и поцеловать её. Я же любил… я же любил, — его голос садится до шёпота, а глаза угасают.
Я не могу шелохнуться. Кажется, что я только сейчас что-то начинаю осознавать. Я никогда не видела, чтобы вампир был настолько искренним в своей слабости.
— Я же любил тебя, понимаешь? Просто любил и ничего не просил взамен. Любил. Да, я поступал плохо, но порой это необходимо, чтобы защитить тех, кого любишь. Надо врать. Надо быть жестоким. Почему-то в этом мире жестокость и холодность ценятся намного выше, чем искренность и доброта. Почему-то все, люди и вампиры, выбирают подчинение, а не жизнь в мире. Я любил… любил. И я думал, что ты не похожа на Русо, как я не похож на своего отца. Я другой. Я прошёл через многое и никого не трогал. Я пережил достаточно боли, чтобы знать, что не хотел бы такого для тебя. Я надеялся… я говорил, что выбрал сторону и был собой. А это оказалось лишним, потому что я, кажется, только сейчас увидел, что тебе плевать. Ты никогда не доверяла мне. Ты не хотела мне доверять, и что бы я ни сделал, каким бы ни был, сколько бы усилий ни приложил, я никогда не буду тем, кому ты начнёшь доверять. А я один, понимаешь? Один. Всегда один. Один. Я разрабатываю планы. Я маневрирую между Соломоном и Радимилом, ищу миллион вариантов, чтобы вытащить тебя и дать тебе власть, а ты… ты… плюёшь мне в лицо. Ты же могла не делать мне так больно… так больно. Ты знаешь меня, поэтому тебе легко сделать мне больно. Что и доказывает, что ты безразлична ко мне. Господи, да ты же идеальная королева. Такая, какую хотел бы видеть Русо. Ты это он, и это больно. Больно смотреть в твои глаза и видеть его. Снова слышать его голос и осознавать, что я снова попал в ту же ловушку. Это больно. И да, я раненый. Сломленный. Одинокий. Брошенный. Нелюбимый, — Томас прикрывает глаза, и по его щекам текут слёзы. Его севший от эмоций голос скручивает с силой моё сердце.
— Я больше не могу. Я так устал каждую минуту быть начеку. Не спать днями, ждать возможности пойти и спасти тебя, напоить своей кровью, прикоснуться к тебе. И снова быть плохим. Думаешь, это легко? Нет. Нелегко. Это сложно. Я под постоянным вниманием. За мной все следят. И я обязан быть жестоким. Таким, каким меня учил быть Русо. Удивительно, насколько вы все прогнили, и я вместе с вами. Я просто устал, — он открывает глаза, и в них ничего нет, даже искры хотя бы злости. В них просто пустота, словно он сдался.
— Томас, — шепчу я, смаргивая слёзы.
— Нет, — он слабо качает головой и натягивает странную, болезненно-сумасшедшую улыбку. — Нет. Не надо. Не надо ничего больше говорить. Ты могла сказать это раньше, но не сейчас. Мне безразлично, что будет дальше. Безразлично, поэтому я и сказал всё. Я больше не собираюсь бороться, у меня нет сил и причин. Я думал, что ты меня любишь. Хотя бы немного. Чуть-чуть. Я думал, что у нас есть связь, но, видимо, обманывал себя, да? Ты тоже использовала меня, как вещь, чтобы поиграть со мной. Я живой, Флорина. Я тоже живой, но нравлюсь всем, когда мёртвый. Не смей… нет, не трогай меня и не говори со мной. Хватит. Я устал. Я так сильно устал. И я даю тебе шанс уйти. Они не очнутся до утра, поэтому собери свои вещи и уходи. Создай армию и нападай. Я не буду защищаться.
Он проходит мимо меня, но я всё же касаюсь ладонью его спины.
— Нет! Пожалуйста, нет! — выкрикивает он. — Нет! Ты обжигаешь меня своими прикосновениями! Нет! Мне уже достаточно чувства вины за всё, что я сделал! Я ненавижу себя, ты это хочешь услышать? Я ненавижу себя! А я просто хотел жить! Нормально жить, но из-за тебя я здесь! Я вижу твоё будущее и ненавижу себя за то, что я такой урод! Нет! Не трогай меня! Не смотри на меня! Не жалей меня! Нет! Я выживу! Снова выживу! Я встану или упаду, тебя это больше не касается! Нет! Я не просил о многом, всего четыре часа… четыре, мать их, часа твоего послушания! Четыре! Ты разрушила меня! Ты добила меня! А я спасал тебя, защищал… я ошибся, поэтому не трогай меня! Тронешь, и я развалюсь на части, но не могу позволить случиться этому сейчас. Я должен… должен хотя бы ещё немного пожить, чтобы окончательно сдаться. Теперь я должен жить ради себя. Потому что ради себя я никогда и ничего не делал. Не трогай меня. Дай мне немного подышать жизнью. Я хочу пожить хотя бы ещё пару суток. Не трогай…
Шатнувшись в сторону, Томас выходит за дверь, прикрывая её так тихо, что это даже едва можно заметить.
А мои ноги меня не держат. Я оседаю на пол и закрываю рот руками.
Боже мой. Не думала, что увижу, как ломается мужчина, но я увидела. И это оказалось самым страшным в моей жизни. Это кошмарно. Пустые глаза. Серая кожа. Мёртвый холод.
Я задыхаюсь, пока в моей голове укладываются слова Томаса. Задыхаюсь, ведь получается, что я в этой истории злодей, а не он. Это я. И я словно чувствую эту смертельную агонию внутри за Томаса. Она скучивает так жёстко всё, что кажется, это нормально, так и было. Но нет. Это лишь начало адского самоуничтожения, которому Томас решил себя подвергнуть из-за меня.
«Я же любил тебя, понимаешь? Просто любил и ничего не просил взамен. Любил».
Глава 26
Мой друг, когда-нибудь ты желал, чтобы мир внезапно поглотило цунами или что-нибудь ещё? Я именно так себя чувствую. Безжизненной. Разбитой. Виноватой. Сломленной. Раненной. Уничтоженной. Развалившейся на части. Придавленной к земле. Безразличной. И я могу придумать ещё много эпитетов моего состояния. Но… ты же понимаешь, правда, что я… я не специально боялась доверять Томасу? Ты же осознаёшь, что даже сейчас, когда у меня безумно болит душа за него, всё рвётся найти его, извиниться, я… я боюсь ещё сильнее и не могу позволить своим чувствам руководить мной? Да, может быть, я не права сейчас. Может быть, я совершаю огромную ошибку. Может быть, я виновата во всём. Может быть, я злодей в этой истории. Может быть…
