Как я уже упоминала, я никогда не отличалась особой робостью. Кроме того, через пару минут глаза мои привыкли к темноте, и я стала отчетливо различать окружающее. Меня испугала Бьюла, которая неожиданно потерлась о мои ноги, а потом мы вдвоем пошли вниз по аллее.
Сначала никаких осколков фарфора я не видела. Но возле самой рощи подобрала с земли серебряную ложку. Таким образом, история Рози подтверждалась. Я начала размышлять над тем, прилично ли мне рыскать среди ночи по округе, заслуженно пользующейся дурной славой. Потом что-то блеснуло у меня под ногами — это оказалась отбитая от чашки ручка, а еще через пару шагов я нашла треугольный осколок тарелки. Но представьте мое удивление, когда дальше, у обочины дороги, я обнаружила корзинку с аккуратно сложенными в нее осколками сервиза, поверх которых лежали серебряные ложки, вилки и прочая столовая мелочь! Я могла только стоять и таращить глаза. Значит, Рози говорила правду! Но куда ходила Рози с корзинкой? И почему грабитель — если это был действительно грабитель — подобрал осколки с дороги и оставил их у обочины вместе с добытым серебром?
У меня подкосились ноги, когда внезапно я услышала знакомый шум мотора и скоро узнала в приближающемся автомобиле машину Хэлси. Мой мальчик вернулся, наконец!
Должно быть, и Хэлси порядком удивился, когда среди ночи увидел меня на дороге — в наброшенном на плечи шелковом халате, с красно-зеленой корзинкой в руке и черным котом под мышкой. От облегчения и радости я начала плакать, не сходя с места, и в возбуждении чуть не вытерла глаза Бьюлой.
ОХ, УЖ ЭТИ ЖЕНЩИНЫ
— Тетя Рэй! — раздался голос Хэлси из темноты. — Что вы здесь делаете, во имя всего святого?
— Прогуливаюсь, — сказала я, отчаянно стараясь взять себя в руки. И в тот момент никому из нас ответ не показался нелепым. — О, Хэлси, где ты был?
— Давай-ка я отвезу тебя домой.
Он уже вышел на дорогу и отобрал у меня корзину и Бьюлу. Теперь я различала машину хорошо. За рулем сидел Уорнер — Уорнер в длинном пальто и ночных тапочках! Джона Бэйли там не было. Я села в машину, и мы медленно поехали к дому.
По дороге мы не разговаривали. Разговор, который ждал нас, был слишком важен, чтобы начинать его в машине — и, кроме того, обоим мужчинам понадобилось улещивать автомобиль на все лады, чтобы заставить его подняться на вершину холма. Только когда передняя дверь за нами захлопнулась, Хэлси заговорил. Он обнял меня сильной рукой за плечи и осторожно развернул лицом к свету.
— Бедная тетя Рэй! — ласково сказал он, и я снова чуть не заплакала. — Я… я должен видеть Гертруду. И мы поговорим все втроем.
Тут Гертруда сама спустилась по лестнице. Она явно еще не ложилась спать и была по-прежнему в белом пеньюаре, который я видела на ней вечером. Девочка слегка прихрамывала. Пока Гертруда медленно спускалась по ступенькам, я успела заметить одну вещь. Мистер Джемисон говорил, что у женщины, убежавшей из подвала, не было туфли на правой ноге. Гертруда хромала на правую ногу!
Встреча брата и сестры прошла напряженно, но без слез. Хэлси нежно поцеловал девочку, и я заметила выражение усталости и тревоги на молодых лицах.
— Все… все в порядке? — спросила Гертруда.
— В порядке — насколько это возможно, — ответил Хэлси с натянутой веселостью.
Я зажгла свечу в гостиной, и мы прошли туда. Всего полчаса назад я сидела там с мистером Джемисоном и слушала, как он открыто обвиняет Гертруду и Хэлси по меньшей мере в том, что они знали об убийстве Арнольда Армстронга. Теперь настала очередь говорить Хэлси, и мне предстояло получить ответы на все вопросы.
— Я узнал все только сегодня из вечерних газет, — сказал Хэлси. — Меня как обухом по голове ударило: в доме, полном женщин, произошло такое!
Лицо Гертруды оставалось напряженным и бледным.
— Это еще не все, Хэлси, — сказала она. — Вы с… Джеком покинули дом буквально за несколько минут до убийства. Следователь думает, что вам… что нам… что-то известно о преступлении.
— Какого дьявола! — у Хэлси глаза самым натуральным образом полезли на лоб. — Ох, извини, тетя Рэй, но… но парень просто не в своем уме!
— Расскажи мне все, пожалуйста, — взмолилась я. — Куда ты поехал той ночью, или, вернее, тем утром? И почему ты уехал так поспешно? Мы все провели ужасные сорок восемь часов.
Хэлси, уставившись на меня, похоже, начинал постепенно осознавать ужас ситуации.
— Я не могу сказать тебе, куда я поехал, тетя Рэй, — спустя несколько мгновений проговорил он. — А почему я уехал, ты скоро узнаешь. Но Гертруда знает, что мы с Джеком покинули дом до… этого ужасного убийства.
— Мистер Джемисон не верит Мне, — печально вздохнула Гертруда. — Хэлси, если случится худшее, если они арестуют тебя, ты… ты должен все рассказать.
— Я никому ничего не собираюсь рассказывать, — в голосе Хэлси звучали новые для меня металлические нотки. — Тетя Рэй, нам с Джеком совершенно необходимо было уехать той ночью. Я не могу сказать тебе, почему; сейчас не могу. Что же до того, куда мы отправились, то этого я не скажу даже если меня поставят перед необходимостью доказать свое алиби. И вообще, это нелепое обвинение просто нельзя принимать всерьез.
— А мистер Бэйли вернулся в город? — спросила я. — Или в клуб?
— Ни первое, ни второе. — И вызывающим тоном: — В настоящий момент я вообще не знаю, где он находится.
— Хэлси! — Я подалась вперед и серьезно спросила: — У тебя есть хоть малейшее подозрение по поводу того, кто убил мистера Арнольда? Полицейские считают, что Армстронга впустил в дом кто-то из домашних и что его застрелил человек, который стоял на ступеньках лестницы.
— Я ничего не знаю, — упрямо сказал Хэлси. Но мне показалось, что он бросил вдруг какой-то странный взгляд на Гертруду, словно некая мысль вспыхнула в его сознании и тут же погасла.
Как можно спокойнее я рассказала ему все по порядку, начиная от первой ночи, проведенной с Лидди в особняке, и кончая встречей Рози с незнакомцем на аллее. Корзинка — немая свидетельница таинственного происшествия — по-прежнему стояла на столе.
— И еще одно, Хэлси, — сказал я под конец, — я не говорила об этом Гертруде, но на следующее утро после преступления я нашла на клумбе с тюльпанами револьвер… Твой револьвер, Хэлси.
Некоторое время — и довольно продолжительное — Хэлси непонимающе смотрел на меня. Потом обернулся к Гертруде.
— Мой револьвер, Труда! — воскликнул он. — Но ведь Джек Бэйли взял его с собой, не так ли?
— О, ради всего святого, не говори этого! — взмолилась я. — Иначе следователь решит, что Джек Бэйли вернулся назад и… и тогда все и случилось.
— Но он не возвращался назад, — жестко сказал Хэлси. — Гертруда, когда ты пошла наверх за револьвером для Джона Бэйли, какой револьвер ты принесла? Мой?
Теперь вызывающим тоном заговорила Гертруда.
— Нет. Твой был заряжен, и я побоялась, что Джек… что-нибудь сделает. Я дала ему свой, незаряженный.
Хэлси в отчаянии вскинул руки.
— Ох уж эти женщины! Почему, ну, почему ты не сделала то, о чем я тебя просил? Ты дала Бэйли в дорогу незаряженный револьвер, а мой выбросила на клумбу с тюльпанами, как будто для него нет других мест. Мой револьвер тридцать восьмого калибра. Экспертиза наверняка покажет, что Арнольд убит пулей тридцать восьмого калибра. И где же тогда окажусь я?
— Ты забываешь, — резко вмешалась я, — что револьвер находится у меня и никто не знает об этом.
Но Гертруда вдруг раздраженно вскочила на ноги.
— Это просто невыносимо! Всегда во всем виновата я, — воскликнула она. — Хэлси, я не выбрасывала твой револьвер на клумбу. Я… я думала, это сделал ты!
Они уставились друг на друга через большой стол настороженно и подозрительно. Потом Гертруда протянула руки к брату.
— Мы не должны… — произнесла она прерывающимся голосом. — Теперь, когда столько поставлено на карту, это… это постыдно. Конечно, ты ничего не знаешь, как и я. Заставь меня поверить в это, Хэлси.
Хэлси успокоил ее, как мог, и добрые отношения были восстановлены. Но долго еще после того, как все отправились спать, мальчик сидел один в гостиной и размышлял над делом, каким оно виделось ему. Некоторые обстоятельства, загадочные для меня, для него загадки не представляли. Он, как и Гертруда, знал, почему им с Бэйли пришлось уехать в ту ночь. И знал, где они провели последние сорок восемь часов, знал, почему Джон Бэйли не вернулся в Саннисайд. Казалось, без полного доверия детей (для меня они всегда останутся детьми) мне никогда ничего не удастся понять в этой истории.
Когда я наконец собралась укладываться в постель, Хэлси поднялся наверх и постучал в дверь моей спальни. Я надела пеньюар, который до возвращения Гертруды из пансиона называла капотом, и впустила мальчика. Некоторое время он стоял неподвижно в дверях, а потом забился в судорогах беззвучного веселья. Я опустилась на край кровати и в суровом молчании ожидала конца несвоевременного приступа. Спустя довольно продолжительное время Хэлси отдышался, взял меня за локоть и подтащил к зеркалу.
