Чтобы попасть в Ливан, нужно проехать несколько десятков метров. Но взгляните-ка, здесь словно прошла война: здания контрольного пункта и таможни рассыпались, будто карточные домики, на земле валяются груды бумаг, официальные донесения, карнеты — выбирай, какой только тебе больше нравится. Формальности выполняются в полевой машине.
— В прошлом году у нас тут были кое-какие неприятности, — произнес начальник паспортного отдела так, между прочим, как будто бы его это ни в коей мере не касается. «Кое-какими неприятностями» называли они восстание. Гражданская война. Интервенция Шестого американского флота. Ночные заседания Совета безопасности и чрезвычайное заседание Генеральной ассамблеи Организации Объединенных Наций. Страх всего мира перед угрозой войны на Среднем Востоке. Страх перед третьей мировой войной. Здесь же об этом говорится как о «кое-каких неприятностях»!
— Это бааситы натворили, сторонники панарабского националистического движения. Они хотят устранить границы между всеми арабскими государствами… и начали как раз отсюда…
Вопросы гражданского чиновника в очках, вмешавшегося в разговор в качестве представителя официальных властей, весьма вежливы, но целеустремленны:
— Есть ли у вас магнитофонная лента?
— Да, только без записи.
— Значит, записей нет?
— Нет.
— Грампластинки?
— Ни одной.
— Газеты, книги, печатные издания?
— Кроме справочников для своей работы, ничего. Мы журналисты и писатели.
— Будьте любезны, паспорта… Так, профессия совпадает… Не откажетесь ли от чашки чаю? Или от стакана кока-колы?
Мы были поражены, но последний вопрос был задан нам тем же главным таможенником, который задавал и все предыдущие. Не успели мы допить стакан лимонада, как формальности были закончены. И, уже подавая нам руку на прощание, таможенник вдруг вспомнил еще об одном.
— Вероятно, вы везете какое-то оружие?
— Разумеется, все оно значится в перечне, утвержденном вами. Два пистолета, охотничье ружье, две мелкокалиберки.
Настала минута мучительной тишины.
— Мне очень жаль, но я как-то не учел… Видите ли, у нас здесь были кое-какие…
— Неприятности. Мы уже знаем. И понимаем.
Целый час таможенник в очках добросовестно рылся в испещренных арабским шрифтом фолиантах, бумагах и сводах, чтобы найти дорожку, которая бы прошла между служебным долгом и искренней убежденностью, что четверо чехословаков приехали в Ливан не за тем, чтобы использовать свое дорожное оружие для очередной «неприятности». Но он не нашел такой дорожки.
Оружие опечатали, и оно осталось в таможне. А мы въехали в восьмую на нашем пути страну, в прародину финикийцев…
«Мерседес» и коза на веревке
Пока что от Ливана у нас голова идет кругом.
Ливан не случайно называют Швейцарией Ближнего Востока. От настоящей Швейцарии здешняя отличается только тем, что вместо озер тут великолепное море, лазурное, со множеством заливчиков и небольших пляжей, с щедрым солнцем. Вдоль побережья разбросаны приятные домики, рестораны, красивые виллы. Слева подымаются живописные горы, они надвигаются на берег и вновь отступают. По карте выясняется, что местами они достигают высоты трех тысяч метров, что зимой там можно покататься на лыжах, а через два часа после лыж выкупаться в море. А вот и доказательство тому — с рекламного щита улыбается парень с лыжами на плече, под ним надпись: «LES CEDRES» — CENTRE DE SKI![27]
Через несколько километров город Чекка — и снова лыжник, манящий в горы…
А чего стоят совершенно непостижимые контрасты, с которыми встречаешься на дороге!
Мужчины носят длинные галабеи, этакие ночные рубахи с болтающимися рукавами, а на голове арабскую куфийю с акалем — белый квадратный платок, перехваченный какой-то черной ленточкой. В этом одеянии они напоминают величественных шейхов из арабских фильмов. Только там шейхи без прозаических пиджаков, которые здесь напяливают поверх галабеи. К примеру, вон тот молодой человек — на нем синий двубортный пиджак, красные носки и элегантные желтые полуботинки.
В деревнях тоже встречаются мужчины, одетые по-европейски. Где-нибудь в Вене или в Будапеште никто даже и не обратил бы на них внимания. Некоторые женщины ходят в шароварах, поверх которых надета обыкновенная юбка; у других зеленая татуировка вокруг рта и на лбу, отчего они похожи на бедуинок откуда-нибудь с верховьев Евфрата. На некоторых женщинах черные габиты, лица прикрыты черными вуалями, словно они идут прямо с похорон.
А вот в селении Фидару за Библом, внешне совершенно не библейском, по банановой аллее шагает веселая компания девушек. Юбки у них выше колен, кофточки всех цветов, как пасхальные яйца: зеленая, красная, желтая, словно девушки соревнуются, кто из них привлечет больше внимания…
За местечком Жуйние, по своему расположению напоминающим Монте-Карло в миниатюре, из-за поворота вылетел красный спортивный «мерседес» с ливанским опознавательным знаком. За рулем сидел смуглый человек, рядом с ним девица, можно сказать — пылкая красавица.
Тут же за поворотом у самого шоссе стоял парень в галабее, с кнутом в руке и пас индюков. В другой руке он держал конец веревки с привязанной козой. Двое путников на ослах осторожно объезжают ее.
Ошеломленные пестротой впечатлений, в конце дня мы въезжаем в ливанскую столицу Бейрут.
Над плавным поворотом шоссе, там, где его пересекает железная дорога, раскинулось и бьет в глаза пурпурного цвета небо, навстречу нам скользят бесчисленные силуэты автомобилей. На фоне этого по-финикийски пурпурного заката уже зажглись неоновые огни витрин и реклам, перед домами в шезлонгах сидят люди, мирно созерцая уходящий день. На перекрестке, где нас задержал поток транспорта, выезжавшего из боковой улицы, перед грудой арбузов сидит торговец, близоруко вперивший взгляд в газету. Мы едем все дальше и дальше по улицам, куда, как нам кажется, перешло все движение портового города. И в самом деле, мы как раз минуем Залив святого Андрея. На мачтах и реях судов, стоящих в порту, мелькают огни, темная поверхность воды покрыта красными крапинками буев, время от времени склады освещает белый отблеск луча маяка. Над головами резко просвистел реактивный самолет. По звуку это наверняка французская пассажирская «Каравелла», идущая на посадку в южное предместье города.
Мы не знаем, куда двигаться дальше, названия улиц во французском плане города устарели, мы потеряли ориентацию в этом «вавилоне». Мирек бежит к регулировщику на перекресток, чтобы узнать, где же мы, собственно, находимся. Тот спокойно останавливает все движение и начинает разбираться в плане. Да, вот здесь. Отсюда все время прямо и в конце, за американским университетом, свернуть налево…
