Забывшись, Иван стал перебирать в памяти все названия, которые могли быть использованы для краткого описания захвата лестницы людьми Напель с применением силы.
Бой, схватка, бойня… Уже было. Тогда — штурм? Очень широкое понятие. Впрочем, оно первоначально обозначало как раз военную операцию. Но это и штурм высоты, и крепости, и всё такое прочее… Может быть, — сражение? Так это когда много людей и на большой территории… Битва? Какая это битва? Так себе, кучка бойцов на кучку. Вот под Марафоном была битва. Для того времени, конечно. Битва при Каннах. За Сталинград — вот битва! А здесь бой местного значения?..
А ведь Напель права: обычная драка, только вместо кулаков машут мечами.
Длинные плащи тем временем отдалились. Люди Напель успешно теснили стражу. Был лишь один момент, когда нападавшие остановились и даже попятились, топча поверженных — своих и чужих.
Напель ущипнула Ивана в бицепс и закусила до крови губу.
— Пекта прислал подмогу… Но поздно, поздно… — цедила она слова сквозь зубы. Она шипела и презрительно щурила глаза. Мстительное выражение испортило её лицо. — Через пять минут он опоздает навсегда… Ещё пять минут…
— Пришлёт ещё кого, — подсказал Иван, заражаясь её нервозностью.
— Даже Пекте это сделать не так просто. Их ещё надо провести по ступеням времени, а мы уже прошли. Пока они до нас дойдут, нас здесь уже не будет.
— Но… — Иван не знал, как выразить своё недоверие к словам девушки. — Мы ведь только что прошли ступени времени. Карос сказал. А до коридора шагов двадцать…
Она засмеялась. Зло и коротко. Её подбородок дёрнулся как от попадания кислого на зубы, затронутые оскоминой.
— Пусть попробует. А я посмотрю!..
Иван не понял, на что она там посмотрит, так как из дверей, ведущих со второй ступени времени на третью, из тех, из которых они недавно вышли сами, на площадку высыпали вооружённые люди численностью не менее десятка.
— За спину! — прикрикнул он Напель и бесцеремонно подтолкнул её рукой.
Он первым атаковал неожиданную поддержку стражникам. Они, ударив в спину нападавшим, могли сильно повлиять на результат драки не в пользу людей Напель.
Что-то кричала Напель, но ему было не до неё. Не умея владеть мечом, он, тем не менее, ошеломил противника невероятной эквилибристикой — быстрым вращением меча в руке и выпадами им во все стороны. Сверкание меча и неожиданные, хотя и бессмысленные, метания Ивана отвлекли вновь прибывших от основного его оружия — ударов ногами, которым он был натренирован с детства. И когда по призыву Напель прибежала часть её людей, практически все противники Ивана были нокаутированы или корчились от боли, побросав мечи, так что все они уже не представляли опасности.
— Ваня, ты неповторим! — сказала Напель, но в голосе её слышалось равнодушие.
Ивана её заявление не порадовало не только грубоватой лестью, но и тем, что произошло следом. Напель распорядилась:
— Добейте их!
Ему стало нехорошо, он отвернулся от страшного зрелища: люди Напель действовали как мясники, разделывая туши. Их мечи без устали рассекали поверженных. Нечто подобное он видел однажды в афганском ауле, через который прошли басмачи и вырезали всех — от мала до велика…
Всё заканчивалось и у лестницы. Грудами валялись тела убитых и смертельно раненых, среди них и люди Напель. Их чёрные плащи оттеняли окровавленный пол. Но никто не пришёл к ним на помощь, никто не склонил перед ними головы или хотя бы удостоверился — мертвы ли они или просто упали от изнеможения.
Живые, зажимая полученные раны, расступились перед Напель и Иваном и ринулись вслед за ними вниз по винтовой лестнице.
Погоня
Кто ходил или ходит по ней? Кому она нужна или зачем она нужна? Именно такая?
Иван задавал сам себе вопросы, кружа вокруг толстой стойки, от которой веером отходили ступени шириной всего в ладонь — только поставить пятку. И разумного ответа не находил. Для такой глубокой шахты можно было бы устроить лифт или иной какой-нибудь, хотя бы примитивный подъёмник, раз нельзя здесь пользоваться электроэнергией.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ходьба по такой лестнице — мозги вытряхнуть. Оттого голова стала кружиться, а ноги — терять ступени и оступаться. Однажды он едва не полетел кувырком, что при такой крутизне вполне могло случиться. Спас Карос, мёртвой хваткой поймавший Ивана за лямки рюкзака. Сказал наставительно:
— Беги и смотри внимательно под ноги. А впрочем, давай-ка я пойду первым. Мне кажется, я здесь уже когда-то ходил… Или, может быть, по другой такой лестнице.
Иван охотно уступил ему лидерство и с уважением посмотрел на его неширокую, прикрытую плащом спину. Карос с виду явно уступал ему в силе, но, похоже, лучше в его руки не попадаться.
Сумеречный свет приходил неизвестно откуда и позволял видеть впереди не более пяти ступеней, всё остальное тонуло в белёсом и оттого и бездонном мареве. И когда там, в этом светлом ничто, обозначилось нечто, Иван судорожно перевёл дыхание и почувствовал себя увереннее, ибо с облегчением подумал: бессмысленной лестнице наступает конец. Ему всякие средневековые ухищрения, предпринимаемые в замке Пекты, уже поднадоели. В них проявлялось какое-то идиотское постоянство, словно одна идея воплощалась многократно с минимальными отклонениями, да и то лишь для того, чтобы показать её со всех сторон: беготня стражников, лестницы, ловушки, помашки мечами…
— Кто?! — оглушительно громыхнула вся шахта лестницы и завибрировала, усиливая звук, как струна.
Люди Напель резко остановились и замерли. Иван также остановился. Сердце у него застучало громче. Предводительница вплотную приблизилась сзади к Ивану и положила на его плечи руки. Он ощутил её тепло даже через бронерубаху, и это подействовало на него успокаивающе. Напель знает, что случилось, и можно на неё положиться.
Однако он ошибался.
— Кто идёт? — опять грохнула вся лестница.
Карос предостерегающе приподнял руку.
— Что это? — шёпотом спросила Напель. — Карос?
Ивана подмывало ответить, что, мол, впереди караульный. Это он должен по уставу, стоя на посту, любому, кто появится рядом с ним, подать команду: — Стой! Кто идёт?
Карос оглянулся.
— Автомат…
Лестница медленно, но для всех неожиданно, истаяла, и беглецы повисли в пустоте и тишине. Лишь из-под ног тянулся тягуче-волокнистый свет, будто тысячи светлых волосков устремились волнующимися космами вверх, создавая такую иллюзию падения, что кто-то из группы не удержался и ахнул:
— Проваливаемся!
— Нет! — прикрикнула Напель высоким голосом. — Обман зрения!
Несмотря на её предупреждение, Иван всё-таки чувствовал себя падающим куда-то вниз. Не было обжигающего ветра, который немилосердно бьёт в лицо при прыжке с парашютом. Не закатывалось сердце от потери веса. И всё равно — он падал. Большим усилием воли он постарался вернуться к действительности, обнаружив, что левая рука его судорожно, до онемения, сжимает центральный столб.
Что-то он последнее время нервничает не по делу. Ему стало стыдно за себя, тем более перед лицом любимой женщины. Он обозлился и на себя, и на непредвиденное обстоятельство.
— Пусти! — стряхнул он ладони Напель и потеснил Кароса. — Здесь такой свет, что… — Он решительно, но осторожно опустил ногу настолько, чтобы нащупать следующую ступень, и нашёл её на месте. — Всё в порядке. Идите за мной!
Дальше их спуск скорее походил на робкое движение слепых или идущих в полной темноте, неуверенных, встретит ли их следующий шаг опору, или их поджидает пропасть.
— Так мы к Творящему до конца жизни не доберёмся, — едва размыкая губы, проговорила Напель.
Она опиралась рукой на плечо Ивана, непроизвольно подталкивая его вперёд. Отчего тот оступался, буркал себе под нос, но понимал её нетерпение.
Бесконечный спуск утомлял. Встать бы на дорогу времени и осмотреться, однако, верил он или не верил в упоминание Кароса о ступенях времени, рисковать не было смысла. Им лучше знать. Объявись он сейчас в поле ходьбы, после возвращения в реальный мир, вернее в тот, в котором он сейчас находился, мог бы оказаться в любом месте, но не с Напель… Вот что его больше всего удерживало не делать опрометчивых шагов по всем этим ступеням.
