– Бедняжку взяли из псарен Национальной лиги защиты собак в Эвешеме, – врал Ферди, когда все еще бледный Лизандер спустился вниз, закатывая рукава темно-голубой рубашки.
– Отлично, Грегор знает, как гладить.
– Ты великолепно выглядишь, – вздохнула Мериголд. – Джорджии повезло.
Ей хотелось поехать с ними, чтобы получить удовольствие от встречи Магуайр с Лизандером. Ведь это была ее идея. Но Ферди было ни к чему женское присутствие, смягчающее условия предстоящей сделки.
– Ну хорошо, в конце концов у Джорджии скоро день рождения, – сказала Мериголд. – И нам понадобятся наряды, ведь она не носит одежду из местных магазинов.
Джорджия рассматривала умирающий горный ильм, покрывший желтыми листьями выгоревшую лужайку. Дождя не было с того самого дня, когда Флора впервые имела дело с Раннальдини. Бутоны жимолости покрывали стены террасы, как кровавые когтистые руки. На нижних лугах, принадлежавших Раннальдини, провели уже второй покос, и серо-зеленые скирды сена, формой напоминавшие гробы, символизировали смерть лета. У Джорджии был ужасный день – она не записала ни ноты, ни слова. Сделав ранний телефонный звонок, она узнала, что Джулия вернулась в свой коттедж в Элдеркомбе. Разумеется, туда поехал и Гай.
Джорджия не знала, что заставило ее согласиться на встречу с Лизандером и Ферди. Эта авантюра должна была отвлечь ее от работы, от жалоб на судьбу и зарядить энергией, которая иссякла. Да потом и не было другого способа заставить Гая отказаться от встреч с Джулией.
Все пошло прахом 12 августа. Бух, бух, бух, неотвратимо, как приближение вражеской армии. Она заглянула в сквер, где оркестр играл скрипичный концерт Чайковского. Его всегда исполнял Гай. Вероятно, потому, что это была одна из их с Джулией излюбленных мелодий. Джорджия зарыдала.
– Мериголд выглядит прекрасно, да? – сказал Лизандер, когда автомобиль мчался, освещая придорожные цветы. – И подумать только, какой она была еще в феврале. Жду не дождусь встречи с Джорджией.
Перед свиданием Лизандер все приглаживал и приглаживал развевающиеся по ветру волосы, смотря на себя в боковое зеркало.
Джорджия оказалась в еще худшем состоянии, чем некогда была Мериголд. Несмотря на заново пробитые дырки, на ней болтались и часы и ремень. Камни обручального кольца, повернутые внутрь, царапали бокал с вином. На исхудалых руках проступали вены. Цвет волос утратил прежнюю прелесть, и они были теперь безжизненны. Джорджия перестала брить ноги, а лодыжки поцарапались в зарослях куманики во время скитаний по лесу. Рубашка на плечах имела такой вид, словно там кололи кокосы.
Приготовление напитка затянулось.
– Прошу прощения, но выдохся тоник, – сказала Джорджия, когда все наконец уселись на террасе. – Правда, есть еще бутылочка в холодильнике, – добавила она, когда Ферди вскочил.
– Извините за запущенность дома. Моя домработница, Мамаша Кураж, уехала на неделю в Коста Брава.
– Милый песик, – заметил Лизандер, когда Динсдейл вилял хвостом у скамьи, а голова и передние лапы находились на коленях Джорджии. Она сморщилась, когда он слишком сильно уперся в ее истощенные бедра.
– Я убиваю время тем, что выбираю семена трав из его глаз.
«Которые краснее, чем твои собственные, лишь по краям», – подумал Лизандер.
– У нас был бассет, – сообщил он ей. – Эти собаки по утрам просто ужасны.
– Вам надо остаться вдвоем, – сказал Ферди, вернувшись с тоником.
Он обнаружил в холодильнике уже почерневшее авокадо, покрытые плесенью кукурузу, сыр и помидоры. В кухне засохли все растения. Флоксы и ночной левкой повисли, обезвоженные. Да, этот дом определенно вышел из-под контроля.
Лизандер почувствовал отвращение к рассказу Ферди о том, как не правы бывают жены. Скирды сена на лугах Раннальдини напоминали ему не гробы, а школьные сундучки и то, как он плакал каждую ночь в подушку в подготовительном классе, пока в него не начинали бросать форменной обувью. Немудрено, что у него в мозгах было что-то не так.
Он по-своему истолковал изумление Ферди. Как тот догадался, что Джордж Элиот – это женщина? Лизандер увидел, что внизу лошади Раннальдини прячутся в тень под огромным дубом. Ему нужно поставить на ноги Артура. А загон очень плохой. Конь придет в себя, когда его вернут в Парадайз.
– Я не в состоянии столько заплатить, – в ужасе говорила Джорджия, крутя кожаный браслет. – Мериголд не сказала, что это так дорого.
– После возвращения ее мужа инфляция выросла на три процента, – пояснил Ферди, – а Лизандеру нужен наисовременнейший «феррари».
– Мне заплатят большой гонорар, – сказала Джорджия. – Если чек поступит в отсутствие Гая, я его скрою и расплачусь.
– Не напрягайтесь. Самое главное – вернуть мужа. Полагаю, он не бывает здесь с понедельника по пятницу.
Джорджия кивнула:
– Но эти пять дней не всегда свободны. Зная, что я одинока, Гай поддерживает приятельские отношения с другими женщинами. Прошлым вечером явилась Гермиона, выпила три виски и слопала глазунью, а мне пришлось пропустить «Истэндерз», «Зе Билл», «Афте Генри» и «Капитал Сити».
Лизандер даже побледнел:
– Какой ужас. Вы даже их не записали?
– Я ведь не содомитка – показывать, что попалась на ее лесть. Она считает меня обывательницей. Потом эта самодовольная корова заявила мне, что я несчастлива, отвергнута, а моя гордость ущемлена.
– Ну, приход дам дела не меняет, – Ферди заботила лишь ее обеспокоенность этой проблемой. – Совсем неплохо, если мужу передадут, что здесь Лизандер.
– Но Гай всегда терпимо относился к моим любовникам, – зарыдала Джорджия. – Когда я в начале нашей совместной жизни уезжала на гастроли и имела случайные связи, он даже любил меня выслушивать, беря слово больше с этими мужчинами не встречаться. Слишком много измен с моей стороны, чтобы они его волновали. Гай вообще считает меня менее разборчивой, чем на самом деле.
– Но ведь ему еще не приходилось испытывать серьезной конкуренции в собственном доме, – вмешался Ферди. – Надо хорошо питаться, прекратить пить и начать прием снотворного.
– Я не смогу работать. Утром от него ничего не соображаешь, – в панике произнесла Джорджия.
– Тебе уже не работать. Когда Гай на следующей неделе уедет, вы с Лизандером отправитесь в магазин за покупками. Не нужно ничего без рукавов или обтягивающего. Ты сейчас слишком худа. Также никаких мини, оно выглядит вызывающе. И, – жестко добавил Ферди, – сделай что-нибудь с перхотью.
– Это не перхоть, – Джорджия стала отчаянно отряхивать плечи, – а песок, в который я многие годы зарывалась, как страус.
Вернувшись в Парадайз, Лизандер приуныл, и даже записи «Истэндерз» и «Зе Билл» не поднимали его настроения. Он расстался с Мериголд полгода назад, когда его подопечная сбросила восемь стоунов веса, потрясающе выглядела и излучала сексуальность. Она предоставляла ему необходимые удобства и дом. И теперь у него в голове был ее идеализированный образ, соотносимый с образом матери. Реальность же оказалась далеко не так хороша. Мериголд превратилась в распорядительную и более чем обыкновенную матрону.
