В общем, они друг друга поняли. И даже нашли в какой-то мере общий язык. И уже Виталя временами просил Михаила не особо давить на Таню, когда видел, что после телефонного разговора с матерью, она слишком измотана или грустит. По правде сказать, он даже бросил этому Михаилу пару фото с их свадьбы. Хотя тот и признавался, что жене еще не показывал. Уважает право дочери сообщить матери тогда, когда сама посчитает нужным. Короче, вышел у них своеобразный такой мужской сговор. Нестандартная ситуация для Казака, но он за эти годы с кем только в переговоры не вступал. И тут разгреб. Так что Таня зря волновалась. Но Виталя пока не видел смысла ей об этом рассказывать, может, позже немного. Да и сам Михаил, как он понимал, не особо свою осведомленность перед падчерицей «светить» хотел.
Тут ситуация давно улажена.
А вот с Димкой ему пришлось не просто. Сложно было Бате объяснить, почему хочет так круто изменить жизнь, считай, от всего отказаться готов, только чтобы «бабе своей» безопасность гарантировать и нервы ее не дергать. Хотя Виталя к этому разговору уже готов был. Понимал Диму, как никто, наверное, знал, сколько друг положил ради своего положения в городе раньше, и сколько сейчас отдаст, не пожалев, чтобы вернуть все. На какие меры и решения согласен. Для Калиненко с детства амбиции и собственное положение - во главе угла стояли. А вот людей, ради которых Дима мог бы жизнь перекроить и все переиграть, Виталя не знал. Ни ради родителей, которые от него давно отреклись, ни ради еще кого-то. Собственно, и ради него самого Батя вряд ли от чего-то глобально отказался бы. Разве что пошел бы навстречу, потому что так давно связаны, что как братья, считай. И понимают друг друга хорошо. И знал Дима, что просто так не стал бы Казак заводить разговор о таком. Да и Виталя понимал, что несмотря на то, как это усложнит ему многое, не станет Дима мешать, даже поможет, если надо будет, хоть и наорется матом сначала, что вообще себе только с ним и позволял. Но и он друга на полдороге не бросит. И Батя про это так же в курсах был.
Другой вопрос, что Диме сам мотив поступка далек и не понятен был. Не въезжал он, с какой это стати Виталя из-за женщины круто меняет свою жизнь, до этого всем устраивающую, вроде бы.
- Бать, у меня семьи отродясь, считай, не было. Никакой. Только ты. Я и не понимал до конца, что это за зверь такой - «семья», пока Таню не встретил, - зная, что для Димы все равно пустой звук «семья», по факту, но пытался объяснить.
А для него не настолько давно, разве не так же было? А ведь как переиначилось теперь все, как изменилось! И он хотел это до друга донести. Потому что видел, как над самим Димкой дрожит Лиза. Хотелось и Бате втолковать, что может куда более важный момент упустить. Хотя и его право на месть - признавал.
- У нас ребенок мог быть, Бать, представляешь?
Прикурив, Виталя отошел к окну. Несмотря на всю степень их понимания друг с другом, тяжело было даже перед Димой душу выворачивать. Одно дело с Таней, которая все то же ощущала, и совсем другое - даже с лучшим другом подобное вскрывать.
- У меня дите могло быть. Свое. Это ж вообще не про меня что-то, Дим, а пришибло тогда так… Понял, что хочу этого, - повернулся через плечо, зная, что и несмотря на собственное холодное отношение к детям, его Димка не высмеет.
Так и было, Димка сидел за своим столом и болтал виски в бокале. Не пил. Он теперь вообще мало пил, Казак заметил, больше рассматривал, пробовал, нюхал. Будто понемногу себя к жизни на свободе приучал. К тому, что снова многое имеет и может.
Но слушал его друг внимательно. И не насмехался, даже в мыслях, Казак видел это по его взгляду. Дима взял себе на заметку, что у Витали появились новые болевые точки и ценности.
- А что стряслось, Виталь? - ровно спросил Дима.
Отставил бокал, так и не отпив.
- Потеряла Таня ребенка. Ее тогда так вымотали, - Виталя скривился. - И я к этому руку приложил, по ходу, нервы ей подергал капитально. Бл***, не знал, Бать. Мы оба не знали. Саму ее потом выхаживал долго, - затушил сигарету, так и не докурив. - Только я ею больше не хочу рисковать, Дим.
Казак вернулся к столу и сел напротив. Посмотрел старому другу в глаза, честно и прямо, не юля и не уходя от ответа.
- Я готов тебе помочь, ты же знаешь, не брошу и не подставлю. Но потом, Бать, я от нелегала отхожу.
- Машины бросишь? - Дима вновь посмотрел на виски в бокале. - Мне еще и этим некогда будет заниматься, Казак.
- С салонами помогу, если не погонишь в шею, Бать, - ухмыльнулся Казак, поняв, что Дима услышал и принял его выбор. - Знаешь же, тачки - это моя слабость.
- Ну, судя по всему, слабости у тебя теперь другие. Но это твое дело и жизнь, Виталь. А я друга терять не хочу. Научился ценить, уж поверь, - таким же прямым взглядом ответил ему Калиненко.
На том и остановились, вернувшись к обсуждению уже других планов, учитывая информацию, которую новый губернатор дал. И с помощью которой они могли прижать к ногтю тех, кто все еще пытался взбрыкнуть, протестуя против возвращения Калиненко на главные позиции. Теперь у них имелись рычаги давления и управления.
Тем вечером Казак и Таню домой забрал, предварительно отобрав парней, которые дом и ее саму круглосуточно теперь пасти будут. Не хотел больше рисковать, как и с Лизой.
Таня перестала курить. Теперь действительно завязала с этой привычкой. Во всяком случае, надеялась на это. За две недели, с тех пор как вернулась домой, не выкурила ни одной сигареты. И, что самое интересное, даже не тянуло. Нет, нравилось сидеть рядом и время от времени вдыхать аромат, когда Виталя курил. Иногда ловила себя на том, что тянется к пачке. Однако как-то машинально, а не потому, что действительно имелась потребность. Но той дикой тяги самой затянуться - не ощущала. Хотя, ничего удивительного, ведь сама знала, что эта ее привычка - отговорка и попытка заглушить, забить потребность в присутствии любимого рядом; способ отвлечь расшатанные нервы. А теперь, когда и Виталя рядом почти круглосуточно, и вопросы, мучившее ее, утратили свою остроту - и курить не для чего.
Правда, глупо было бы закрывать глаза и делать вид, что все причины для переживаний исчезли. Это было не так. Виталий часто уезжал по «делам», связаным с помощью Калиненко, что все равно заставляло Таню безумно нервничать, пусть и понимала, согласилась, что не может он иначе. И с ней рядом теперь постоянно охранник находился, куда бы Таня не собиралась. Даже когда дома оставалась. В клинике сидел, когда она дежурила, если Виталя не мог приехать. А то, бывало, и когда Казак с ней на дежурстве оставался, охранник сидел в машине под клиникой. И все чаще Виталя заводил разговор о том, что ей бы лучше пока меньше по городу «шастать», отдохнула бы, взяла бы себе «перерыв». Расслабилась, а то долечиться никак не может из-за работы.
Это было не совсем правда. Они оба понимали. Казак просто пытался ее обезопасить любыми путями. Даже методом полного изолирования. Но Таня не была уверена, что готова ради этого отказаться от любимой работы. Однако и в словах мужа резон видела. Да и отдых ей не помешал бы, это уже врачи рекомендовали, проведя очередные обследования. Гормоны у Тани не пришли пока в норму, несмотря на проводимое лечение, да и по результатам УЗИ врачам не все нравилось. Ей настоятельно рекомендовали избегать стрессов.
Смешно. Собственно, работа в клинике на данный момент являлась не самым весомым стрессом в ее жизни. Но Казак ухватился за эту идею, как собака за кость. Он даже пообещал, что если Таня сейчас уволится, пока он улаживает неоконченные дела, то потом они откроют ей собственную ветеринарку, если Таня захочет. Заманчиво, конечно. Хоть она и не могла бы сказать, что готова сама заниматься всей организационной работой. Ей помогать животным нравилось. Но она пообещала Витале подумать.
В общем, с одной стороны стало легче, не поспоришь: они вместе и нет боли, нет обид уже, нет непонимания. С другой же стороны у Тани создалось такое ощущение, что напряжение вокруг них только нарастает. И не скажешь ничего, не спросишь. Казак и так старался рассказывать ей многое. То, что считал допустимым для Тани знать. Об остальном просто молчал, а она пыталась не задавать сложных в этом плане вопросов.
Однажды утром Виталию позвонили. Рано, еще и шести не было. Таня проснулась, когда муж подскочил. И подложив руку под голову, наблюдала за тем, как Виталя улыбнулся ей, уже отвечая на вызов, взял пачку сигарет, зажигалку и вышел через стеклянные двери. Он говорил на террасе, несмотря на холодное утро конца ноября, и курил параллельно. Часто такое устраивал, не слушая, когда Таня пыталась причитать, что заболеет. Казак смеялся и напоминал, что у него организм закаленный, и нечего ему расхолаживаться, а то привыкнет к теплу, потом от любого насморка будет с ног падать. Таня устала его переубеждать, что должен присутствовать хоть какой-то здравый смысл. Потому и сейчас только грустно наблюдала за ним через стеклянные двери. Ей самой даже под одеялом было зябко от влажной и туманной погоды на улице.
