— Конечно, — подтвердил Павлов, на лету схватив предложение и еще раз взглянув на часы. — Грузите.
По примеру Коса весь экипаж быстро принялся за работу. Ящики молниеносно переходили из рук в руки. Черешняк тоже работал в цепочке между Густликом и Григорием и, наклоняясь вправо и влево, объяснял то одному, то другому:
— Колбаса со склада... хлеб и масло... на бутылках «коньяк» написано... должно быть, для командования... или для Гитлера...
Павлов укладывал ящики тесно друг к другу, капсюли высыпал из коробки в середину между тротилом. Скрепил весь груз веревкой, а Кос помог ему.
— Разгоняй, Густлик, а после стрелки прыгай... Томаш тебе поможет.
Елень и Черешняк влезли на дрезину. Силезец поплевал на ладони и начал командовать:
— Тяни — толкай, тяни — толкай!
Остальные члены экипажа вскочили в танк. Рявкнул мотор, погрелся с минуту на холостом ходу и вот уже сдвинул машину с места и погнал вперед.
Они отъехали совсем недалеко, когда за спиной у них вспенилась вода и ринулась вверх. Ударила столбом в свод и погналась за ними широкой волной. Загремел взрыв, сдул пыль с бетона.
Янек, приникший к прицелу пушки, немного опустил ствол.
— Механик, выключи свет, — приказал он.
Рефлектор погас. Дрезина впереди казалась черным ящиком, над которым ритмично склонялись и распрямлялись фигуры Томаша и Густлика. Все яснее подсвечивал дрезину свет, идущий со станции, но, вместо того чтобы повернуть у стрелки, дрезина проскочила прямо. Те двое сбились с ритма, начали махать руками.
— Тише ход... Стой!
Кос выскочил на броню, с брони на землю и побежал к развилке. Дрезина возвращалась задним ходом.
— Видишь, стрелка плохо сработала, — ругался Густлик.
Он соскочил и повернул рычаг, но рельсы даже не дрогнули.
— Развинтили, чертовы прохвосты!
— Пан плютоновый, подождите, — попросил слегка напуганный Томаш.
Он повернул рычаг обратно, вынул из кармана гайку и привинтил ее.
— Сейчас переведу.
— Через две минуты полночь! — закричал Павлов из люка механика.
Стукнули рельсы, передвинутые стрелкой.
— Нажмем!
— Поехали!
— Хорошо, хоть близко.
Немцы заметили движение около развилки. Двое или трое бросились по путям навстречу. Через несколько шагов, однако, остановились, что-то начали кричать, размахивая руками. Один зажег фонарь, но его луч был слишком слаб, чтобы пробиться на расстояние почти двухсот метров.
Кос уперся ногами в шпалы, изо всех сил толкнул дрезину. Елень нажал на рычаг, Черешняк потянул — и дрезина резко сдвинулась с места. Колеса стукнули на первом, на втором стыке.
«Рыжий» зарычал и пошел следом. Командир, подбежав сзади, вскочил на броню, добрался до башни. Он хотел было сам зарядить орудие, но на месте Черешняка уже стоял Павлов, готовый действовать.
— Осколочным, — приказал Янек.
Капитан зарядил и, захлопывая замок, крикнул:
— Готово!
Прицел сокращает расстояние, и Косу казалось, что дрезина почти въезжает на станцию. У него мелькнула мысль, что Густлик напрасно рискует. Такого же мнения придерживался и Томаш, со страхом глядевший через плечо.
— Надо удирать! — прокричал он между двумя толчками.
— Еще! — крикнул в ответ Елень.
Сквозь стук колес и свое тяжелое дыхание они услышали, как кто-то из немцев орал другому:
— Дай ракету!
— Отваливай! — скомандовал Густлик.
Черешняк соскочил с разогнавшейся дрезины. Несмотря на спешку и страх, успел сунуть руку в груду съестного и ухватить круг колбасы.
Елень еще раз рванул рычаг. И соскочил в то самое мгновение, когда выстрел из ракетницы выбросил в горло туннеля осветительную ракету. Ракета летела по плоской траектории и, не догнав наших, которые удирали на полной скорости, упала на путь. Подскочила несколько раз и, шипя, догорала на земле.
В этом свете по стенам метались, как сумасшедшие, тени. Застучали очереди автоматов, посылаемые немцами вслепую. Пули ударяли о стены, неистово свистели, но не попадали.
Томаш и следом за ним Густлик уже достигли неторопливо тащившийся танк, вскочили на броню. Один за другим исчезли в башне и захлопнули люки. «Рыжий» прибавил скорость.
Янек, все это время не отрывавшийся от прицела, видел, как разогнавшаяся дрезина, размахивая рычагами, въезжает на подземную станцию. Два солдата отскочили с ее пути* Кто-то бросил камень на рельсы, чтобы остановить ее.
С перрона на дрезину прыгнул офицер в пятнистой куртке. Схватил тормоз и потянул изо всех сил. Из-под колес посыпались искры. Резко снижая скорость, платформа миновала выбоину в стене, проехала еще несколько метров и остановилась.
— Стоп! — приказал Янек.
Танк слегка опустил ствол и остановился. Этот выстрел должен быть безошибочным. Нити прицела скрещиваются точно посредине дрезины.
— Огонь!
Густлик нажимает на спуск, и почти одновременно с отдачей орудия все перископы и прицелы до белизны освещаются резким блеском. Грохот взрыва ударяет в броню, как кулак боксера: мягко, но сильно.
— Все нормально. Порядок, — услышали они приглушенный спокойный голос Павлова в наушниках шлемофонов.
Рассеялся дым, поредела пыль, все яснее просматривалась в перископы подземная станция, заваленная обломками бетона, убитыми и брошенным снаряжением. На расстоянии десяти с лишним метров стена была разворочена взрывчаткой в канале электрокабелей. Около широких ступеней, ведущих вверх, горела и дымилась груда пустых ящиков.
Шлепая гусеницами, «Рыжий» медленно двинулся вперед.
— Сколько добра погибло, и бутылки, наверное, разбиты, а на них написано «коньяк»...
— Заткни, Томек, свою трещотку, — прервал его Густлик.
Даже внутри танка услышали они молотьбу артиллерийских выстрелов на поверхности земли.
Сначала по одному, а потом группками стали сбегать вниз немецкие пехотинцы, согнанные сюда огнем артиллерии. Кто-то заметил танк, кто-то заорал:
— Танк, внимание, танк!
— Стой! — скомандовал Кос.
Сквозь толпу протискивались истребители танков с металлическими трубами «грозы танков», с дубинами фаустпатронов, бегом занимая позиции. Они прятались в выбоинах разбитого бетона.
— По пехоте, прямой наводкой, осколочным...
— Готово! — доложил Густлик.
— Огонь! — приказал Янек.
Почти одновременно брызнул рваный огонь из отверстия ствола, и снаряд разорвался на лестнице. Взрыв взметнул куски бетона, снаряжение и изувеченное оружие.
Один из снарядов фаустпатрона ударил в стену туннеля, приварился к ней огненным пятном. Другой снаряд попал прямо в металлический.фартук танка, сорвал его и отбросил.
— Получили?
— Нет, — ответил Саакашвили, — просто обшивка пошла.
Заработал пулемет переднего стрелка, выпуская короткие очереди в ловких руках Павлова. А между выстрелами из орудия стучал спаренный с орудием «Дегтярев» Густлика.
Одно за другим поступали сообщения:
— Готово!.. Готово!..
— Огонь!.. Огонь!.. — командовал Кос с двухсекундными интервалами.
— Ура-а-а-а!
Штурмовая группа Шавелло, перескочив улицу, попала в развалины. Шли быстро, очередями из автоматов проверяя темные закоулки. Никто не оказывал им сопротивления. Слегка дымились свежие воронки от снарядов.
Два первых автоматчика выскочили на асфальтированный двор. Справа, из подвала флигеля, загрохотал тяжелый пулемет. Пехотинцы упали на землю, скрылись в воронках, открыли ответный огонь.
Двое в асбестовых комбинезонах, с металлическими панцирями на груди пробрались, крадучись, вдоль стены, исчезли в тени, и вдруг струя огня рассекла темноту, красный язык настиг стрелявший пулемет и погасил вспышки.
Слева на развалинах появились какие-то фигуры. Солдаты направили на них стволы, еще не зная, свои это или чужие.
— Варшава! — кричали те.
— Варшава! — ответил сержант Шавелло и протяжно, как будто служил в кавалерии, приказал: — Ма-а-арш, марш!
Лажевского во время очередной перебежки зацепила пуля. Он присел, кривясь от боли, прижав к груди левую руку, но все же успел заметить, откуда стреляли, и одним выстрелом снял снайпера, затаившегося высоко на разбитой стене. Немец рванулся и неподвижно повис над пропастью.
Около подхорунжего появился Зубрык, ножом разрезал рукав на предплечье; не говоря ни слова, начал ловко бинтовать.
— Быстрее, — подгонял его Даниель.
— Куда быстрее...
Со стороны станции загрохотал закопанный «тигр». От прямого удара его снаряда обрушилась стена. Хорунжему стало плохо, голова его упала на плечо.
— Вяжи! — рявкнул Магнето. — После атаки будешь падать в обморок.
— Уже вяжу. — Помогая себе зубами, фельдшер затягивал узлы.
Метрах в двух справа Вихура ругался на танк:
— Гранатой этого подлеца не возьмешь.
