Метрах в двух справа Вихура ругался на танк:
— Гранатой этого подлеца не возьмешь.
— Сейчас мы его, — ответил Константин Шавелло.
Медленно опуская руку, чтобы почувствовать нужный угол подъема, он прицелился из ракетницы, выстрелил, и осветительная ракета, описав дугу, рассыпалась над танком зеленоватыми звездами.
Эти падающие звезды были дурным предзнаменованием для танка. Они обозначили резкую тень от его башни и ствола. С шестого этажа артиллеристам были ясно видны прямоугольные очертания большого корпуса из сверхпрочной стали.
— На ракету наводи! — кричал командир орудийного расчета, перевесившись через подоконник.
— Чуть левее, — бормотал про себя наводчик, глядя через открытый замок и ствол. — Загоняй! — приказал он заряжающему.
Снаряд исчез в зарядной камере, стукнул замок, орудийный расчет отскочил в сторону.
Гаубица в две с половиной тонны стояла, раскорячившись, посредине большой комнаты, зарывшись сошниками в развороченный ломами пол. С немного опущенным коротким стволом, она была похожа на фантастического зверя, выглядывающего в окно.
— Огонь!
Орудие вздохнуло отдачей, гневно подскочило на шинах.
Шавелло, нетерпеливо ожидавший выстрела, уголком глаза заметил вспышку и почти в то же мгновение увидел, как в «тигра», укрытого в траншее, сверху ударил снаряд. Тяжелый снаряд разворотил броню, и одновременно со взрывом высоко вверх выстрелил высокий столб пламени вспыхнувшего бензина.
Сержант встал, одернул мундир и крикнул во весь голос:
— Ма-а-арш, марш, сыночки!
Вся штурмовая группа сорвалась с места и бросилась вперед.
— Варшава! — выкрикивал Вихура пароль.
— Варшава! Варшава! — отвечали голоса со всех сторон.
Пехотинцы высыпали толпой из руин, из темноты, из воронок — шли в ближний бой, поливая вокруг себя из автоматов. Им отвечали нервные, торопливые очереди. То там, то здесь охала граната. В нескольких местах широкой площади выскочили навстречу группы эсэсовцев. Как ветер, гуляя по лесу, срывает вихрем листья и швыряет их на землю, так вдоль стрелковой цепи закружились люди в рукопашных схватках.
Солдаты Шавелло сгрудились у продырявленного блиндажа, колотили саперными лопатками, били прикладами автоматов. Лажевский выстрелом из пистолета уложил офицера, и вдруг у немцев будто лопнула пружина — побросали оружие, подняли вверх руки и перестали быть солдатами.
— Покараульте их. Хватит вам с этим насосом бегать, — приказал Вихура расчету огнемета.
— А ты?
— А я ищу танк.
— Вниз! За мной! — кричал Шавелло, но голос его тонул в общем гвалте.
— «Рыжий»! «Рыжий»! — проревел Лажевский, и это слово подействовало как пароль, направило их бег.
Протискиваясь между пленными и солдатами, вся шестерка побежала вниз по лестнице. С ними заговаривали, их задерживали «кандидаты в пленные».
— Гитлер капут!
— Пошел к черту! — Константин оттолкнул с дороги толстяка с офицерскими нашивками.
— Наверх! — прокричал по-немецки Магнето, показывая, чтобы вылезали наверх, на площадь.
— Коллега! — Вихура показал назад большим пальцем руки.
Они попали на перрон, заваленный убитыми, тряпками, разбитым оружием и кусками бетона.
— Вон! — выгонял Лажевский последних фольксштурмовцев, притаившихся в нише стены.
На земле лежал унтер-офицер, зажимая руками бедро, распоротое осколком.
Маруся опустилась около него на колени, разрезала штанину. Накладывая повязку, обеспокоенно кричала:
— Ребята, где «Рыжий»?!
— Поищем — найдем, не шпилька, — пробурчал Шавелло и побежал, чтобы выглянуть из-за угла на пути.
— Ребята, я минуточку отдохну, больше не могу, — умоляющим голосом попросил Зубрык, растягиваясь во всю длину на перроне.
В глубине станции, под одним из столбов, поддерживающих свод, треснул опрокинутый ящик, Магнето оглянулся и увидел эсэсовского офицера, целившегося в перевязывающую немца девушку. Он молниеносно поднял пистолет, но офицер успел нажать на спуск раньше. Пуля подхорунжего попала в немца уже после второй вспышки, бросила его навзничь, и конец очереди ушел в потолок.
Двумя прыжками подскочил Юзек, упал на колени около Маруси.
— Паненка!..
— Ничего, — успокоила его девушка, взглянув на мундир, будто ножом вспоротый на бедре, — можно зашить.
— Есть! — закричал сержант Шавелло. — Вот где он запрятался!
Вихура соскочил на пути и, почти танцуя, начал размахивать руками.
— Ребята, станция захвачена! Сюда, к нам! Ура-а-а!
Сильнее зашумел мотор, работавший до этого на малых оборотах, под низким сводом загудело, и, позванивая гусеницами, «Рыжий» въехал на перрон. Один за другим открылись люки.
Танк не успел еще остановиться, как Вихура вскочил на броню, обнял двумя руками еще теплую пушку и закричал:
— Порядок на все сто!
Вихура схватил в объятия Янека, но тот вывернулся и побежал встречать Марусю. Тогда капрал обнял Густлика, высунувшегося до пояса из люка, и дважды поцеловал его.
— Ну, оставь, а то дождь пойдет, — заворчал силезец, а оглядевшись вокруг, с беспокойством заметил: — Как мы отсюда выедем, не знаю.
— Как въехали, так и выедете, — пошутил Лажевский, сжимая ему руку.
— Что мы, должны купаться дважды в день? Я бы лучше все это развинтил и по кускам вынес.
Вихура заключил теперь в свои объятия Григория, расцеловал его в обе щеки. Грузин сделал то же самое, но тут же ехидно спросил:
— Тебе не было душно?
— Послушай, кацо. — Капрал придвинулся и посмотрел ему в глаза. — Забудь. С вами жить трудно, но без вас хуже.
Томаш, пользуясь общим замешательством, выскочил из танка и шнырял по перрону, заглядывая под толстые бетонные колонны.
Кос, поздоровавшись с девушкой, вернулся к танку, остановился около Еленя и задумчиво посмотрел на высокий перрон, на танк.
— Может быть, с той стороны есть сухой выезд на поверхность?
— Где там...
Капитан Павлов последним вышел на пути и помог выкарабкаться ослабевшему Шарику. Взял его на руки и поставил на плиты перрона. Пес, с трудом сделав пару шагов, вытянулся около фельдшера.
— Что с ним? — забеспокоилась Огонек.
— Много поработал.
Зубрык открыл один глаз, через минуту другой и, садясь, объявил:
— Дам собаке укрепляющее. — Он достал из сумки ампулку и ловким движением отломил шейку.
— Не повредит? — нахмурил брови Кос.
Хорунжий сам попробовал лекарство, чтобы не было никаких сомнений, а содержимое второй ампулы вылил себе на ладонь и подставил овчарке под нос.
— Пей, — уговаривал Янек.
Пес осторожно попробовал языком, скривился и, поглядывая покрасневшими глазами на своего хозяина, заскулил.
— Не мудри, пей.
Шарик послушно принял лекарство, хотя от отвращения у него дергалась верхняя губа, обнажая клыки.
Павлов тем временем огляделся, обстукал перрон и ступеньки лестницы.
— Сделаю вам выезд, только надо немного взрывчатки.
— Юзек! — закричал сержант Шавелло. — Ну-ка сбегай, поищи тротила для пана капитана.
Со счастливой физиономией к танку подошел Черешняк, неся в руках сплющенные взрывом банки.
— Немного погнуты, но есть, наверное, можно, — сказал он, показывая их экипажу.
На него смотрели молча. Едва вырвались живыми из этой трудной операции, захватили подземную станцию, которая преграждала дорогу к рейхстагу, а он, холера его забери, с консервами... Первым рассмеялся Густлик. Потом Саакашвили и Кос, а за ними Вихура, Павлов и остальные.
— Тише! — Это крикнул Юзек Шавелло, только что направившийся было искать тротил для пана капитана.
Было что-то такое в его словах, что моментально погасило смех.
— Чего ты, Юзек, кричишь? — спросил Константин.
— Немцы по радио пощады просят.
Наступила такая тишина, что слышно было частое дыхание запыхавшегося в беге младшего Шавелло и далекий стук одинокого пулемета, похожий на стук дятла. Через широкий лестничный проем вместе с порывом ветра влетел крик недалекого громкоговорителя.
— Ахтунг! Внимание! Увага! — говорил диктор деревянным голосом, выговаривая слова с немецким акцентом. — Говорит радиостанция командования обороны Берлина. В тринадцать ноль-ноль к эстакаде на Шарлоттен-бургерштрассе прибудет с белым флагом делегация командования обороны Берлина с целью обсуждения условий капитуляции. »
Они так долго ждали этой минуты, так ее жаждали, что сейчас едва могли поверить.
Сержант Шавелло надел очки, чтобы лучше слышать, и беззвучно шевелил губами в благодарственной молитве; Томаш улыбался и, не тратя времени напрасно, пытался ножом открыть банку; Зубрык вздохнул с облегчением и шепнул Юзеку:
— Стрелять перестанут.
— Надо бы сшнть флаг, — сказал Янек Марусе.
Из громкоговорителя неслось:
