«Прости, Ули. Хотя бы за тебя я сегодня отомстил. И ты, Изь, не обижайся если что…»
Вздрогнув от удара в спину, я дернулся, но подняться больше не смог. Кажется, какая-то тварь перебила мне позвоночник. Поэтому и боли я почти не почувствовал. Поэтому и не заорал благим магом. Я просто… устал. Да, устал, но и только. И был даже рад, что скоро вся эта суета закончится.
Услышав позади шаги, я все-таки смог повернуть голову и взглянуть на бесстрастную физиономию подошедшего карателя. Рослый, здоровенный, загорелый почти до черноты мужик с грубыми чертами лица и совершенно нереальными, бледно-голубыми, словно у хаски, глазами, которые смотрелись на фоне темной кожи и черных волос, как глаза инопланетянина.
Может, он больной? Или полукровка?
Мужик тем временем спокойно навел на меня «бластер», но не учел, что отнялись у меня лишь лапы. Тогда как хвостяра, хоть и держался на одном упрямстве, был полон желания поквитаться. И как только каратель оказался на расстоянии удара, Изя без предупреждения взвился с пола и испытанным способом пробил уроду горло насквозь.
«Ну что, нравится?» – со злой усмешкой подумал я, глядя, как с хрипом заваливается на бок несостоявшийся убийца, из ослабевшей руки которого выскользнул бесполезный «бластер».
Где-то неподалеку раздались новые шаги, только на этот раз далеко не спокойные. Затем чуть дальше послышался крик. Сбивчивый мат сразу на два голоса. Яростное шипение. Невнятный крик. Клацанье чьи-то когтей. Шорох осыпающихся камней и новые голоса, в которых отчего-то прорезалось удивление.
Я с трудом приподнялся, пытаясь за сдавленно булькающим, пока еще дергающимся телом рассмотреть, что происходит. Но успел увидеть лишь распластанное тело безрукого, горло которого как раз разрывал в клочья шатающийся от слабости Третий. Резко остановившегося второго карателя, который только что спешил прикончить меня, но отвлекся на Пятого. Успел увидеть, как два оставшихся в живых мужика одновременно вскинули бластеры, целясь в моих зло оскалившихся зверей. Их последний, на редкость слаженный и потрясающе красивый прыжок, слившийся с двумя быстрыми выстрелами из смертельно опасного для нуррят оружия.
Мгновением позже четыре тела столкнулись, сцепились, как звери в смертельной схватке, и почти одновременно упали, огласив коллектор невнятным криками. Там кто-то приглушенно взвыл, затем кто-то другой яростно заурчал. В потолок коллектора ударил и тут же погас одинокий белый луч. Затем в темноте раздался хриплый стон, звук смыкающихся челюстей, оглушительный хруст горловых хрящей. Но почти сразу все стихло. С пола больше никто не поднялся. Не хрипел и не булькал, сглатывая обильно льющуюся из раны кровь. Никто не пришел мне на помощь. Зато никто больше и не пытался добить. Только умирающий в двух шагах мужчина, судорожно держась за вцепившийся ему в глотку хвост, неотрывно смотрел на меня угасающим, но все еще полным ненависти взглядом.
Третий, Пятый…
Что ж, вот все и закончилось.
Я обессиленно уронил голову на грязный пол.
Прощайте, малышня. Вы сегодня славно сражались. И за себя отмстили, и меня в последний момент уберегли. Ну почти уберегли. Эй, ты меня слышишь, ублюдок? Мы вас все-таки сделали!
Но каратель не ответил – в его мутнеющих глазах светилась лишь та же дикая ненависть, причину которой я, хоть убей, не понимал.
А затем из ближайшего тоннеля послышался новый шум и голоса.
Один, два, три, четыре…
Кажется, сюда идут. И, судя по всему, вовсе не для того, чтобы помочь мне подняться на ноги. А у меня сил ни на что не осталось. Задние лапы обуглены почти до костей. Если бы не перебитый позвоночник, я бы уже давно выл и проклинал все на свете от боли. Но мне, можно сказать, повезло. Я еще в сознании. Хотя, конечно, и это ненадолго.
Холодок в груди уже расползается, передние лапы тоже немеют. Башкой ворочать я уже не могу.
Изя обвис. Кажется, ему сегодня тоже досталось. И только наше общее сердце еще как-то бьется. Хотя, вероятно, скоро замрет и оно.
Я снова заглянул в глаза умирающего и, уловив в них торжество, зло оскалился. Что, узнал кого-то, тварь? Твои дружки на подходе? Думаешь, сейчас они придут и закончат то, что ты не сумел?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вот же черт.
Каким бы выносливым ни было мое тело, его сейчас даже одинокая жалкая и беззубая клякса сожрет и не вспотеет. Идти я не могу. Когти на передних лапах, похоже, сломал о броню. Ули нет. Изя не реагирует. Но даже если бы я каким-то чудом сумел подняться и куда-то поковылять на искалеченных конечностях, то выхода все равно нет. В одном тоннеле все еще ждут поживы не рискнувшие сунуться сюда кляксы. В другом заметались неясные тени.
Люди. Каратели. Мои самые опасные враги.
Даже если меня не убьют сразу, то лучшее, на что можно рассчитывать в шкуре нурра – это новая лаборатория и череда опытов, до которых, как говорят, жутко охочи маги Ковена. И какая разница, что резать меня на части будет уже не маг-отступник, а какой-нибудь именитый козел с официальным патентом?
Не хочу.
Лучше уж помереть человеком. Если получится, конечно. Без помощи Ули сменить форму я, скорее всего, не смогу. А без Изи смертельные раны на новой матрице никто не закроет. Но сдаться вот так просто… даже не попытавшись…
«Все твое – мое», – устало подумал я, по-прежнему касаясь карателя кончиком хвоста.
А потом закрыл глаза и провалился в темноту.
Вместо эпилога
Порой случается так, что на самой грани между явью и сном человек натыкается на некую границу. Ту самую точку, за которой его ждет покой и забвение, но где еще живы воспоминания, испытанные перед самым сном эмоции и где пока еще жива способность анализировать то, что недавно случилось.
Для меня такой точкой являлся барьер. Хотя я никогда не думал, что в момент смерти, все еще продолжая думать, что не выживу, я внезапно так четко его увижу, почувствую его прохладное прикосновение и совсем не к месту подумаю: «Эх, жаль, что не успел вытолкнуть на изнанку тело того урода».
Это было совершенно дикое ощущение – понимать, что ты и жив, и одновременно мертв. Что твое тело осталось где-то далеко. Что сам ты превратился в нечто эфемерное, воздушное, какой-то перезревший одуванчик, готовый сорваться с места и улететь в неведомые дали от одного неосторожного вздоха.
А еще я совершенно неожиданно ощутил, что действительно парю. Куда-то медленно лечу и одновременно засыпаю. Навалившаяся со всех сторон темнота подавляла, угнетала, казалась невидимой гирей, настойчиво тянущей куда-то вниз, к земле. И от которой отчаянно хотелось избавиться.
Ведь там, в вышине, будет лучше, чем внизу, правда?
Где-то там должен быть свет. Тишина. Покой и всеобщее благоденствие. Так, по крайней мере, мне говорили в детстве.
А между тем меня все тянуло и тянуло вниз. Туда, куда я не хотел. И откуда на меня жадно смотрела беззвездная чернота под названием Вечность.
Но уже перед тем как провалиться в нее во второй раз, я успел увидеть склонившееся надо мной строгое лицо с нечеловеческими глазами. Различил медленно кружащиеся в чужих зрачках серебристые звезды. С холодком подумал, что вижу совершенно непонятную, бесконечно древнюю и по-настоящему чужую Вселенную, по какому-то недоразумению спрятанную внутри слабой человеческой оболочки. И услышал печальный, полный неподдельного сожаления голос:
– Спокойной ночи, Олег.
– Шэд?!
– Вообще-то Шэдоу[16]. Но для тебя, так и быть, я сделаю еще одно исключение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Каратель
Пролог
Лесса[1] Майена Айенал скучала.
Работа штатного мага в резиденции столичного Ордена карателей разнообразием никогда не отличалась, а уж ночные дежурства и вовсе были введены для проформы. По крайней мере, так казалось лессе.
