я в первой половине. Ты только скажи, куда приехать? - Значит, сегодня бухать сильно нельзя. - Домой? В офис?
- Что случилось, Игорь? Что-то срочное? - Отец есть отец... чуйка у него, наверное.
- Захар. Ему нужна моя помощь. - Придумывать на ходу у блондина получается хреново. - Он толком не объяснил. Но сказал, что срочно. - Ну, почти правда. Про Антона можно и умолчать.
- Поехать с тобой?
Этого ещё не хватало. Нет, батя, спасибо. Если дело касается Тохи, то мы как-нибудь без тебя...
- Да не... Я позвоню, если что-то такое. - Меняя рубашку с чёрной на тёмно-синюю, Гарик старается не выглядеть обеспокоенным.
- Понял. - Не настаивает родитель. И слава Богу. - С Антоном виделись уже?
- Нет. Сегодня. Договорились вместе отдохнуть. Немного позже. - Застегнув все мелкие пуговицы, Игорь пальцами расчесал непослушные светлые волосы.
- Он нервный какой-то в последнее время. - Гарик даже замер на секунду. Парень искренне радуется в такие моменты. Моменты, когда отец волнуется за Антона. Ведь их отношения с натяжкой можно назвать теплыми. Батя старается, а Тоха ёжится. - Поговори с ним, что ли...
- Конечно, пап. Поговорю. - Подает отчиму пальто и накидывает своё. - Я завтра заеду.
В лифте Виталию кто-то звонит. Голос женский, но точно не мамин. Немного погодя, шестерёнки блондина доносят до его сознания верный ответ. Антохина мать. И, кажется, они обсуждают общего сына.
Зачем, спрашивается, она вернулась?? Все раны раскурочила пацану. Смотреть больно. Он самовольно себя пожирает. Винит всех, а потом и себя.
Однажды Игорю довелось стать свидетелем того, как Антон в буквальном смысле сходил с ума. Конкретную причину этому, Гарик так и не узнал. Но сам чуть не лишился рассудка, пытаясь привести брата в чувство. Им было по пятнадцать лет. Посреди ночи Игорь подскочил от шума за стеной.
Войдя в комнату брюнета, он обнаружил его почти что скулящим, с разбитыми руками, сумасшедшим взглядом и содрогающимся лицом. В комнате было холодно, Антон зачем-то открыл настежь большое окно. И это в феврале!! Мальчишка забился в угол, раздирая в кровь свои руки по самые локти. Антон качался из стороны в сторону, смотря в одну точку. И дрожащими губами произносит одну и ту же фразу, как зазубренную. «Это всё из-за меня. Я виноват...всё из-за меня...если бы не я...»
На следующий день Антон ничего не помнил. Удивился, когда совсем ранним утром открыл глаза и обнаружил рядом с собой кучерявую голову Гарика. Сказал, что ничего не помнит. Но Игорь до сих пор уверен, что Горький всё отлично помнит. По сей день. Просто не захотел сознаваться. Не хотел обсуждать это. Было стыдно. Неприятно... А Гарик и не стал поднимать эту тему. А позже сделал вид, что и сам забыл... Они предпочитали больше никогда это не обсуждать. "С кем не бывает?" - Сказал тогда Антон. И улыбнулся. Эту улыбку, абсолютно пустую, ледяную, словно у робота, Игорь тоже запомнил.
- Брата с собой возьми. Поговорить с ним хочу. В домашней, так сказать, обстановке... - Хлопает пасынка по плечу, вырывая парня из паутины не самых радужных воспоминаний.
- Я постараюсь.
* * *
Мелкие острые осколки впиваются в его босые ноги, разрезая чуть грубоватую кожу. Брюнет шипит и пытается расчистить себе проход на кухню, пиная те стёкла, что он видит. А те, что не видит, снова впиваются, принося ноющую боль. Но эта боль заглушала душевную. А душевная в сотни раз хуже. Он это знает не понаслышке.
Понимает, что до барной стойки дойти будет нелегко и снова психует. Хватает стул, и рыча, со всей силы бросает его в плазму, что так хорошо вписывалась в модный интерьер.
Пять секунд и телевизор с грохотом падает на пол. Горький глубоко дышит и с криком на выдохе, всё-таки подходит к столу и сметает на пол всю посуду, что так мозолила раздраженные глаза.
- Сука!!! - Стягивает с себя светлую футболку и вытирает ею вспотевшее лицо. - Сука... - Опускает голову, касаясь подбородком впадинки. - Сука. - Повторяет опять и смотрит на свои ноги, израненные и отвратительно кровавые...
По носу стекает капля и останавливается на самом кончике. Парень, склонившись, наблюдает за ней. Что это?? Пот?
Капелька всё никак не хочет падать, и Антон сдувает её, словно свечу на торте.
Выпрямляется и снова чувствует влагу. С внешнего уголка глаза стекает капля, оставляя за собой неприятные ощущения. Слёзы??? Это, мать вашу, слёзы?!
Почему ему так хуёво??? Почему он готов на стену лезть из-за всего того, что творится в его прогнившей душе? А, может быть, она не такая уж и прогнившая, раз у него есть слезы??
Горький достает из ящика бутылку с коньяком и отпивает несколько больших глотков, не особо заморачиваясь о стакане.
Напиток так сильно обжигает его глотку, да и сам пищевод, что парень заходится в диком кашле, медленно сползая на грязный, заляпанный кровью паркет.
Всё той же футболкой отшвыривает вокруг себя все стёкла и оседает окончательно на пол. Ложится и смотрит на чистый потолок. Холодно. Везде. Может, ему стоит уехать???
* * *
- Почему ты один? - Виталий Юрьевич, сняв очки и расстегнув верхнюю пуговицу на белоснежной рубашке, вопросительно уставился на Гарика. - Он не захотел? Как всегда?
А что тут отвечать?
Пап, он вчера нажрался. Снова. Разгромил свою квартиру, изувечился, и теперь спокойно сопит в две дырки в своей комнате…? В компании распрекрасной девушки? Так надо??
- Нет. - Гарик в этот раз подготовился. Заранее, по дороге сюда, всё продумал. - У него дела. Срочные. Сказал, что обязательно приедет в следующий раз.
- У вас всегда дела. - отмахивается отец. - А на родителей времени нет. - Ворчит мужчина, открывая ноутбук и загружая рабочие документы. - Иди сюда. На вот, - Поворачивает к парню экран. - Как тебе???
* * *
Такое ощущение, будто бы в башке дыра. Большая черная дыра. Будто все мозги из неё вынесли дробовиком... Пытаясь сообразить, кто он и почему так себя чувствует, брюнет разлепляет тяжёлые веки. Облегченно вздыхает, обнаружив свою темную комнату. Шторы плотно закрыты, поэтому глаза благодарно моргают, разглядывая стену на против.
Он вчера сошел с ума? Мутные обрывки событий вчерашнего дня заглядывают в его сознание, оставляя там грязные красные следы. Медленно стаскивает с себя одеяло, обнажая свои ноги.
Пиздец...
Глядя на свои перебинтованные ступни,
