– Небольшая. Переплет зеленый… темно-зеленый, как вызревший малахит, только из кожи. Старая очень и с трещинами.
– А название?
– «Ритуалы»… нет, не так… какие-то ритуалы… народные… или старинные… или еще другие… Макэйо сказал, что она бесполезная… так, смешные обычаи.
В королевской библиотеке наверняка найдутся книги альвов, но сколько уйдет времени, чтобы найти именно эту? Зеленую, как малахит.
– Все хорошо. Не заставляй себя. Внутри книга какая?
– Страницы серые. И бумага дешевая… печать тоже. Там еще пометки были… от руки… не Макэйо, кто-то другой. У Макэйо почерк аккуратный… он говорил, что электричеством можно убить и на теле не останется следов…
Пусть говорит и об этом ублюдке, если ей надо. Воспоминания – материя хрупкая. Виттар кивает, поглаживает ее, успокаивая, убеждая, что все верно.
– А речь о чем шла?
Тора хмурится:
– О… о свадьбе. Да, точно, о свадьбе… о свадьбах. Невеста… жених… и про то, что место важно, оно должно быть живым, но я не поняла, как именно это определяют. И еще про источник… если они не разлучатся сразу, то будет источник… не будет… привяжется. Да. Привяжется.
– Сразу – это…
– Семь дней, там говорилось про семь дней точно.
Место.
Ритуал, пусть и не свадебный. Это было в протоколах допроса девчонки.
Сила, которую получил Оден…
– А спиралей должно быть две. Зеркальных. Тогда в итоге получится одно.
Одно целое, разрезанное надвое. Девчонка исчезла, и Одену стало хуже.
Он не сумасшедший.
И Крайт, умница Крайт, которому Виттар заочно простил прегрешения на годы вперед, понял с полуслова.
– Теоретически возможно… надо попробовать его расспросить.
Оден спустился в мастерскую, наспех перенесенную в поместье. И удалось поговорить. Он отвечал, а потом и вовсе рассказывал, не Виттару, но кому-то другому, кто готов был слушать. А сеть проводов, его опутавших, воспринял спокойно.
– Мне нужно будет время, чтобы выяснить подробности, – сказал Крайт, раскладывая на поверхности стола узор из схем, сцепок, камней и металлических узлов, создавая нечто новое. – Но… райгрэ, ее действительно следует найти.
Девушку искали. В городе. В Долине. За пределами этой проклятой Долины.
– Если она – зеркало, то, скорее всего, ей ничуть не лучше… Не получается… подождите, я спектр сменю…
Менять пришлось трижды. Крайт злился, сопел и, теряя терпение, откровенно матерился сквозь зубы. Теория ему нравилась, а неспособность найти ей подтверждение злила.
– Конечно… их спектр… все пользовались нашим, а если альвы, то… будет смещение. И поправку следует сделать. Узкое окно. Они, двое… связаны… и друг на друга… точно, зазор почти ничтожен.
Виттар ничего не понял.
– Смотрите.
На экране из горного хрусталя разворачивалась алая воронка с рваными краями.
– Это как пуповину раньше времени перерезать… Ваш брат теряет силы. А та девушка, скорее всего, изнемогает от невозможности их отдать. – Крайт сел и, сунув руку под рубаху, поскреб плечо. – Ее ведь искали по запаху… – и не нашли, потому что гроза смыла следы, – или по тем слепкам, которые удалось снять с камеры. А они тоже искаженные… и чем больше времени проходит, тем сильнее искажение.
– И что ты предлагаешь?
Мальчишка повернулся к экрану:
– Построить зеркало и попытаться найти по нему… только вы уговорите его еще немного посидеть, ладно?
Уговаривать не пришлось, достаточно оказалось развернуть экран к Одену. Он, завороженный, уставился на алые всполохи и, протянув руку, коснулся хрусталя:
– Холодный…
– Скоро согреешься.
Больше он не произнес и слова. А сил не хватило даже на то, чтобы вернуться в комнату.
– Сколько времени осталось?
– Теоретически? – уточнил Крайт, растирая ладони. – От нескольких недель до нескольких дней… Райгрэ, я очень постараюсь… пойду от Долины, но по спирали… и если она жива, то наткнусь. Должен.
Он соскользнул в паутину мира, застыл, уставившись на карту, но не видя ее. Пальцы подрагивали и кончик носа тоже. Крайт раскачивался, бормоча нечто невнятное.
Привычно хлынула кровь из носу.
И поползла алая дорожка по шее…
А потом Крайт открыл глаза и удивленно, словно не доверяя самому себе, сказал:
– Она не там… тут и близко. – Мазнув ладонью по шее, он ткнул в карту: – Здесь.
Ошибка?
Нет, Крайт качает головой. Он проверил и перепроверил. И если так, то многое становилось ясно.
Девчонку не нашли в Долине, потому что в Долине ее не было.
– Оден, – Виттар знал, кому принадлежит поместье «Яшмовый перекресток», – ты не мог найти себе кого-нибудь попроще?
И он вовсе не удивился, услышав, что королевский мастер-оружейник уже третий день добивается встречи. Разве что обозвал себя идиотом.
Глава 33
Встречи
Жар усиливался.
Лихорадка, так мне сказали. И семейный доктор, невысокий, с белым пухом волос, сквозь который просвечивала розовая кожа, охая и вздыхая, мял руки, щеки и живот. В рот он тоже заглянул и долго слушал сердце через длинную слуховую трубку.
А потом, покачав головой, вытащил из кармана конфету.
И я вспомнила… ну конечно, он ведь приходил тогда, перед самым балом, и тоже осматривал меня внимательно, пусть я и была совершенно здорова. А завершив осмотр, точно так же конфетой утешил.
– Банальнейшая простуда. – Он протирал двойное стеклышко лорнета, и длинная цепочка дергалась, словно хвост пойманной мыши. – Ничего серьезного.
Простуда.
Случается, если бегаешь под дождем, да еще и без одежды.
И отвар из ромашки, мяты и горечавника – наименьшее из зол. Но Брокк упрямо пытается запихнуть меня в постель. Отвар приносит сам, следит, чтобы выпила до капли, а потом сердито выговаривает, что я отношусь к болезни несерьезно…
Простуда – это не болезнь.
Тем более что кашля нет, горло мое здорово, и даже насморк стороной обошел. А жар… пройдет.
Не проходил.
И в следующую ночь я проснулась от жажды и одиночества. Открыла глаза, протянула руку, зная, что если дотронусь до Одена, то все станет хорошо, и поняла, что Одена больше нет.
Совсем нет.
Он жив. Конечно, жив. И скорее всего, вернулся домой… я ведь предполагала, что все будет именно так. Мы расстанемся на Перевале, и что за беда, если случилось все несколько раньше?
Брокк для меня узнает, дома ли Оден… и если дома, то что дальше?
Отправить письмо?
На розовой бумаге с водяными рисунками.
Виньетки изящного почерка… и капля духов намеком… тайная встреча… и, быть может, не одна. Или не тайная: брат не станет удерживать от глупостей. Только я сама ведь понимаю, что будущего у нас нет. Год, два, три или четыре краденого постыдного счастья, а затем финал со слезами и неизбежным разрывом и снова боль, та самая, которую я испытываю сейчас.
Ее не запить ключевой водой.
И остается перетерпеть.
Терплю, уговаривая себя, что ночные странные мысли – это тоже простуда, тем более что жар не уходит. Напротив, он становится сильней, и к травяным отварам доктор добавляет пилюли.
А Брокк становится мрачней день ото дня.
Мне очень хочется успокоить его, и я пытаюсь встать с постели, поначалу даже получается. Жар не мешает ничуть, голова вот слегка кружится, но это мелочи жизни… я знакомлюсь с домом и портнихой, которую приводит брат. Массивная неторопливая женщина, словно высеченная из камня, руки ее выглядят грубыми, но меня завораживает сноровка, с которой они управляются с иглой.
Мне шьют платье.
Я не хочу, но портниха уговаривает, всего-то одно… а еще полторы дюжины белых сорочек с кружевным воротником. И манжеты их тоже пышны, я ведь девушка, пусть со странными вкусами, которым сородич потворствует, тогда как, по мнению портнихи, меня следовало бы выпороть. Мнение читается в поджатых губах и квадратном подбородке, на котором пророс темный кучерявый волос.
К рубашкам она приносит жакеты, жилеты и бриджи – черные и коричневые, темно-зеленые с золотым позументом… с пуговицами по внешнему шву, с все теми же кружевами, крашенными в разные цвета. Пожалуй, постепенно она примирялась со странной идеей. И мне бы радоваться, но…
Пилюли не помогали.
Нет, жар не мешал, но выматывал страшно. Я по-прежнему просыпалась среди ночи, иногда пыталась найти Одена, иногда сразу осознавала, что его нет, но все равно расстраивалась почти до слез. Не плакала – жар высасывал воду. Я пила, пила… у кровати стоял кувшин, который наполняли ключевой водой, но ее не хватало. И наутро меня вновь терзала жажда.
Приходил Брокк. Заставлял есть пищу и глотать таблетки – раз от раза их становилось больше.
– Все будет хорошо, Хвостик, – говорил он.
И я соглашалась: будет.
Я не могу умереть сейчас. Тем более от какой-то там лихорадки… у меня есть брат, дракон и дом. Их нельзя бросать. Но однажды – я не знаю, сколько прошло времени, – наступил день, когда я просто не смогла встать с постели. Жара было слишком много…
