Построение всадников Суворов пока еще толкует по-уставному, с интервалами между эскадронами, в две кавалерийских линии, чтобы вторая линия врубалась в неприятеля сквозь интервалы в первой линии, пока та восстанавливает строй. Впрочем, он полагал, что и первая линия должна снова «вмиг строиться» лишь после «сильного опровержения противника». Через 15 лет, во время второй войны в Польше, Александр Васильевич вовсе забудет про эти академические построения, годные лишь для маневров перед боем. Он потребует и добьется, чтобы сомкнутый строй русской кавалерии, атакуя в карьер, пробивал одну за другой две и даже три линии пехоты и кавалерии противника, сметал с поля все, что на нем есть, и только укрепления оставлял штыкам пехоты.
Иррегулярную конницу казаков Суворов предлагал употреблять для заманивания и преследования неприятеля. Как ударная сила они всегда вызывали у него сильные сомнения. Тем не менее он требовал «казаков обучать сильному употреблению дротика (пики) по донскому его размеру, в атаке, сшибке и погоне». Рубить и стрелять казаку было не столь важно: «неприлично казаку стрелять, он бьет пикой, особенно в крестец», т.е. в спину. Однако в десятке казаков должно быть два хороших стрелка — «это маяки».
Линейной пехоте Устав 1763 г. предписывал именно стрелять, причем залпами (в отличие от егерей, сражавшихся россыпью и стрелявших по одиночке). Суворов, как мы помним, неприцельную залповую стрельбу не признавал еще с Прусской войны, полагая ее неэффективной. Разумеется, Устав он, как опытный солдат, прямо не отрицал. Просто учиться и действовать предлагал (сославшись вначале на Устав) по-своему.
В пункте об обучении солдат (3) пехоте предписывалось, при постоянных тренировках в выполнении уставных команд и построений, учиться «разным маршам, быстрым движениям разностройно, обращениям вперед и эволюциям, употреблению штыка и ружья скорому заряжанию, жестокой атаке, а особенно полковыми и батальонными каре». «Густейшие» большие каре дивизий и даже корпусов, допустимые на поле боя официальной военной мыслью его времени, полководец считал пережитком прошлого: они «в движениях тяжки», не годятся для стремительного удара по врагу, следовательно, не могут употребляться русской пехотой.
Обучая солдат и офицеров атакующим действиям в каре, следовало держать между каре дистанцию для перекрестного огня. Казалось бы, все по Уставу. Каре защищали себя плотным огнем. Суворов требовал постоянно учить «маневрам и эволюциям» в каре, по батальонам и в составе крупных соединений, в том числе «разной пальбе». Но какой пальбе? Суворов имел в виду прежде всего движимые на углах каре и бьющие картечью полевые пушки[53]. Стрельба из мушкетов должна вестись исключительно прицельно. «На мушкет сто патронов», — уточнил он ниже в пункте 12, но главный ружейный огонь ведут ротные стрелки-снайперы. Обучаясь, все солдаты обязаны были «разбивать доски пулями в мишенные меты по порядку», или установив мишени в земляной вал, как делают сегодня. Порох и свинец на это учение приказывалось не жалеть. Прежде всего, «ротные стрелки (снайперы) в этом прицельном огненном бою должны быть обучены наитвердо; нужен тут приклад взором по стволу, комель (приклад) крепко в сгиб плеча». Затем прицельной стрельбе следует обучить всех: одиночкой, шестерками, в шеренге, по капральствам в ротной шеренге, рядами, капральствами, ротами, батальонами.
В 4-м пункте приказа Суворов показал значение снайперских стрелков, которые должны «без приказа» выбивать у противника командиров и всадников, нанося максимальный урон точной стрельбой. В пехотном капральстве следует обучить по 4 таких стрелка, в конном — по 6, отметив их воткнутой в шляпы и кивера зеленью, сеном или соломой. Они могут употребляться в строю или формироваться, по воле командиров, в отдельные отряды, особенно в коннице, где основная часть всадников должна «рубить вперед».
Пехоте много стрелять могло пригодиться разве что при атаке противника на укрепления Кубанской линии. Для этого рядовой должен иметь по 100 патрон, и «то не для частой стрельбы, ибо для того назначены стрелки, но для выдерживания всяких осадностей»; кроме того, основа огня — артиллерия, бьющая картечью. «Сильные укрепления выдержат долговременную осаду, — писал Суворов. — Но как то может быть?» Ни один командир, до капрала, не может быть «удивлен» внезапностью нападения, а резервы непременно атакуют противника в тыл «в первых сутках или днях». Главное, зажатого «меж двух огней» врага не упустить, конницей дорубить, как «на Дунае», а «с пленными поступать человеколюбиво, стыдиться варварства».
Сама система укрепленной Кубанской линии представлялась оборонительной. Освещая эту сторону в 6-м пункте приказа, Суворов показал себя большим знатоком полевых укреплений, хорошо помнившим Записки Цезаря и Авла Гирция о Галльской войне. Любое укрепление, со свободным пространством вокруг, окружалось рвом минимум 1,5 сажени в ширину и глубину (3,2 м). За ним насыпался толстый вал со стрелковой галереей и бруствером с часто расположенными амбразурами для стрелков. Широкие ворота, необходимые для быстрых вылазок, были перекрыты внутри крепости перпендикулярным палисадом, снаружи — перпендикулярными валу насыпными траверзами. Вместо устаревших воротин, проход в укрепление при опасности закрывался переносными рогатками, а мост через ров поднимался или сдвигался внутрь. Перед мостом, совершенно в римском духе — три ряда плотно расположенных (на расстоянии пяди, ок. 18 см) волчьих ям диаметром и глубиной полтора аршина (чуть более 1 м) с кольями в коническом дне. Над ними — сдвижной помост. На слабом или каменистом грунте вместо волчьих ям ставились в три ряда русские рогатки, или французские герзы (решетки с остриями), или старые добрые римские деревья с остро отрубленными сучьями. За открытым пространством вокруг укрепления — эспланадом — мог быть вырыт, по условиям местности, малый ров. Дополнительные рвы с небольшими валами, по-турецки, служили при необходимости для укрытия обозов.
Суворов был уверен, что «мудрый» комендант с русскими солдатами может отстоять такое укрепление от любых регулярных войск, не то что от «варварских рассевных набегов». Но — строго предупреждал, что из крепости «погоня не нужна, не похвальна, как и вылазки, разве резервами, но и то для церемониала». Пассивная оборона укрепленных пунктов — вроде бы удивительная для Суворова идея — должна была только привязать неприятеля к данной точке системы обороны. Остальное делал появившийся в тылу неприятеля резерв от соседей и/или более высокого начальника. Враг попадал меж двух огней; тут его следовало истреблять, рубить, гнать и брать в плен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
