Дебнер тем временем завел мотор, но даже на полной скорости с трудом правил яхтой среди крутых волн.
– Я дам Дженис развод, – сказал он неожиданно.
– Правда?
– Да. Почему нет? Последнее время мне скучно, да и доход от прядильных фабрик Лэйтонов, что бы ты ни думал, совсем не фонтан. Правда, я уступлю при одном условии.
– Да? И что за условие?
– Яхта переходит ко мне.
Мэтьюз против собственной воли расхохотался:
– Уверен, Дженис она не нужна.
– Вот и славно, – подвел итог Дебнер. – Браки не всегда удаются, и, если тебя постиг крах, не стоит убиваться. Я рад, что мы обсудили нашу проблему как цивилизованные люди. А теперь позволь мне сосредоточиться и вернуть нас домой.
Он взглянул на северо-запад, где клубились жирные черные тучи.
– Боюсь, худшее еще впереди. Вот, держи руль и правь против ветра, я опущу грот.
Не успел Мэтьюз ничего сказать, как у него в руках оказался румпель. Казалось, он пытается удержать живое существо. Яхта стонала, двигаясь полным ходом против ветра. Нос кидало из стороны в сторону.
Держась за штормовой леер на крыше каюты, Дебнер с трудом пробирался к мачте. Вот он схватился за нее одной рукой, а другой принялся разбираться с концами. Наконец вернулся и сам сел за румпель.
– Грота-гардель заело, – сообщил он.
– Что это значит? – не понял Мэтьюз. – Что за гардель?
Дебнер очень спокойно объяснил:
– Гардель – это снасть, конец, который тянет парус вдоль мачты. Грота-гардель проходит через лебедку на вершине мачты. Должно быть, когда мы перекидывали парус, грота-гардель сорвало. Теперь я не могу опустить грот.
– А с поднятым парусом дальше никак?
Дебнер покачал головой:
– Уже сейчас нам надо взять два рифа. Дальше будет только хуже. – Отыскав отвертку, он встал. – Принимай румпель.
– Что ты намерен делать?
– С поднятым парусом долго мы не протянем. Без парусов тоже никак. Остается мне забраться на мачту и посадить гардель обратно на лебедку.
– С ума сошел! – воскликнул Мэтьюз, глядя, как дико раскачивается мачта. – Ты наверху и минуты не продержишься!
– Не преувеличивай, – ответил Дебнер. – Это не так уж и сложно. Почти каждый яхтсмен время от времени проделывает этот трюк. Раньше, когда ходили под прямыми парусами, моряки каждый день взбирались на мачты и в погоду похуже.
– А мачта не сломается под твоим весом?
– Она еще и не то выдержит. Теперь бери румпель и слушай внимательно: держись как можно круче к ветру, сохраняя малый ход. Не позволяй яхте уклоняться от курса, или нас перевернет. Но самое главное: не давай ей зависать в левентике, не то нас затрясет так, что управление потеряем навсегда. Понял?
– Нет. Я не смогу править яхтой, лучше дай мне отвертку.
– Что? Э нет, дружище, ты вряд ли сумеешь взобраться на мачту.
– Если эта чертова мачта меня выдержит, сумею, – мрачно ответил Мэтьюз. – Зато с управлением мне точно не совладать. Так что давай сюда отвертку.
– Ну хорошо, – согласился Дебнер. – Но учти, это тебе не забава. Я за тобой туда лезть не хочу. Поправил гардель – сразу вниз.
– На обед я там точно не задержусь, – сострил Мэтьюз и, заткнув отвертку за пояс, побрел к мачте.
Забраться на нее оказалось не так уж и сложно – не на отвесную же гору. Мэтьюз развернулся спиной к парусу, чтобы можно было спиной упереться в наполненную ветром холстину. Обхватив ногами деревянный стержень, руками он перебирал по гарделю. Добравшись до нижних краспиц, перевел дух. Внизу Дебнер сидел, согнувшись над румпелем, а вдали виднелся идущий в их сторону серый моторный катер.
Дальше пришлось тяжелее: мачта гнулась и дрожала под весом Мэтьюза; парус сузился, и упираться спиной было не во что. Ветер вовсю старался сбросить Мэтьюза вниз, на палубу, которая с высоты казалась чудовищно маленькой.
Стиснув зубы, Мэтьюз подтянулся к ромбовантам. До верхушки оставалось еще метра три.
Ветер здесь задувал намного сильнее, пронзительно свистел в ушах, оглушая. Мэтьюз наконец достиг верха и крепко вцепился в гардель обеими руками. Собрался с духом. Вынув отвертку из-за пояса, поддел ею конец… и замер. Гардель надежно лежал в глубоком желобе лебедки. С ним ничего не случилось, его не заело.
Налетел порыв ветра, и судно накренилось. Неужели конец сам встал на место? Сильным ветром парус приподняло и вернуло гардель на желоб? Или Дебнер ошибся?
Не-е-ет, все не так. Дебнер просто хочет убить Мэтьюза.
Такие мысли нужно гнать от себя, особенно на высоте двенадцать метров. Но от них так трудно избавиться, ведь чего только не происходит с пассажирами маленьких яхт, особенно в шторм. Мэтьюз как-то читал в газете о рыбаках, которые пропали в бурю недалеко от берега Монтока, или у Кейп-Чарлза, или… порта Эверглейдз?
Яхта накренилась, и Мэтьюз, ухватившись за гардель, выронил отвертку. Ногами он не успел обхватить мачту и повис над водой, раскачиваясь, как маятник.
Нет, нет, нет, не может быть! Дебнер не убьет его. Он ведь согласился дать Дженис развод… Или уступка тоже часть его плана? И на мачту он лезть не собирался: знал заранее, что Мэтьюз не справится с управлением, даже пытаться не станет.
Руки Мэтьюза скользили по гарделю, а Дебнер тем временем покинул кокпит и направился к мачте.
Не зря он спрашивал, знает ли кто о Мэтьюзе с Дженис. Если сейчас Мэтьюз пропадет, никто не заподозрит ничего дурного. У Дебнера якобы не будет мотива для убийства.
Встав под мачтой, Дебнер посмотрел вверх. У него в руке что-то блеснуло. Нож? На что ему нож?
Яхта опять накренилась, и бортовой леер скрылся под водой.
Что-то взорвалось, и Мэтьюза понесло по ветру.
Спасательный катер «Сибрайт» уже три часа носился по морю. Команда промокла насквозь и до жути устала. Впрочем, возвращаться они не спешили. Когда от мыса Хаттерас до Ки-Уэста передают штормовые предупреждения, кто-нибудь отчаянный обязательно отправляется на морскую прогулку.
Когда яхту нашли, ее уже основательно потрепало штормом: паруса порвало в клочья, двигатель затопило. Ветер дул ей в корму, медленно угоняя в открытое море. На борту один-единственный пассажир безостановочно, механически вычерпывал воду. Он не поднял взгляда, даже когда с «Сибрайта» к нему на борт поднялся спасатель.
– Ваша жена сказала, вы ушли в море, – доложил он. – Надо снять вас отсюда. Где ваш пассажир?
– Что?
– Пассажир. Где он?
В этот момент с мостика «Сибрайта» крикнули:
– Торопись! Снимай его оттуда!
– Так где он? – допытывался спасатель.
– Смыло за борт. Я ничего не смог поделать. Паруса порвались, двигатель сдох.
– Хорошо, мистер Дебнер, пойдемте. В каюте расскажете, как было дело.
– Меня зовут Мэтьюз. Дебнера смыло за борт. Он пытался помочь мне, пока я висел на мачте. Яхту накренило так сильно, что я не мог спуститься. Останься он в кокпите – выжил бы, но он подошел к мачте и разрезал парус – чтобы яхта могла выпрямиться. Тут его и накрыло…
– Вот это отвага! – ответил спасатель. – Идемте, здесь нельзя оставаться.
Яхту взяли на буксир, однако пробоины в корпусе были слишком велики, и вскоре уже вода поднялась до кабины. Пришлось обрезать конец. Мэтьюз следил, как тонет «Надежда». Дебнер хотел ее оставить себе? Что ж, он ее получил.
Мэтьюза отвели в кают-компанию и дали кружку горячего кофе, за которым он и рассказал вкратце всю историю. Не было смысла вдаваться в подробности, равно как и чернить память погибшего. Все закончилось.
Вот только узнает ли правду Дженис?
Мэтьюз никогда не забудет грохот, с которым лопнул раздутый грот, и как зеленая волна прошлась по палубе, оставив пустое место там, где секунду назад стоял Дебнер – с ножом в руке и ярой ненавистью в глазах.
До конца жизни Мэтьюз будет помнить, как спускался по гарделю, две стренды которого были перерезаны, а третья, надсеченная, едва держалась.
Сельский разбой
«Ресторанчик Скотти» ничем не отличался от миллиона других придорожных закусочных – безликий алюминиевый вагончик, появившийся сам по себе в полукруге разровненного гравия рядом с бетонным шоссе. Не лучше тех, мимо которых Мадден проезжал весь день, и не хуже тех, что ждали его впереди. Солнце клонилось к закату, самое время поужинать, поэтому он свернул с дороги и запарковался рядом с одиноким дизельным грузовиком.
Внутри пахло, как во всех закусочных: переваренным кофе, прогорклым жиром и хлоркой от выложенного черной и белой плиткой кафельного пола. Хозяин заведения в запачканном переднике и белом колпаке отсчитывал сдачу единственному посетителю – водителю дизельного грузовика.
– Да, Скотти, вот же незадача, – говорил водитель грузовика, задумчиво жуя зубочистку.
– Да знаю я. Не нужно напоминать. А что я могу сделать? Вот что бы ты сделал, Ник?
Водитель грузовика перекинул языком зубочистку на другую сторону рта:
– Не знаю, Скотти, даже не представляю. Все, что могу посоветовать: не впутывайся.
