— Выпьем, казак? — практически перегородили мне дорогу два загорелых вурдалака цыганского типажа и жилистого сложения. — Лучше выпей с нами, или…
Собственно чего «или», я узнать так и не успел, парни просто рухнули мне под ноги. Сами по себе, никто их не трогал, перебрали, с кем не бывает… От соприкосновения с булыжной мостовой ромалы захрапели так, словно ждали именно этого момента для акапельного исполнения через нос без слов «Эх, загулял, загулял, загулял парнишка молодой, молодой, в красной рубашоночке, хорошенький тако-ой…». На пару секунд я даже задержался рядом, поймав себя на том, что подпеваю и притоптываю, но вовремя спохватился. У меня ж срочные дела…
Пока дошёл до знакомых дверей, ещё три раза поцапался с местными красавицами, пару раз чудом увернулся от вылетающего с балкона кресла, потом дивана и один раз почти подрался. Ну, включая цыган, считай, два. Хотя какая там, к лешему, драка: шашку из ножен вытащил до половины, и банда низкорослых бесов-новобранцев, будущих охранников арки, разбежалась с матюками, обещая непременно пристрелить меня, как только выйдут на службу. Дать бы каждому по ушам, чтоб уж наверняка запомнили, да бесы бегают шустро. Только из-за скорости маршрут не выверяют, трое не вписались в поворот, сбив двух ведьм с коляской, а четверо вообще стену не заметили, пока не вписались красивыми силуэтами…
— Моня, Шлёма! Есть кто дома? — не хуже Прохора срифмовал я, стуча кулаком в дверь их подвальчика. Мог бы и не спрашивать, хлипкая дверь распахнулась после второго удара.
Спустившись по ступенькам вниз, мне довелось застать своих несчастных приятелей за странным занятием. Они наряжались и наводили марафет. Ей-богу! Я глазам своим не поверил, но Моня перед зеркалом полировал лысину тряпочкой с бриолином, а Шлёма, высунув язык (народная примета), зашивал сам себе дырку в штанах на колене.
— Здорово дневали, братцы!
— Здорово, подельник! — радостно откликнулся Шлёмка, хотя меня с такого приветствия слегка перекосило. — Ну чё? Как те Оборотный в праздник? Чё видел, где был, в чём участвовал?
— Жеребьевал для бабки Фроси, — честно ответил я. — Потом к Хозяйке зашёл, отдал визит вежливости.
— Взяли?
— Э-э… ну да, наверное. Но я не за этим. Хлопцы, в городе, вообще, много упырей?
— Думаю, наша диаспора насчитывает штук сто-сто двадцать, — прикинув, сообщил Моня. ІІІлёме такие подсчёты были не под силу, он подобное число выражал одним словом — много! — А собственно, в чём, так сказать, затык?
— Тока быстро, Илюха, мы торопимся!
— Куда, если не секрет? — навострил уши я.
— Дык на свадьбу же!
— На какую?
— Илюшенька, тебе с нами нельзя, — вежливо приостановил меня Моня. — У нас, как бы это выразиться по-научному, корпоратив, вот. Казакам нельзя-с…
— Ну нет так нет… А что за свадьба-то?
— Клёвая штука, братан, — влез Шлёма, невзирая на протесты товарища. — Раз в год наши девиц берут сверху, ну и… это… не, не то, чё ты подумал, а типа все перед ней ходют, пока она себе жениха не выберет.
— И что?
— Как?! Да мы ж в личинах все, вот дуры-девки и ведутся. А когда обвенчаны, уже поздняк метаться, да?
С каким трудом я удержался, чтобы не вмазать ему по роже, кто бы знал… Но казачья жизнь в первую очередь учит терпению и выдержке, без этого на границе просто не выжить. Батюшка тихий Дон сейчас и вправду тих, но донцы регулярно служат и на Кавказской линии, а там без терпения никуда.
— Так что за девицу на этот раз взяли? Поди, какая крестьянка сельская, необразованная?
— А мы и не знаем. Слыхали тока… типа не наши её брали, а в подарок преподнесли.
— Рыжая ведьма Фифи подарила?
— Ты чё пристал, как этот? — возмутился Шлёма, уже дважды уколовший себя иголкой. — Сказал же Монька, не знаем! Хошь, сам иди глянь.
— Хочу, — сразу же согласился я, ловя его на слове.
— А пошли! — с полуоборота завёлся Шлёма.
Моня попытался возразить, и мне пришлось положить ладонь на рукоять шашки. В определённом смысле с Моней было попроще, он интеллигент, его и припугнуть можно. А в том, что он всё это сделал по собственной воле, сам легко убедит и себя, и друга, натура такая. И пяти минут не прошло, как оба упыря, каждый по-своему, были уверены, что, ведя живого казака на упыриный… как его… этот… корпоратив, они уж точно совершают хороший поступок.
Тем паче я достал из кармана восемь копеек медью, и парни сразу признали, что этого хватит на пять литров дешёвого самогона, здесь рядом, за углом. А уж с самогоном нас на любой свадьбе примут как самых дорогих гостей! Идти, кстати, пришлось не особенно далеко, буквально два квартала, до следующего угла и там ещё ступеней сорок вниз, в увешанное сердечками и голубками подземелье.
— Илюша, а вашу шашку вы не могли бы оставить за порогом? — наивно полюбопытствовал Моня, но сам же себе и ответил: — Нет, конечно, сопрут ведь…
— И спасибо не скажут, — добавил его верный сокамерник. — А Монька чё сказать-то хотел, там у нас народец разный. Ты, короче, повежливей как-нибудь. Ну там трупов поменьше, чай, на вечеринку зовём, а не на штурм Азовской крепости.
— Понял.
— Нас хоть пожалей, нам тут ещё жить, хотя… Братан, слышь, а ежели Иловайский всю кодлу здесь загасит, мы смогём свою мясную лавочку открыть? Али Павлушечка конкуренцией задушит? Не, я серьёзно…
Мы с Моней не стали даже слушать эти бредни. Лысый упырь деловито накинул личину первого парня на деревне и условным стуком «раз-два-три-раз-три-два» дал знать, что гости прибыли. Изнутри щёлкнул смазанный засов, по ушам стукнула разухабистая народная музыка Костромской или Архангельской губернии, в лицо двинул ком сивушного дыма, и незнакомый бородач без двух передних зубов с поклоном пригласил нас войтить. Да-да, именно так он и выразился: «Просю войтить!» Мы втроём, плечом к плечу, кое-как протолкались в узкий проход и замерли у стеночки.
— Типа чё? — храбро спросил Шлёма у плотной толпы подогретых алкоголем упырей, вурдалаков и вроде даже делегации из башкирских убыров.
— Человека привели.
— Живого.
— Хорошо энто, спасибо скаже…
— Эй, да это не человек, это… хотя тьфу, человек, конечно, просто похож на…
— На кого?
— Казак как казак, при форме, при шашке, при…
— Парни, вы чё, охренели, сюда самого Иловайского тащить?! — резюмируя общие выкрики, заключил плечистый упырь в лакейских лохмотьях под личиной пышного елизаветинского вельможи.
— А чё такого-то? Илюха в Оборотном городе давно свой. Знаешь, чем он с Хозяйкой занимается? Не знаешь, так и не лезь!
Я был готов убить болтливого Шлёмку на месте, но въедливый упырь в лакейском предрешил свою судьбу:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
