Базил собирался спуститься в долину, отыскать Арго и двигаться вдоль реки до форта Далхаузи. Затем как-нибудь перебраться через реку и доложить о прибытии.
Такое решение казалась ему более разумным, нежели поиски в бесконечных лесах Тунины остатков отряда капитана Кесептона.
Единственное, что не давало ему покоя, это мысль о драконопасе, который бродит сейчас неприкаянный, без дракона, и некому за ним присмотреть. Он никогда себе не простит, если с мальчишкой что-то случится. Ну почему ему взбрело в голову пуститься в погоню? Это надо же, вышколенный боевой дракон, а совсем потерял рассудок, когда убили бедного Кепабара.
Что ж, по крайней мере, теперь он будет умнее и не станет пытаться отыскать в Тунине отряд Кесептона. В конце концов, после Далхаузи они могут где-нибудь воссоединиться. А в Тунине можно блуждать годами, терпеть от эльфов и жить дикарем, промышляя лосями да медведями!
Сосновый лес внезапно стал реже, и Базил обнаружил, что оказался на оленьей тропе, проходившей вдоль отступающего от горы кряжа. На дальнем конце кряжа его что-то заинтересовало. Похоже, там была крепость, он разглядел стены и башни.
Неужели здесь одна из застав легиона? Если так, то задача его значительно упрощается. Отсюда можно будет передать сообщение, и он в считанные дни воссоединится с Релкиным и остатками Стодевятого.
Он ускорил шаг, поднимаясь по изборожденному оврагами склону с островками молодых дубов и берез. Наконец он одолел последний овраг и обнаружил, что стоит на краю сухого рва. Только теперь до него дошло: стены города были в руинах.
Битые камни беспорядочно заполняли ров, поблескивая в свете луны. Зазубренные башни были разрушены. Руины выглядели очень древними. Заинтригованный, Базил шагнул вперед, перелез через ров и нашел брешь в кирпичной кладке, собираясь пробраться в город.
Глава 31
агерь был разбит примерно в миле от города – несколько палаток, укрытия для драконов, три разожженных костра, загоны для лошадей.
Лагерь молчал; солдаты, пережившие за последние дни две тяжелых битвы, были утомлены и помяты. Они слишком много сражались и повидали слишком много смертей, чтобы хотя бы мысль о веселье пришла им в голову. Учитывая вероятные темы разговоров, это было и к лучшему.
Даже кузнец Каустрэп был слишком утомлен, чтобы чинить накопившиеся горы оружия. После вечерней трапезы, промочив глотку порцией виски, которую выделил капитан, все улеглись и заснули, кроме тех горемык, которым выпало дежурить в дозоре.
Но, несмотря на усталость, в людях жило что-то недоброе, угрожающее; солдаты были близки к мятежу. После сражения при Оссур Галане поползли слухи о том, что ожидало их впереди. Поговаривали, будто ведьма собирается вести их в долину Ган. Лошадей у них теперь было достаточно, на каждого солдата хватало, вот они и отправятся верхом в преисподнюю под командованием этой ведьмы.
А еще говорили, что капитан ослеплен страстью к молодой ученице ведьмы, и помощи теперь от него никакой. Никому не хотелось идти за ведьмой в долину Ган, чтобы навсегда потеряться в море травы, пока их не прикончат кочевники или не возьмут в плен и не продадут в рабство в Туммуз Оргмеин.
Говорили об этом вполголоса, но настроение было у всех одно; если бы капитан дал приказ отправиться в Ган, то его бы просто убили вместе с ведьмой и ее ученицей. Более того, всякого, кто выступит против, убили бы тоже, а после сказали бы властям, что они погибли в бою. Открытым, правда, оставался вопрос с драконами – что если они не признают такого положения дел? – но об этом пока не думали.
А у костра драконов Стодевятого эскадрона драконопасы толковали о последних событиях. Они горевали о Томасе, погибшем рядом со старым Кепабаром, и о драконопасе Сорика Калструле, который был найден мертвым уже после сражения; его убили в чаще, пока продолжалась погоня за врагом.
Три оставшихся дракона, Чектор, Вандер и Несесситас, спали вокруг костра. Драконопасы улеглись по соседству с ними. Релкин и Марко Вели свернулись калачиком рядом с Несесситас; Релкин не спал, его одолевали грустные думы о Базиле, который пропал в незнакомом лесу.
Никто не знал, что случилось с Хвостоломом после его дикой атаки и бешеной погони через лес; кожистоспинник из Куоша исчез.
Релкин почему-то был уверен, что дракон не погиб. Если бы Базил был мертв, то Релкин несомненно почувствовал бы это.
Но беспокойство не проходило: что если Базил сломал где-нибудь ногу или лежит раненый и не может двигаться? А вдруг он умрет от одиночества или от голода?
Слезы навернулись Релкину на глаза, несмотря на то, что ему было уже пятнадцать и он был закаленным бойцом. Его дракон потерялся, и с ним могло случиться все что угодно.
Как Релкин ни был измучен, заснуть он не мог. Он слышал, как Розен Джейб по другую сторону костра разговаривает со спящим Вандером. Вандер получил опасное ранение в ногу, он не мог идти дальше и его должны были отправить обратно в Арго, как только он сможет передвигаться.
Рядом храпела Несесситас, мягко и, как всегда, нежно. Марко спал, Хелтифер тоже спал, завернувшись в свои одеяла. Даже эльфы-охотники, посланные из войска Матуголина, спали рядком возле Хелтифера.
И не было ничего, что могло бы отвлечь Релкина от его страшных мыслей о пропавшем драконе. Некоторое время он беспокойно ворочался с боку на бок, затем встал и побрел прочь, посмотреть, что делается у других костров.
Он подумывал, не плюнуть ли на приказ и не отправиться ли в лес на поиски База. За пределами лагеря рыскали эльфы, но Релкин не доверял лесному народу, когда дело касалось драконов. Сообщат ли они, что раненый дракон не может передвигаться и умирает в одиночестве голодной смертью?
Релкин подошел к самому большому костру, где готовили ужин. Оставшийся в живых повар Россо спал, кузнец Каустрэп тоже. Солдаты Марнери спали рядом в своих одеялах.
Релкин побрел дальше, к костру кавалеристов-талионцев, которые устроились поодаль от остальных, привязав поблизости своих лошадей.
Несколько солдат все еще не спали. Они прибавили к порции рома фляжку черного спирта, прихваченную на поле боя. Черное зелье Туммуз Оргмеина было сладким, жгучим и испорченным черной магией, чтобы подпитать боевой пыл. Самый трусливый бес мог превратиться в настоящего льва, если всего лишь полкружки этого пойла залить в его сопротивляющуюся глотку.
Глаза кавалеристов от черного зелья горели недобрым огнем. Их нечесанные длинные волосы торчали в разные стороны. Мундиры были распахнуты, несмотря на холодный воздух; им было жарко от распирающей их энергии. Говорили они громко и грубо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
