— Ничего не бойся, — шепнул он, — я буду рядом.
Графиня прошла по коридору и стала перед дверью с номером 38. В прежнее время ее занимал барон Ривар — это как раз над спальней, где провела ночь Агнес. Последние два дня комната пустовала. В ней и сейчас, когда они вошли, не было никакого багажа, из чего следовало, что ее еще не сдали.
— Вот она, — сказала графиня, указывая на резную фигуру у камина. — Вы знаете, что нужно сделать. Надеюсь, вы смягчите милосердием ваше правосудное чувство? — продолжала она, понизив голос. — Дайте мне еще несколько часов. Барону нужны деньги, я должна заняться своей пьесой.
Она отсутствующе улыбнулась, производя правой рукой пишущее движение. Попытка слабеющего разума сосредоточиться на чем-то, помимо вечной нужды барона в деньгах, и слабая надежда заработать на пьесе, которую еще надо написать, истощили ее последние душевные силы. Когда ее просьбу удовлетворили, она даже не выказала особой благодарности Агнес, сказав только:
— Не пугайтесь, мисс, я от вас не ускользну. Я должна оставаться при вас до самого конца.
Она вяло и тупо огляделась напоследок и медленно, совсем по-старушечьи побрела к себе.
Глава 9
Генри и Агнес остались одни в комнате с кариатидами. Сделавший описание палаццо литературный поденщик (а может, это был художник) совершенно правильно отметил недостатки камина. Каждая его деталь говорила о вопиюще дурном вкусе, била в глаза роскошью. Между тем невежественные приезжающие всех родов и званий дружно восхищались камином — и потому, что он столь внушительных размеров, и потому, что скульптор умудрился оснастить его еще множеством разноцветных мраморных фигурок. В гостиных лежали фотографические открытки с этим камином, и заезжие англичане и американцы охотно их покупали.
Генри подвел Агнес к левой кариатиде.
— Я попробую, — спросил он, — или ты?
Она тут же вырвала руку и вернулась к двери.
— Я даже глядеть не стану на это жестокое мраморное лицо, — сказала она. — Мне страшно.
Генри положил руку на лоб фигуры.
— А что страшного в этом заурядном классическом лице? — сказал он, поддразнивая ее.
Боясь, что он нажмет, она быстро отворила дверь.
— Дай я сначала уйду! — крикнула она. — Мне страшно подумать, что ты там можешь найти! — Выходя, она оглянулась. — Я не совсем ухожу, — сказала она. — Подожду тебя в коридоре.
И она закрыла за собой дверь. Генри снова возложил руку на голову кариатиды. И в другой раз не удалось ему привести в действие тайный механизм. Из-за двери донесся взрыв дружеских возгласов.
— Агнес, душенька, — воскликнул женский голос, — как я рада снова тебя видеть!
Тут же мужской голос стал кого-то знакомить с мисс Локвуд. Третий же голос (Генри узнал управляющего) велел эконому показать дамам и господам покои в другом крыле здания.
— А ежели потребуется еще, — говорил управляющий, — я могу предложить вот эту очаровательную комнату. — На этих словах он открыл дверь и стал лицом к лицу с Генри Уэствиком. — Приятнейший сюрприз, сэр! — обрадовался управляющий. — Восхищаетесь нашим знаменитым камином? Как вам живется у нас на сей раз? Сверхъестественные силы не лишают аппетита?
— На сей раз они пощадили меня, — ответил Генри. — Но как бы вам не пришлось узнать, что они докучают кое-кому еще из нашей семьи. — (Фамильярный тон, каким управляющий помянул его предыдущий приезд в отель, его покоробил, почему он и одернул его.) — А вы, значит, вернулись? — сменил он тему разговора.
— Буквально только что, сэр. Я имел честь ехать в одном поезде с вашими друзьями, они уже в отеле — мистер Артур Барвилл с супругой и компаньонами. Сейчас смотрят комнаты, с ними мисс Локвуд. Они скоро пожалуют сюда, если надумают иметь в своем распоряжении еще одну комнату.
Услышав это, Генри решил, пока не помешали, добраться до тайника. Еще когда Агнес уходила, он подумал, что неплохо бы иметь свидетеля на тот маловероятный случай, если обнаружится нечто чрезвычайное. Ничего не подозревавший управляющий, лезший в друзья, подвернулся как нельзя кстати. Он вернулся к карийской деве, зловредно отведя управляющему роль свидетеля.
— Я очень рад, что мои друзья наконец прибыли, — сказал он. — Но прежде чем повидаться с ними, позвольте спросить вас об этом диковинном творении. Я видел фотографические открытки внизу. Они продаются?
— Конечно, мистер Уэствик.
— Вы полагаете, основательный вид камина не обманчив? — продолжал Генри. — А я до вас задумался над тем, что вот эта фигура словно бы чуть подалась от стены. — Он в третий раз положил ладонь на мраморный лоб. — По-моему, она не очень прямо стоит. Мне сейчас кажется, что я могу ее качнуть. — И он надавил на голову фигуры.
Тотчас за стеной заскрежетало железо. У самых их ног отошла в сторону каменная плита, обнаружив под собой темный провал. В ту же минуту оттуда потек и наполнил комнату тот дикий тошнотворный запах, что прежде отмечался в подвале палаццо и спальне этажом ниже.
Управляющий отпрянул.
— Бог мой! — воскликнул он. — Что это, мистер Уэствик?
Генри помнил и то, что пережил этажом ниже брат Фрэнсис, и то, что довелось там испытать этой ночью Агнес, а посему решил придержать язык.
— Я удивлен не меньше вас, — только и сказал он.
— Подождите меня здесь, сэр, — сказал управляющий, — я должен позаботиться, чтобы сюда не вошли дамы и господа.
Он выбежал, не забыв плотно притворить дверь. Генри открыл окно, чтобы продышаться. Только теперь его стало томить предчувствие неизбежной находки. Он тем более укрепился в решении и шагу не ступать без свидетеля.
Управляющий вернулся со свечой, которую сразу и зажег.
— Только бы нам не помешали, — сказал он. — Будьте любезны, мистер Уэствик, подержите свечу. Я обязан разобраться с этим сюрпризом.
Генри взял свечу. В слабом трепещущем свете на дне полости угадывался темный предмет.
— По-моему, я дотянусь, — сказал управляющий, — если лечь на пол. — Став на колени, он помедлил. — Вас не затруднит, сэр, дать мне перчатки? — спросил он. — Они в моей шляпе, на стуле за вашей спиной.
Генри подал ему перчатки.
— Неизвестно, что я там нащупаю, — с неловкой улыбкой пояснил управляющий, надевая перчатку на правую руку. Вытянувшись на полу, он сунул руку в провал. — Не знаю что, — сказал он, — но что-то я ухватил.
Поднявшись на колени, он вынул руку. И в ту же секунду с воплем ужаса воспрянул на ноги как ужаленный. Из бесчувственной руки выпала и покатилась к ногам Генри человеческая голова. Та самая, жуткая, что в ночном видении нависала над Агнес!
