Из вышеизложенного явствует, что Берия только незадолго до 2 апреля либо узнал, либо выдумал (возможен и иной вариант — кто-то преподнес ему эту вымышленную версию), что Михоэлс был убит сотрудниками МГБ. Есть достаточные основания полагать, что верно второе, ибо ведь даже Борщаговский признает насквозь фальсификаторский характер записки, хотя, повторяю, совершенно нелогично соглашается с основным ее смыслом.
В записке в сущности были «объединены» официальная версия гибели Михоэлса — наезд некоего грузовика — и уже несколько лет распространявшиеся слухи об убийцах из МГБ.
Я вовсе не склонен вообще отрицать роль МГБ в гибели Михоэлса; я только не считаю эту версию бесспорной (часть аргументов, дающих основание усомниться в ней, изложена выше) и допускаю, что Соломон Михайлович стал жертвой несчастного случая или каких-либо преступных лиц, не имевших отношения к МГБ.
Правда, сравнительно недавно, в 1996 году, произошло неординарное событие, которое вроде бы неопровержимо подтвердило версию об убийстве. В телепрограмме популярного в свое время Молчанова в участники убийства был зачислен генерал-майор Е.П. Питовранов, который в 1946–1951 годах являлся начальником 2-го (контрразведывательного) Главного управления МГБ, а затем — зам. министра. Питовранов подал иск в суд и выиграл дело, ибо бывший его заместитель Ф.Г. Шубняков (тот самый, о котором идет речь в записке Берии) заявил в суде, что ему как действительному участнику убийства Михоэлса точно известно: Питовранов в этом убийстве не участвовал и даже ничего не знал о нем.
Казалось бы, все вопросы теперь отпадают: Шубняков признал, что убийство имело место. Однако надо знать, кто такой Е.П. Питовранов. Это поистине уникальный человек, умевший преодолевать любые преграды. В 1946 году, всего в тридцать лет — генерал. 26 августа 1951 года Питовранов становится заместителем министра ГБ, но уже в октябре его вместе с несколькими десятками его коллег арестовывают по обвинению в «сионистском заговоре». И он — единственный из всех! — сумел освободиться, ибо отправил Сталину такой план реорганизации разведывательно-контрразведывательной работы, что тот не только приказал выпустить его из тюрьмы, но и 30 декабря 1952 года назначил заместителем вновь созданного (по питоврановскому замыслу) ГРУ МГБ.
А затем Питовранов невредимо прошел и бериевскую чистку, и последующую хрущевскую чистку от настоящих и мнимых (вроде Абакумова) «бериевцев», и в 1957 году был введен в «Комитет» в узком смысле, состоявший всего из десяти человек и возглавлявший КГБ; занимал он высокие посты и в 1959 году[449], когда «органами» руководил уже совсем «новый» человек — А.Н. Шелепин, с 1952-го до конца 1958 года возглавлявший комсомол.
В самом начале 1990-х годов я разыскал Питовранова — как одного из очень-очень немногих «уцелевших» руководителей МГБ сталинского времени, от которых можно было узнать какие-либо «тайны». И оказалось, что он, уже почти восьмидесятилетний, служит в некой российско-итальянской фирме, помещавшейся в старинном особняке около Арбата, в Денежном переулке, и занимает в ней немаловажное место. Он принял меня в небольшом, но уютном кабинете, куда нам тут же принесли кофе с ликером, и в начале нашей беседы с явной гордостью рассказал, как он сумел в 1952 году «переломить» самого Сталина… Было очевидно, что этот человек привык побеждать любые неблагоприятные обстоятельства.
И вот некоторое время спустя Питовранову бросают с телеэкрана обвинение в убийстве Михоэлса. Отрицать сам факт убийства после опубликования в 1992 году записки Берии было бессмысленно, ибо почти все в нее поверили, а неоспоримого опровержения нет. И Питовранов, как уместно предположить, обратился к своему давнему сослуживцу Ф.Г. Шубнякову, который дал ложное[450] показание. Федор Григорьевич при этом, как говорится, ничего не терял: ведь уже несколько лет было «известно» из записки Берии о его участии в убийстве Михоэлса. А Питовранов в очередной раз одержал победу…
Конечно, мое мнение о показании Ф.Г. Шубнякова — только гипотеза… Обращусь к другому весьма существенному вопросу — каковы могли быть причины акции против Михоэлса, если она действительно имела место? Борщаговский немало говорит об этих причинах — о «свирепом, закоренелом антисемитизме Сталина», о «неотступном антисемитизме Сталина, принявшем с годами маниакальный характер», и, наконец, о том, что «в лице Соломона Михоэлса из глубин ненавистного Сталину народа возник сильный лидер… которому рукоплескала Россия, а затем и Америка». Увлекшись, Борщаговский пишет, что «Михоэлс был… воплощением полной таинственной энергии мужской силы (выделено мною. — В.К.)… народа, досаждавшего Сталину самим своим существованием».
Написав о «мужской силе», Борщаговский, вероятно, понял, что переборщил, ибо о претензиях Сталина на «мужскую силу» ничего не известно, и перенес внимание на другое лицо: «А сколько злобы и зависти должен был испытывать Берия — охотник, выслеживающий на улицах Москвы женщин, жалкий, охорашивающийся насильник! Этот же уродливый актер (Михоэлс. — В.К.) чтим даже женщинами, их глаза взволнованно обращены к нему, в них свет преклонения и обожания»[451].
Но помилуйте! Ведь Берия-то не имеет ровно никакого отношения к гибели Михоэлса! И именно Берия осуществил прекращение «еврейских» дел! Словом, наш автор тут совершенно зарапортовался. Впрочем, если вдуматься, написанное им о «коллизии» Михоэлс — Сталин в сущности столь же нелепо.
Вот он уверяет, что из «народа, досаждавшего Сталину самим своим существованием», «возник» — то есть явился неожиданно и сам собой — «сильный лидер… которому рукоплескала Россия, а затем и Америка». Между тем, если бы Михоэлс был просто актером и режиссером — пусть даже блестящим — одного из множества театров, к тому же весьма плохо посещаемого (известно, что ГОСЕТ вынужден был распространять среди высокооплачиваемых людей «абонементы»), он никак не мог бы стать столь знаменитым.
И, говоря попросту, «лидером» его сделал именно Сталин, потому что, вне всякого сомнения, не без его согласия Михоэлс еще в 1932 году стал членом ЦК Союза работников искусств СССР, в 1935-м — народным артистом РСФСР, в 1939-м — кавалером ордена Ленина, народным артистом СССР и членом Комитета по Сталинским премиям, в 1941-м — председателем Еврейского антифашистского комитета, в 1943-м — посланцем советских евреев в США и в 1946-м — лауреатом Сталинской премии 1-й степени (которой удостоивались очень немногие).
Остается предположить, что Сталин в продолжение всего этого времени был одержим неким мазохизмом и все выше поднимал статус Михоэлса. Впрочем, от Борщаговского всего можно ожидать (ведь выдумал же он «мужское соперничество» Берии и Михоэлса), и я не удивлюсь, если он заявит, что Сталин в течение пятнадцати лет мазохистски возносил Михоэлса, чтобы затем испытать наслаждение от садистского убийства.
Не в первый раз скажу: «Так пишется история…»
Наконец, в целом ряде сочинений (в том числе и принадлежащих Борщаговскому) утверждается, что Михоэлса убили из-за его связи с семьей Аллилуевых — родственников второй жены Сталина, Н.С. Аллилуевой, которые и при ее жизни, и долгое время после ее смерти были близки с вождем, хотя все более критически к нему относились. В декабре 1947 — январе 1948 года сестра жены Сталина А.С. Аллилуева, вдова брата сталинской супруги Е.А. Аллилуева и ее дочь К.П. Аллилуева были арестованы и в мае осуждены за «распространение гнусной клеветы» на Сталина. Одним из тех, кто, по мнению следователей, слушал и распространял эту клевету далее — якобы даже в США! — был познакомившийся с Аллилуевыми еще в 1946 году Михоэлс.
О деле Аллилуевых подробно говорит в своей книге особенно осведомленный В.Ф. Аллилуев — сын А.С. Аллилуевой. И характерно, что он отрицает версию убийства Михоэлса сотрудниками МГБ, видя в его гибели не столь редко имеющее место в судьбах людей совпадение двух событий — случайного и целенаправленного, ибо, по его мнению, Михоэлса, если бы он не погиб, ждал арест[452]. Но важно заметить, что «вина» Михоэлса в январе 1948 года заключалась не в создании «сионистского центра», а в распространении «клеветы» на Сталина. Имело место, по определению Г.В. Костырченко (цит. соч., с.95), «дело Михоэлса-Аллилуевых», а не, скажем, «дело ЕАК».
Только почти год спустя начались аресты участников «сионистского центра» — прежде всего членов ЕАК. И подосновой возникшего тогда «дела», без сомнения, было резкое изменение взаимоотношений с Израилем, о чем теперь и пойдет речь.
* * *
Как уже сказано, в 1947 — первой половине 1948 года очень трудно было предвидеть грядущую «проамериканскую» политику возникающего государства. Выше говорилось о том, что в Израиле было широко распространено вполне позитивное или даже восторженное восприятие СССР. После провозглашения еврейского государства борьба за места в кнессете (израильском парламенте), который был избран только 25 января 1949 года, вели двадцать с лишним различных политических партий, но наиболее влиятельными были две из них, получившие совместно более половины голосов избирателей, — «Палестинская рабочая партия» (аббревиатура на иврите — «МАПАЙ») и «Объединенная рабочая партия» («МАПАМ»). Обе эти партии были социалистическими и так или иначе опирались на марксизм — в особенности МАПАМ, которая тогда выдвигала программу «национализации частнокапиталистических предприятий, отказа от политики подчинения национальных интересов страны монополистическому капиталу США» и т. п.[453] МАПАМ даже открыто декларировала, что она является «неотъемлемой частью мирового революционного лагеря, возглавляемого СССР»[454]. Ставился вопрос и об ее коалиции с коммунистической партией Израиля, и закономерно, что позднее, в 1954 году, «левое крыло» МАПАМ откололось от нее и влилось в компартию.
