Хиршберг ухитрился забыть о том, что согласно его собственным этнорелигиозным схемам арабы также происходят от «семени великого праотца». Однако эта типичная ошибка представляется второстепенной. Гораздо существеннее его непрестанные попытки доказать, что евреи являются «народом-расой», покинувшим свою родину и скитающимся по миру, попытки, как мы видели, превосходно согласующиеся с центральным императивом сионистской историографии. Неспособность подняться над этой «органической» идеологией, направлявшей всю его исследовательскую деятельность, раз за разом подрывала ценность его научных трудов. Именно эта ущербная идеология до сих пор является «научным источником», подпитывающим базисные концепции, содержащиеся в официально признанных израильской системой образования учебниках истории.
Андре Натан Шураки, родившийся в Алжире израильско-французский историк и общественный деятель, гораздо меньше беспокоился о чистоте своего происхождения. Поэтому в его книге «История евреев Северной Африки» сделан важный историографический сдвиг: «В то время как последние общины христиан-берберов исчезли в XII веке, североафриканские прозелиты сохранили приверженность иудаизму до наших дней. Многие считают, что примерно половина нынешних североафриканских евреев являются их прямыми потомками»[375].
Разумеется, Шураки, так же как и Хиршберг, не располагал абсолютно никакими данными, позволявшими определить, какую долю нынешнего еврейского населения Магриба составляют потомки берберских прозелитов (с одинаковым успехом можно было приписать им и девять, и девяносто девять процентов). Книга Шураки впервые вышла в свет в 50-е годы на французском языке, а не на иврите, причем автор явно пытался придерживаться линии, общей для французских историков Магриба. В то время трудно было отмахнуться от широко распространенного представления о раннем иудаизме как о религии, занимавшейся активной миссионерской деятельностью. Поэтому благодаря его книге ивритские читатели более позднего периода познакомились с гораздо менее этноцентрической и несравненно более трезвой версией происхождения евреев Северной Африки. Книга подробно говорит о миссионерских усилиях, предпринятых, чтобы побудить пунийцев принять иудаизм, а также, не смущаясь, связывает рост влияния иудейского вероучения на всей территории Северной Африки с массовым прозелитизмом берберов. Рассказывает Шураки и об иудейке Кахине. Признавая, что царица угнетала и своих иудейских подданных, он все же делает восторженный вывод: «Последние сражения еврейского народа (до наступления Нового времени) произошли вовсе не в период борьбы с римлянами, в I веке н. э. на территории Эрец-Исраэль. Вероятно, будет правильнее сказать, что они имели место в VII веке, в ходе войн с арабами на африканской земле»[376].
Вскоре мы увидим, что Шураки подвел излишний национальный пыл: битвы «еврейского народа» с арабами в VII веке были отнюдь не последними. Хазары незадолго до своего массового обращения в иудаизм замедлили победоносное шествие ислама куда сильнее, чем Кахина и ее иудеоберберское войско. Более того, они добились этих успехов уже после того, как стихли последние отголоски сражений в Северной Африке. Но перед тем как перейти к обсуждению этих восточных «еврейских изгнанников» (Волга и Дон, как известно, протекают восточнее Северной Африки), необходимо отметить, что важнейший аргумент в пользу теории, полагающей евреев Магриба потомками берберов-прозелитов и обращенных в иудаизм арабов, сопровождавших исламские армии, пришел из лингвистики.
Пол Векслер, профессор Тель-Авивского университета, занимался в основном испанскими евреями, но поскольку история этой обширной общины уже на самом раннем этапе тесно сплетается с судьбой североафриканских евреев, ему удалось пролить на обе проблемы совершенно новый свет. В своей захватывающей книге «Нееврейские корни испанского еврейства» тель-авивский лингвист утверждал, что «испанские евреи являются в основном потомками арабов, берберов и европейцев, принявших иудаизм в период между началом образования первых еврейских общин в Западной Азии, Северной Африке и Южной Европе и примерно XII веком»[377]. Вероятно, среди них были и потомки выходцев из Иудеи, однако они, по-видимому, представляли собой незначительное меньшинство. Естественно спросить, каким образом Векслер пришел к этому «еретическому» выводу, открыто противоречившему воззрениям, безраздельно господствовавшим в платившем ему зарплату университетском мире?
Векслер утверждал, что вопиющее отсутствие исторических свидетельств о ранних этапах образования еврейских общин на Иберийском полуострове вынуждает нас опираться на лингвистические и этнографические данные. Превратившись в «археолога от лингвистики», он виртуозно проследил историю древних языковых элементов, сохранившихся в текстах и в разговорных языках вплоть до настоящего времени, и пришел к заключению, что происхождение евреев Испании является удивительно гетерогенным и практически не связано с древней Иудеей. Большая часть их прибыла в Европу из Северной Африки в начале VIII века, в ходе мусульманского завоевания. В языке и культуре иберийских евреев отслеживаются слова, уходящие своими корнями в иудеоарабскую языковую среду древнего Магриба, а также отзвуки берберских обычаев. И если с филологической точки зрения основное влияние оказал арабский язык, то в культурно-религиозном и демографическом плане основным был берберский элемент[378].
С другой стороны (здесь Векслер делает свое важнейшее открытие), иврит и арамейский язык начали активно появляться в иудейских текстах лишь в X веке, причем в формах, исключающих возможность длительного автохтонного языкового развития. Иными словами, эти языки не были «привезены» в Испанию в I веке н. э. иудейскими изгнанниками или эмигрантами. В первом тысячелетии новой эры европейские иудеи не знали ни иврита, ни арамейского! Лишь после того как ислам канонизировал классический арабский язык, а христианство — средневековую латынь, иудаизм начал использовать свой «святой язык» в качестве элитарного культурного кода[379].
Не исключено, что теория Векслера способна залатать огромную «дыру», присутствующую во всех национально-ориентированных израильских историографических трудах. До сих пор ни один «лицензированный» исследователь не сумел разумным образом объяснить, каким образом возникла в Испании огромная процветающая еврейская община, неизмеримо превосходящая по своей численности все прочие средневековые центры сосредоточения еврейского населения, будь то в Италии, в Южной Галлии или в Германии.
По всей вероятности, иудаизм был «завезен» на Иберийский полуостров (как и в другие имперские колонии в северо-западной части Средиземноморья) в первые столетия новой эры, прежде всего солдатами, рабами и римскими торговцами-прозелитами. В Новом Завете Павел сообщает своей будущей пастве: « Как только предприму путь в Испанию, приду к вам» (Рим 15: 24). Скорее всего, он собирался проповедовать перед первыми иудеохристианскими общинами, начавшими формироваться в Испании. Из решений Эльвирского собора мы узнаем, что в ГУ веке н. э. на юге Западной Европы все еще был широко распространен монотеистический синкретизм[380]. Позднее, в основном в VII веке, притеснения, которым подвергались евреи и иудейские прозелиты в испанском Вестготском государстве, заставили многих из них эмигрировать в Северную Африку. Очень скоро история расквиталась с вестготами сполна.
В завоевании Испании мусульманами, начавшемся в 711 году, участвовали в основном берберские отряды. Резонно предположить, что среди них было немало прозелитов, заметно увеличивших численность уже существовавших к тому времени испанских еврейских общин. Христианские источники этого периода осуждают предательское поведение евреев различных городов, восторженно приветствовавших завоевателей, которые формировали из них вспомогательные отряды. И действительно, ввиду массового бегства христиан мусульмане поставили евреев, их конкурентов, управлять многими городами.
В сборнике исторических документов «Израиль в изгнании» Динур приводит множество цитат из арабских летописей, подтверждающих сведения, содержащиеся в христианских источниках. Например: «Третий отряд, высланный против Эльвиры, осадил Гренаду, столицу этого государства, захватил ее и поставил там гарнизон, состоявший из евреев и мусульман. Это же происходило везде, где были евреи... Захватив Кармону, Муса двинулся на Севилью... После многомесячной осады Муса взял город, и христиане бежали в Вайю. Поставив в Севилье еврейский гарнизон, Муса пошел на Мариду. Что же касается Тарика, то, когда он увидел, что город Толедо опустел, он собрал в нем евреев и оставил их там вместе с несколькими своими людьми. Сам же он продолжил путь к Вади эль-Хаджар»[381].
