне не поверить, уважаемый читатель, но кабинетно воспитанный архивариус действительно не помышлял ни о каких санкциях. Если бы случилось вдруг так, что Директор, не желая отвлекаться от веселого гульбища, сказал Сержу что-то типа: «Да идите вы в задницу со своим видеоархивом — недосуг мне…» — архивариус извинился бы за беспокойство и докучать занятому человеку не стал. Никаких санкций — боже упаси!
Но Директор, как мы с вами уже знаем, отреагировал должным образом. И не стал возражать против названной Сержем совершенно наобум суммы. Архивариус понятия не имел, каковы возможности потенциального покупателя, предполагалось лишь, что он человек небедный, коль скоро владеет таким хорошим заведением и втихаря занимается весьма прибыльным убойным бизнесом. Сказав «три», Серж был заведомо готов к возражениям и собирался достойно торговаться, «падая» до… ну, скажем, пятисот тысяч долларов. Тоже ведь ничего сумма. И то, с какой легкостью «клиент» согласился с его условиями, поначалу приятно удивило архивариуса.
— Вот это ты мне подарок сделала, супруга моя законная! Даже и не ожидал, что это может столько стоить…
Свой видеоархив Ли вручила Сержу для хранения что-то около полугода назад. В очередной раз приехав в Питер, она положила в личный сейф архивариуса шесть компактных видеокассет, одну обычную, «зиповский» диск в пластиковой упаковке и сказала примерно следующее:
— Ты эти кассеты не смотри, Лиховский. Пусть лежат до поры. Это мой страховой полис.
— Что за «полис»? — праздно поинтересовался Серж — в тот момент он был всецело занят невеселыми размышлениями о предстоящем ритуальном марафоне по Гостиному двору.
Тут Ли прозрачно намекнула, что мир, в котором она параллельно существует наряду с обычной жизнью, полон тревог и опасностей, которые подстерегают ее на каждом шагу. И в любой момент с ней могут произойти различные неурядицы летального характера. Пояснение сопровождалось вручением Сержу фотографии Директора, на обороте которой были написаны от руки подробные данные о нем: ФИО, адрес, электронный адрес, учреждение, куча телефонов, факсы, пейджер.
— Очень хотелось бы, чтобы до этого не дошло, — в завершение сказала Ли. — Но если вдруг так получится… В общем, я хочу, чтобы ты меня подстраховал.
— Что я должен делать? — с готовностью поинтересовался Серж, втуне ожидавший, что сейчас последует просьба примерно такого характера: если вдруг что, нужно выдвинуться в столицу и убить этого симпатичного мужичка. Архивариус даже успел мысленно прогнать комбинацию: коль скоро таковая просьба когда-нибудь воспоследует, придется обращаться за помощью к Витьку. О том, чтобы убить кого бы то ни было самому, не могло быть и речи — не годен был Серж для таких лихих дел.
— Может случиться так, что в один прекрасный день я позвоню тебе и без предисловий скажу одно слово: «Архив», — Ли с некоторым сомнением смотрела на мужа, словно взвешивала, стоит ли привлекать его к такого рода процедуре. — Запомнил? «Архив».
— Что тут запоминать? — удивился Серж. — Вся моя жизнь связана с архивом. И запоминать нечего.
— Так вот, я позвоню, скажу «Архив» и передам трубку этому человеку, — Ли ткнула пальчиком в фото, лежавшее на столе. — А ты должен сказать примерно следующее: «Андрей Владимирович, голубчик! Слушайте меня внимательно! Ваша подружка, наряду с прочими идиотскими заскоками, имеет этакую маленькую слабость. Она записывает все свои акции на видео. И таким образом создала небольшой, но весьма интересный видеоархив. Он у меня. Вы меня не знаете, никогда в жизни не видели и понятия не имеете, кто я такой. А я все про вас знаю. Даже при вашей проницательности и оснащенности, вам меня никогда не найти. Я для вас — „Х“…». Повтори!
