Даже из-за границы приезжали по вызову на расправу. Орлов не явился только, Кривицкий, ну, может, еще двое-трое…
Так и получилось. В двери вошли вдвоем, Агранов и Шульгин. Сашка быстро охватил взглядом вестибюль с высоченным потолком, загородку дежурного справа от входа, длинный пустой коридор. Метрах в двадцати впереди, перед боковой лестницей, стоял часовой с винтовкой.
Совсем не похоже на боевой штаб восстания, не то что Смольный в семнадцатом.
По-свойски Агранов облокотился о барьер, потянулся к телефону, спросил дежурного, на месте ли Трилиссер. Тот едва успел кивнуть, как Сашка легко, не поворачивая даже головы, ткнул его выпрямленными пальцами в подключичную ямку. Дежурный, не охнув, обмяк на стуле, стал заваливаться на бок.
Бросать ножи Шульгин не любил – пошло и кроваво. Любимым метательным средством у него были шарики от подшипника, которыми он умел заколачивать в стены гвозди-сотки, но сейчас он ими не запасся, пришлось обойтись мраморной чернильницей. Постовой упал, ничего не поняв, уронил глухо лязгнувшую винтовку.
Движением руки Шульгин велел остановиться начавшим протискиваться в приоткрытую дверь рейнджерам, пока Агранов переговорит по телефону.
Тот назвал телефонистке внутренний номер Трилиссера.
– Михаил, я уже здесь. Да, успешно. Сейчас поднимаюсь, зови остальных… Ах, собрались? Отлично. У меня такие новости…
Опустил трубку на рычаг.
– Вперед! – дал отмашку Шульгин своим офицерам.
В приемной Трилиссера Шульгин поставил двух десантников с сакраментальным приказом: «Всех впускать, никого не выпускать». И только потом сообразил, что, раз этажи уже заняты, возможность появления здесь кого-нибудь, кроме тех, кто успел прийти раньше, исключается.
Агранов открыл трехметровую дверь размашистым движением своего здесь человека. У стола сидели лишь трое – сам хозяин кабинета, Артузов и третий, незнакомый ему человек. А он надеялся, что соберутся все посвященные в заговор. Надо было специально этого потребовать.
– Со свиданьицем, товарищи… – Эта глуповатая фраза вырвалась у Агранова от чрезмерного волнения. Брови у Трилиссера поползли вверх. Шульгин, держась за левым плечом Агранова, поднес ладонь к козырьку фуражки. – Позвольте представить – тот самый полковник, – указал на него Яков. – Их высокоблагородие изволили сами явиться. Чтобы нас, значит, не затруднять…
С этими словами Шульгин и Агранов успели пройти ровно половину бесконечной ковровой дорожки от двери до стола Трилиссера. Потом тот начал приподниматься с резного, красного дерева кресла прежнего председателя правления страхового общества. После смерти Дзержинского Михаил Абрамович забрал это кресло себе, пока Менжинский не опомнился. Рука его дернулась к слишком далеко назад сдвинутой кобуре.
«Ну вот уж хрен, товарищ генерал-лейтенант», – мелькнула в голове Сашки любимая фраза Берестина. Миг спустя Трилиссер уже уткнулся в настольное стекло, слегка треснувшее от встречи со лбом начальника загранразведки. «Наган» будто сам собой вылетел из щегольской, апельсиновой кожи кобуры и остановил черный зрачок на веселеньком, в горошек, галстуке Артузова.
– Сидим спокойно, товарищи, – тоном провинциального фотографа предложил Шульгин. – Яков Саулович, проверьте, как у них с огневой мощью…
Артузов, по-прежнему молча, от неожиданности или из гордости, сам выложил на стол плоский «браунинг» номер два (девятисотого года), а третий из присутствующих, рыжеватый, с залысым лбом и в пенсне, странным образом похожий одновременно на Ленина и на Троцкого, только без бороды, развел руками. Но Агранов все равно охлопал его по всем местам, где обычно прячут оружие.
– Яков, что это значит? – севшим голосом спросил наконец Трилиссер, одновременно потирая лоб и затылок.
– Это значит, что штандартенфюрер тоже, но Хунта успел раньше, – изрек загадочную фразу Шульгин. Не по смыслу, а по тональности все удивительно легко сообразили, что он имел в виду.
– Да-да, вот именно, – подтвердил Агранов, садясь в бархатное кресло возле круглого столика с графином.
Шульгин коротко свистнул, вызывая одного из охраняющих приемную рейнджеров.
– Этого заберите к себе, пусть там посидит, – указал он на рыжего, – этого пристегните наручниками к трубе, подальше от тяжелых предметов и окон, а с оным товарищем мы побеседуем приватно. Откройте дверь, Яков Саулович…
В комнате для отдыха, обставленной достаточно просто, но удобно, Агранов наконец расслабился. Потянулся было к начатой бутылке водки, призывно голубеющей дореволюционной этикеткой, однако Шульгин кашлянул предостерегающе. Он и сам был весьма не прочь, только не на задании же…
– Объяснись наконец, Яков, – с вызовом потребовал пришедший в себя Трилиссер. – Для чего здесь этот человек? Ты на самом деле не понимаешь, чем рискуешь?
– Спокойно, Михаил Абрамович, спокойно. – Сашка обошел комнату, бегло заглядывая в тумбочку, ящики секретера, даже под оттоманку с разбросанными круглыми подушками. – Вы мне сначала ключ от сейфа отдайте, а потом я сам на все ваши вопросы отвечу. Яков Саулович тут тоже человек подневольный.
Трилиссер, подчиняясь силе убеждения, исходящей от непонятного ему человека, вытащил из кармана тяжелый, с двумя хитрыми бородками ключ.
– Не этот… – коротко бросил Агранов.
Трилиссер посмотрел на него с ненавистью.
– Другого нет…
– И сейфа другого нет? – с наивным удивлением спросил Шульгин. Остановился перед чекистом, положил руку ему на плечо. – Ты бы не валял дурака, дядя… – Они с Трилиссером были почти ровесниками, но выглядел тот значительно старше. – Я сам ведь пачкаться не буду, твоих же дружков попрошу, чтобы убедили тебя быть посговорчивее. А они это умеют, тем более когда своя шкура дымится…
Трилиссер оглянулся затравленно. Агранов, глядя вниз, сосредоточенно чистил ногти.
Шульгин слегка сжал пальцы. От пронзительной боли начальник ИНО глухо взвыл и присел.
Сашка убрал руку. Смотрел в глаза «пациенту», усмехался презрительно.
Трилиссер переступил непослушными ногами, опустился на край оттоманки. Шульгину вдруг показалось, что он сейчас, как шпион в старом фильме, вопьется зубами в свой воротник. И приготовился такой исход предотвратить.
Вместо этого чекист долго задирал край длинной, чуть не до колен, гимнастерки («У Лариски юбка куда короче», – мелькнула неуместная мысль), возился пальцами в тесном часовом карманчике, добыл наконец изящный витой ключик.
– И куда мы его засунем? – поинтересовался Сашка с двусмысленной интонацией, рассматривая вещицу, больше подходящую для бабушкиной шкатулки, чем для сейфа чекистского начальника. Хотя нет, изделие хоть и мелкое, но с многими хитростями.
– Давай, Миша, показывай, чего уж теперь… – Агранов старался держаться так, чтобы коллеге не понять было, жертва он сам или все-таки сообщник врангелевского полковника.
Но Трилиссер провести себя не дал.
– Ох и пожалеешь ты, сука, ох и пожалеешь! – прохрипел он в бессильной злобе и открыл еще одну дверь в углу. Там помещались розовый унитаз в стиле «модерн» и раковина с двумя бронзовыми кранами.
Чекист нажал что-то под раковиной, овальное зеркало со щелчком отошло от стены. За ним и скрывалась дверца сейфа.
– Отпирай, – протянул ему ключ Шульгин.
Десяток разной толщины папок, кожаных и картонных, скрывал в себе столько секретнейших тайн, что Шульгин даже удивился самообладанию Трилиссера. Другой на его месте с воем катался бы по ковру, рыдая и колотя ножками, а этот ничего… Одни листки с длинными колонками названий банков, номеров счетов и кодов сейфов стоили… И даже не в конкретных суммах фунтов и франков их ценность.
– Дай ему закурить, – бросил через плечо Шульгин, торопливо пролистывая бумаги. – И водки чуть плесни.
Он открыл очередную папку, и ему показалось, что это мистификация. Просто вот для смеху кто-то составил сводки, рапорты, отчеты, подшил телеграммы, отпечатанные крупными литерами аппарата «Бодо».
«Ну и ни… себе!» – захотелось ему воскликнуть. Шульгин захлопнул папку, не подавая виду, будто она его заинтересовала.
– Хорошо, товарищ Агранов. На сегодня все пока. Я поехал, а вы тут сами продолжайте. – И он направился к двери, осенив Трилиссера внезапно вспыхнувшей надеждой: «полковник», мол, уедет, а уж с Яшкой я знаю, как договориться. Но в приемной Шульгин остановился. – Того, что в дальней комнате с Аграновым, – в наручники и за мной, – приказал он одному из офицеров. – А ты моментом разыщи капитана Кирсанова, тут ему работенка подвернулась…
ГЛАВА 20
Шульгин с захваченными документами поехал не на Гоголевский бульвар и не куда-нибудь еще, а в Столешников, чтобы просмотреть их в помещении, защищенном от окружающего мира абсолютно, в котором, заперев за собой тяжелую дубовую дверь, можно быть уверенным, что она тебя отделила не просто от лестничной площадки, выходящей в нестабильно-бессмысленный мир двадцатого года, а вообще изолировала от любой человеческой реальности. Точка. Ничего нет за бортом, кроме абстрактной Вселенной и тебя. В таких условиях можно, сбросив на пол в прихожей куртку и сапоги, переодевшись в нагретую на батарее в ванной фланелевую пижаму, сесть у стола в глубокое кресло, завести на магнитофоне Шестую сонату Паганини для скрипки и гитары, закурить толстую трещащую сигару и начать наконец внимательно изучать бумаги крутейших шефов ВЧК.
