желтыми, плотными, как птичьи когти. Пухлые морщинистые щиколотки казались кривыми, кожа у колен обвисла. Сеньор Вальдес впервые ясно увидел, что его мать — старуха.
Она инстинктивно сжала на груди ворот зеленого халата, словно пыталась спрятаться за шелком.
— Как приятно видеть тебя, дорогой мой, — сказала она, — почему же ты не сказал, что с тобой гостья?
Сеньор Вальдес перевел глаза с матери на Катерину, которая все еще держала его за руку, не зная, куца деть от смущения глаза.
— Мама, я хочу тебя познакомить с Катериной. Позволь мне представить тебе…
— Чиано, прекрати немедленно! — воскликнула сеньора Вальдес. И, повернувшись к Катерине, сказала без злости, скорее устало: — Милочка, простите меня, но в таком виде я ни с кем не могу знакомиться. Надеюсь, вы меня поймете. Прошу вас, дайте мне несколько минут.
Она повернулась и исчезла за одной из дверей.
Катерина опустилась на низкий круглый пуф, стоящий под полкой, на которой сеньора Вальдес держала книги сына.
— Боже мой, — простонала она.
— Вот именно.
— Чиано, это же просто ужасно! Бедная женщина.
— Мне очень жаль, что так получилось. Я как-то не думал, что она может быть не одета.
— А ты что, думал, твоя мать спит в одежде?
— Да просто я вообще об этом не думал. Никогда не видел ее раздетой.
— Ой, не надо!
— Истинная правда! Даже когда был ребенком, она всегда выглядела безупречно. Моя мать верит, что, если человек при ней снимает перчатки, он нарушает приличия.
Катерина возмущенно уставилась на него, но через какое-то время перевела взгляд на пал, повторив:
— Бедняжка! — Потом взглянула на книжные полки: — Ой, смотри, тут все твои романы. Наверное, она очень тобой гордится.
— Она их не читала.
— Откуда ты знаешь? — Катерина вскочила с пуфа и потянула за корешок «Убийства на мосту Сан-Мигель».
— Не трогай, — прошептал он.
— Почему?
— Говорю тебе, не трогай. Мама очень сердится, когда кто-нибудь без разрешения берет мои книги.
Катерина почти сняла книгу с полки. Она взяла ее, как берет книги человек, любящий читать, но без особого почтения относящийся к самим печатным изданиям: вытягивая том из плотной шеренги других томов за верх корешка. К счастью, Катерина не успела порвать суперобложку или замять ее низ и послушно задвинула томик обратно. Она опустилась на пуф и, сгорбившись, уставилась в окно.
— Наверное, нам стоит уйти, — сказала она.
— Мы не можем сейчас уйти.
— Но это же катастрофа, ты сам видишь! Ты пришел к матери, чтобы сообщить ей, что ты женишься на какой-то девчонке, которую она в глаза не видела, да еще так унизил ее в моем присутствии!
— Я ведь не нарочно. Она должна это понимать.
— А я сижу здесь все в тех же рваных джинсах. Он ничего не сказал.
— Давай уйдем?
— Подожди. Все будет хорошо.
Катерина с шумом вздохнула и уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь жалобное, как дверь в спальню приоткрылась, и сеньора Вальдес негромко проговорила:
— Чиано, милый, зайди ко мне на минуту.
Ее тон был вполне дружелюбен и спокоен, но, когда сеньор Вальдес, стукнув для порядка разок в дверь, зашел в спальню, мать встретила его яростным шипением.
Сеньора Вальдес успела одеться и теперь сидела на вышитой подушке, брошенной на кресло, в полном боевом снаряжении: в чулках и туфлях, в узкой темно-серой юбке чуть ниже калена, причесанная, напомаженная, с жемчугами у горла и в ушах. Если бы сеньор Вальдес не видел ее ненакрашенной всего несколько минут назад, он никогда бы не догадался, что она вообще использует косметику.
Она не смотрела на него, но их взгляды встретились в зеркале старинного трюмо.
— Как ты мог так поступить?
— Мама, прости меня. Я не подумал.
— Как ты посмел?
— Посмел что? Прийти повидать свою мать? Ты же сама меня впустила!
— Конечно, я тебя впустила — как может мать не впустить единственного сына? А ты? В каком свете ты выставил меня перед этой… девкой? И кто она такая? Как ты смеешь знакомить меня со своими шлюхами? Я знаю про тебя все, Чиано. Бог свидетель, я не девочка, я понимаю, что нужно мужчинам, и к тому же не слепая — прекрасно вижу, что именно ты нашел в ней. Неприкрытая похоть сама по себе отвратительна, но тебе мало, ты и меня хочешь ткнуть в нее носом? Я не желаю знакомиться с публичными девками, Чиано. Пожалуйста, уведи ее из моего дома.
— И все же тебе придется с ней познакомиться.
— Нет, Чиано, нет. Я — твоя мать и хозяйка в своем доме.
— Мама, мы собираемся пожениться.
— Что?
Она пораженно откинулась на спинку кресла и долго сидела молча. Свет падал на трехстворчатое зеркало, играя на их отражении, многократно повторенном в полутемной комнате, заполненной старинной мебелью из особняка Адмирала, которую сеньор Вальдес помнил с детства и которую не видел с тех пор, как мать переехала на эту квартиру.
Сеньора Вальдес рассеянно вынула из лежащей на трюмо пачки бумажную салфетку, сложила в несколько раз и осторожно промокнула глаза, оставив на белой бумаге черные штрихи.
— Она что, беременна? — Это было сказано все тем же пронзительным шепотом.
— Нет, мама, но скоро будет. Обещаю.
— Как ее зовут? Напомни.
— Катерина.
— Хорошее имя. Приличное. Религиозное имя. Но ты понимаешь, что ей нужны только твои деньги?
— Она даже не хотела выходить за меня, мама. Она была в ужасе. Я с трудом заставил ее согласиться.
— Это самый старый трюк из всех, что я знаю! Из какой она семьи?
— У нее нет семьи.
— Понятно. И одевается, как нищая.
— Поэтому я и привел ее к тебе. Ей надо всему научиться, а сам я не смогу ей помочь. Только ты. Может, расскажешь ей, какие сейчас носят платья? И туфли? Надо же с чего-то начинать.
— Она слишком молода.
— Мама, я знаю, что очень невежливо напоминать женщине о ее возрасте, но мне всегда казалось, что ты старше меня лет на двадцать, не больше.
— Тогда все было по-другому.
— Мама, ты хочешь, чтобы я женился на женщине моего возраста или чтобы у тебя были здоровые внуки?
Сеньора Вальдес встала, разгладила микроскопические морщинки на юбке и подставила щеку для поцелуя.
— Дорогой мой, я страшно рада. — Они неловко постояли рядом, не зная, что еще следует сказать, пока еле заметным движением подбородка она не указала ему на дверь.
Он уже взялся рукой на ручку, как она сухо сказала:
— Полагаю, ты трахаешь ее?
Сеньор Вальдес виновато посмотрел на ковер под ногами.
— Это следует прекратить, ты
