Джондалар тут же пожалел о сказанном. Тонолану не суждено привести жену к матери и скорее всего не придется увидеться с Мартоной.
— Джондалар, ты должен говорить на языке Шарамудои. Когда ты говоришь на Зеландонии, тебя никто не понимает. И язык здешний ты так никогда не выучишь, — сказала Толи с участием. Она была научена этому собственным опытом.
Джондалар заметно смутился, но нисколько не рассердился на Толи, искренне желавшую ему добра. Говорить на своем языке в обществе не владеющих им людей по меньшей мере невежливо. Он густо покраснел, однако заставил себя улыбнуться.
Заметив замешательство Джондалара, Толи поспешила добавить:
— И почему мы не учим языки друг друга? Если нам будет не с кем говорить на своем языке, мы его забудем. Зеландонии так красиво звучит, что я выучила бы его с огромным удовольствием. — Она с улыбкой посмотрела на Джондалара и Тонолана. — Мы могли бы заниматься каждый день понемногу, — закончила она так, словно ей уже ответили согласием.
— Толи, может статься, ты захочешь выучить Зеландонии, но ведь они могут и не захотеть учить язык Мамутои, — заметил Маркено. — Ты об этом думала?
Пришла очередь покраснеть и ей.
— Нет… — ответила она, устыдившись собственной самонадеянности. В голосе ее слышались нотки удивления и горечи.
— А мне хотелось бы знать оба языка — и Мамутои, и Зеландонии. Мне понравилась эта идея, — сказала Джетамио уверенным тоном.
— Я тоже так думаю, Толи, — кивнул Джондалар.
— Как все у нас перемешалось! Наши Рамудои — отчасти Мамутои, наши Шамудои — отчасти Зеландонии, — заметил Маркено, с нежной улыбкой посмотрев на свою жену.
Их взаимная привязанность была очевидной. «Хорошая пара», — подумал Джондалар, однако не смог удержаться от улыбки. Склонный к худобе Маркено нисколько не уступал ему в росте. Когда супруги стояли рядом, он по контрасту казался еще выше и сухощавее, она — еще ниже и толще.
— Может, вы позволите и другим присоединиться? — спросила Серенио. — Мне тоже хотелось бы изучить Зеландонии, ну а Дарво занялся бы Мамутои. В жизни ему это наверняка пригодится, особенно если он решит заняться торговлей и начнет странствовать по свету.
— Почему бы и нет? — рассмеялся Тонолан. — Куда бы ты ни шел — на восток или на запад, — знание языка никогда не помешает! — Он посмотрел на своего брата и ухмыльнулся: — И все-таки, когда имеешь дело с красивой женщиной, можно обойтись и без языка, правда, Джондалар? Особенно если у тебя большие синие глаза.
Последнюю фразу он произнес на языке Зеландонии. Джондалар улыбнулся.
— Надо говорить Шарамудои, Тонолан, — сказал он, подмигнув Толи. Выудив из деревянной миски скользкий гриб (он держал кремневый нож в левой руке, как принято у племени Шарамудои, и потому испытывал известные неудобства), он спросил у нее: — Как это называется? У Зеландонии это — «гриб».
Толи назвала гриб и на языке Мамутои, и на языке Шарамудои. Тогда Джондалар выловил из миски зеленый побег и вопросительно поднял нож с наколотым на него стеблем.
— Это — стебель молодого лопуха, — ответила Джетамио и тут же поняла, что слова эти не значат для него ровным счетом ничего. Поднявшись со своего места, она направилась к куче мусора, оставшегося после готовки пищи, и вернулась оттуда с вялыми, но вполне узнаваемыми листьями. — Лопух, — сказала она, показывая ему обрывки большого, покрытого пушком серо-зеленого листа, оторванного от своего черенка.
Он понимающе кивнул. Она взяла в руки другой лист — длинный зеленый с характерным запахом.
— Ага! А я-то думаю, откуда здесь этот запах, — обратился он к брату. — Но я и понятия не имел, что у чеснока могут быть такие листья! — Он вновь повернулся к Джетамио: — И как же это называется?
— Черемша, — ответила она.
Толи не знала, как называется это растение на языке Мамутои, однако стоило ей заметить в руках Джетамио длинный лист, как она тут же оживилась.
— Водоросль, — выпалила она. — Я принесла эти листья с собой. Они растут в море и делают суп наваристее! — Она пустилась в путаные объяснения. Сей ингредиент был добавлен в традицион-
Пропуск текста
— Пропустите Шамуда. Расступитесь. — Серенио действовала на соплеменников успокаивающе.
Шамуд быстро распеленал ребенка.
— Холодную воду, Серенио, и поживее! Нет. Постой. Дарво, водой займешься ты. Серенио, липовая кора… Ты знаешь, где ее взять?
— Да, — кивнула Серенио и поспешила выполнить поручение Шамуда.
— Рошарио, у нас есть горячая вода? Если нет, согрей немного. Нужно приготовить отвар липовой коры и сделать успокоительное снадобье. И для того и для другого нужна горячая вода… — Его взгляд упал на запыхавшегося мальчишку, принесшего из озерца полный мех воды. — Молодец, сынок… Быстро ты обернулся… — Шамуд одобрительно улыбнулся и стал плескать холодную воду на раскрасневшуюся кожу малышки. На месте ожога уже появились волдыри. — Нужно завернуть ее во что-то мягкое, пока не будет готов отвар. — Взгляд целителя упал на лист лопуха, лежавший у его ног. — Джетамио, что это?
— Лопух, — ответила она. — Мы добавляли его к мясу.
— Что-нибудь осталось? Я говорю о листьях.
— Мы использовали только стебли. Листьев там целая куча.
— Неси их сюда!
Джетамио побежала к мусорной куче и вскоре вернулась оттуда с двумя полными охапками изорванных листьев. Шамуд погрузил их в воду и стал прикладывать к обожженным местам мокрые листья. Вскоре их благотворное воздействие стало явным — истошные вопли малышки сменились жалостным хныканьем и постаныванием.
— Помогает… — пробормотала Толи. Собственные ожоги она ощутила, лишь когда на них указал Шамуд. В тот момент, когда на них пролили горячий чай, она болтала с подругой, не отнимая от груди довольно посапывавшую дочку. Услышав ее визг, Толи забыла обо всем на свете — с этой минуты для нее существовали только дочка и ее боль. — Скажи, с Шамио все будет в порядке?
— Волдыри, как видишь, уже появились, но думаю, все обойдется. Рубцов скорее всего не будет.
— Ах, Толи, как мне плохо… — пробормотала Джетамио. — Ужас какой-то… Бедная Шамио. Да и тебе самой досталось…
Толи вновь поднесла Шамио к груди. Вначале кормление вызвало у нее ассоциацию с болью, и она попыталась отстраниться от матери, но тут же воспоминание о былом блаженстве перевесило все страхи, и малютка благодарно припала к материнской груди, успокоив тем самым и себя, и Толи.
— Тамио, вы с Тоноланом все еще здесь? — изумилась она. — Это — последняя ночь, которую вы можете провести вместе!
— Я не хочу бросать тебя и бедняжку Шамио. Я хочу помочь.
