Лэйн был невысок ростом, полноват, но крепок. Он носил тонкие итальянские усики, а волосы зачёсывал назад и намазывал какой-то чудовищно вонючей помадой. Его вздёрнутый нос за милю чуял наживу, а глазами он умел так вцепиться в собеседника, что тот стоял, точно на эшафоте, и был готов продать Лэйну собственную мать. Лэйн владел половиной магазинов города, ещё порядка четверти крышевал. Он ездил на стильном спортивном La Salle 1927 года, а за ним на мрачных чёрных «Фордах» следовала его свита.
Бауэр казался не то чтобы полной противоположностью Лэйна, но всё-таки что-то в нём было иное, более грубое и менее показушное. Он был высок ростом, костист и широк в плечах; он отлично умел стрелять и любил это делать. Он старался убивать по минимуму; даже заклятых врагов он стремился засадить в тюрьму, а не уничтожить физически. Эта имитация совестливости уживалась в нём с чудовищной, извращённой жестокостью. Он обожал пытать людей, выжигать у них узоры на спине и отрезать пальцы. Получив нужную информацию, он неизменно отпускал своих жертв на волю в назидание Лэйну и полиции. Бауэр держал в городе рынки и лавки-производства, а также пару доходных домов.
А ещё Бауэр был моим шефом. И этот факт не позволял мне судить о нём объективно. Я просто знал: я завишу от Баэура, значит, я обязан быть преданным. И не должен думать о шефе вообще — ни хорошего, ни плохого. Просто делать то, что прикажут.
* * *
Апрель 1928 года выдался довольно тёплым. Шестнадцатого числа, в понедельник, я сидел у себя дома и читал книгу. Какой-то дешёвый вестерн издания начала века. Как водится, там была прекрасная девушка, могучий положительный герой и не менее могучий отрицательный. В конце они должны были сойтись в смертном бою и по возможности сражаться в течение двадцати-тридцати страниц. Потом добро побеждало, целовало девушку и уезжало на белом коне в закат.
Под конец книги я начал засыпать. Когда прозвучала телефонная трель, я аж подскочил, книга упала на пол, а на меня упал торшер, который я задел рукой. До телефона я добрался звонков через двадцать, наверное.
Девушка сообщила, что меня вызывает мистер Сноушэйд. Значит, дело пахло жареным.
«Бирс, — без всякого приветствия сказал Сноушэйд. — Чтобы через двадцать минут был тут. Экипировка — по полной».
И положил трубку.
Сноушэйд работал у Бауэра начальником над громилами, то есть над нами. Он был лыс, пузат, ростом под семь футов и ударом кулака умел успокоить быка. Поговаривали, что в бытность свою мясником на местной скотобойне Сноушэйд постепенно убивал и потрошил всех не понравившихся ему коллег, да так мастерски их разделывал, что никто и догадаться не мог, что это не говядина, а человечина. Но мне кажется, что это сказки. Сноушэйд был жесток и силён, но во всех его действиях присутствовал холодный расчёт. Если кого-то можно было просто застрелить, он стрелял, а не тратил время на более изощрённые способы.
Вы, наверное, думаете, что мы только и делали, что убивали друг друга и мирных жителей. Да нет, что вы. Основа бизнеса — это бухгалтерия и юриспруденция. Силовые методы применялись крайне редко и только по отношению к злостным нарушителям правил. И, конечно, порой происходили стычки между группировками Бауэра и Лэйна; впрочем, нечасто. Оба мафиози уважали права и территорию друг друга.
Итак, за пять минут я собрался, надел костюм, прицепил кобуру и отправился в бар «Лайфстайл». Бар этот был, в общем и целом, обычной забегаловкой для пивных завсегдатаев. Но в задних его помещениях базировалась одна из тайных точек Бауэра. Там мы собирались, чтобы получить инструкции насчёт дальнейших действий.
Над стандартной деревянной застройкой возвышался Капитолий. Для двадцатитысячного городка (пускай даже и столицы штата) он был чрезмерно велик и пафосен. Поговаривали, что часть денег на его постройку отвалил Лэйн.
До бара было минут десять ходьбы, но я предпочитал ездить на машине — не зря же приобрёл вполне приличный Chandler с кузовом седан. Девочки любили мальчиков на машинах — да и сейчас любят, что сказать. Двигатель завёлся с полоборота (я специально выбирал машину, которую не нужно было каждый раз раскачивать с толкача), и через несколько минут я уже заезжал во внутренний двор бала «Лайфстайл».
Я появился в комнате одним из последних. Не было только Бауэра и его верной сторожевой собаки — Блэйда. У Блэйда был балисонг, то есть нож-бабочка. Это сейчас бабочка — у каждого второго хулигана, а по телевизору показывают мастер-классы по её открыванию и вращению. В двадцатые годы никто о существовании бабочек не знал: их завезли в США солдаты, возвращавшиеся с Филиппин после Второй мировой войны. А в пятидесятые американцы завезли их в Европу. Но Блэйд побывал на Филиппинах ещё в начале века и привёз оттуда три балисонга — классический одиннадцатидюймовый, укороченный семидюймовый и огромный балисворд под сорок дюймов длиной. Последний я видел всего один раз — как-то Блэйд приволок его на одну деловую встречу. Укороченный клинок он всё время крутил в руках. Мы дивились и странным ножам, и умению Блэйда с ними обращаться. Когда после войны бабочек стало пруд пруди, я тоже купил себе такой и попытался научиться крутить его красиво. Но, конечно, у меня уже ничего не вышло, хотя возраст вполне позволял. Я родился в первый год нового столетия, красиво. В двадцать восьмом мне стукнуло двадцать восемь. Но вернусь к нашей «сходке».
Бауэр и Блэйд появились примерно через пять минут. За это время я выяснил, что никто толком ничего не знает, даже Сноушэйд. Нас было девять бойцов, мы переминались с ноги на ногу и ждали шефа.
Бауэр вошёл стремительно — он вообще всегда и всё делал быстро. За ним мягко, точно кошка, в комнату вплыл Блэйд. Для Бауэра было приготовлено кресло. В принципе, стульев в комнате хватало для всех — они стояли у стен.
Бауэр сел и сказал:
«Садитесь, господа».
Всё сели.
«Итак, вы задаётесь вопросом, зачем я вас тут собрал. Причём всех».
Он всегда говорил рублеными, краткими, чёткими фразами, чеканя слова. Сложносочинённые предложения были для Бауэра нехарактерны.
Стоит пояснить, почему нас могло удивить подобное собрание. Дело в том, что на моей памяти не было ни единого случая, чтобы мы собирались таким большим составом. Обычно на деловую встречу или стрелку брали трёх-четырёх человек. Всеобщие собрания иногда проводились и с бойцами, но в основном они проходили в целях подведения итогов года или празднования какого-либо успешного дела.
«Итак, к нашему доброму другу Лэйну пожаловали гости. Два итальянца. Братья Мальдини. Кто они такие, я уже выяснил. Они из Фриско. Из группы Карло Молли».
Звучало это серьёзно. Молли держал под собой несколько районов Сан-Франциско, и о нём слышали многие. Правда, на нашу глушь такие ребята редко обращали внимание.
«Так вот, — продолжил Бауэр. — Молли хочет принять Лэйна под своё крылышко, а потом подмять меня. Под ним Сакраменто, Рино и вся мелочь к северу. А там уже и наша территория, и он на неё скалится».
Бауэр обвёл нас взглядом, точно ждал одобрения.
«Мальдини привезли Лэйну некий документ. Если этот документ будет согласован и подписан, то Лэйн станет шавкой при Молли. А у нас появится враг, которого нам не взять. Поэтому у нас только один выход».
Он снова внимательно посмотрел на нас и вдруг спросил:
«Какой? Вот ты, Бойнтон, что думаешь?»
Бойнтон думать не умел по определению. Своим покатым лбом и крошечными глазками он напоминал в первую очередь австралопитека и находился примерно на такой же стадии умственного развития. Зато умел стрелять и драться.
«Я… э-э-э…» — вот и всё, что выдавил Бойнтон.
Бауэр повернулся к другому бойцу — спокойному немолодому Слиму. У Слима были грустные собачьи глаза и флегматичное выражение лица. Вислые усы придавали ему комичный вид.
«А ты, Слим?»
Тот почесал шею, повёл головой, несколько раз моргнул.
«Думаю, вдевятером в лоб мы не сдюжим, — наконец, произнёс он. — Или хитростью, или подкрепой».
«Молодец, — кивнул Бауэр. — Придётся резать. И стрелять. Против Лэйна я зла не держу, конкуренция есть конкуренция. Но его союз с Молии мне не нравится. Потому нужно закончить эту историю. Ждать нельзя. Если братья уедут, то здесь появятся люди Молли. И всё. Нужно зачистить всё. Убрать Лэйна и всех его подопечных. Убрать братьев».
«Как будем делать?» — хрипло спросил Сноушэйд.
«Сегодня вечером, — Бауэр поднял глаза. — Берём его в „Сильвере“».
«Сильвер» был нашим кинотеатром. Я водил в него девушек, ходил туда с одноклассниками, проводил там одинокие вечера. В принципе, в городе было ещё три кинотеатра, но они и в сравнение с «Сильвером» не шли по качеству картинки и свежести программы.
«Он будет там?» — спросил Слим.
«Проверено, — ответил Бауэр. — Будет. Кассиры наши, для него куплено шесть билетов на восьмичасовой сеанс».
