Было интересно наблюдать, как политические деятели Германии вели себя в подобной ситуации. Гитлер освободил русских от довлевших над ними коммунистов-комиссаров, но вместо них поставил своих рейхскомиссаров. Так, украинцы испытали на себе тяжелую руку гауляйтера Коха, вызвавшего всеобщую ненависть. Колхозы на завоеванной нами территории оставались; они лишь были переименованы в общины.
Было лишь разрешено формирование нескольких дивизий из местных казаков и украинцев, впрочем, с большой неохотой. Короче говоря, русским было позволено быть только «Ніwi» (От немецкого «Hilfswilliger» — доброволец), но это не накладывало на наших политических деятелей никаких обязательств. Вместо ссылки в Сибирь тысячи русских мужчин и женщин были отправлены в Германию…
Таким стало «освобождение» людей, многие из которых приветствовали немецких солдат как друзей и благодетелей» [117, с. 247].
У нас в Крыму почему-то не принято говорить о находившихся на службе вермахта эскадронах кубанских казаках, которые доставили ох сколько бед крымским партизанам. Именно кубанскими казаками был вырезан партизанский госпиталь в Васильковской балке. Но разве что ленивый не вспоминает о «татарских добровольцах».
Давайте, наконец, затронем эту тему и мы. Сравнивая с тем, что творилось на огромных просторах Советско-германского фронта, я с чистой совестью заявляю, что в Крыму в октябре 1941 г. никто не стрелял в спину бредущим в горы солдатам и матросам. Хлебом делились, барашков для них резали — это было.
Не было в Крыму и восстания, подобного тому, что полыхало по Кавказу или Калмыкии. Читая наши газеты и псевдоисторические произведения, невольно приходишь к выводу, что «крымские татары» сплошь изменники, а все остальные народы «белые и пушистые».
Но вот что писал в своем научном труде А.В. Басов: «В Крыму проживало значительное количество армян, в том числе бывших дашнаков, бежавших из Армении после антисоветского мятежа 1921 года, из которых оккупанты организовали религиозные общины и комитеты. Низовым звеном армянской общины были кустарные предприятия, мастерские, торговые точки.
Из разных стран прибывали в Крым эмигранты. В Симферополе находился германский разведорган «Дромедор», состоящий из эмигрантов-дашнаков под руководством бывшего военного министра дашнацкого правительства, который имел разведшколу, готовил кадры для «освобождения» Армении. Сотрудники объединенного разведоргана «Вили», объезжая армянские села и лагеря военнопленных, проповедовали идею «Великой независимой Армении» и одновременно вербовали агентов для заброски в тыл Красной Армии. 5 июля 1943 г. армянская община в Симферополе выделила 100 000 руб. центральному комитету в Берлине для военных нужд» [58, с. 209].
«Главный полицмейстер города Симферополя, приехавший в Крым из Болгарии после вторжения немцев, создал болгарский национальный комитет. Один из организаторов этого комитета позже сказал: «Я возглавлял группу болгарских националистов с целью организации болгарского комитета, для чего неоднократно посещал местные органы СД, где получал указания связаться с руководством татарского центра и ознакомиться с методами работы. Одновременно они поставили перед нами задачу: комплектовать добровольцев для немецкой армии; оказывать ей материальную помощь; проводить агитационную работу среди болгарского населения в пользу немецкой армии».
В 1942 году от имени болгар, проживающих в Сейтлерском районе Крыма, некий Коржаев обратился к немецкой администрации с просьбой выслать всех русских и украинцев из болгарских деревень.
Весь Крым был опутан сетью националистических, религиозных и агентурных организаций. В Крыму оказалось много всяких людей «из прошлого» — контрреволюционеров, белогвардейцев, националистов и просто уголовников, которые затаились до поры до времени, недовольные. Некоторые из них оставались врагами Советской власти до конца, они встали в один ряд с фашистами и подлежали уничтожению. Но гораздо отвратительнее были те, которые по своей слабости и беспринципности пошли служить фашистам, то есть стали предателями, и потому вызывали у людей чувство омерзения и презрения гораздо больше, чем нацисты» [58, с. 210].
Деятельность Крымского мусульманского комитета однозначно отнесена к коллаборационизму, а все его сотрудники уже в советское время получили различные сроки, как правило, приближенные к максимальным. В действительности все было не так просто. Уже цитированный ранее Нури Халилов в своих воспоминаниях рассказал о том, что находящихся в Николаевском лагере военнопленных крымских татар однажды собрали на встречу с представителем Мусульманского комитета, а затем погрузили в вагон и отправили в Крым. Там они первоначально были использованы на вспомогательных работах, а затем разошлись по домам.
Работая в архиве, я часто выхватываю взором крымскотатарские имена в сочетании с трагическим добавлением: «погиб в бою», «казнен карателями», «умер от голода»…
Попался на глаза список дезертиров одного из партизанских отрядов, в данном случае Кировского. При этом я вынужден подчеркнуть, что этот отряд, один из немногих, не утратил свои продовольственные базы, и потому «массовый исход» не был связан с угрозой голодной смерти. Не были эти люди и бывшими кулаками, не были они и крымско-татарскими националистами. Это были обыкновенные представители партийно-советской номенклатуры районного масштаба, все с обычными русскими фамилиями, и среди четырнадцати имен только один крымский татарин — местный участковый [21, с. 77].
Впоследствии Ф.И. Федоренко писал: «Что же касается нас, партизан, то мы никогда не умаляли заслуг перед Родиной своих боевых товарищей — татар — секретаря Крымского областного подпольного комитета партии Р. Мустафаева, комиссара Четвертого района 3. Амелинова, командира Красноармейского отряда А. Аединова, комиссара Первого отряда Н. Билялова, начальника разведки Третьего отряда X. Кадыева, командира группы подрывников С. Курсеитова…»[101, с. 7].
Признаюсь честно, первоначально меня покоробило то, что Ф.И. Федоренко, к которому я отношусь с огромным уважением, написал не «крымских татар», а «татар». Каково же было мое удивление, когда в этот же день, работая в архиве, я прочитал докладную другого известного партизана, бывшего секретаря Судакского райкома ВКП (б) Аблязиза Османова. Так он тоже пишет «татарин». По-видимому, в те годы, когда не было еще депортации и не было попыток отождествлять крымских татар с казанскими, астраханскими и прочими татарами, и в обиходе, и в официальных документах совершенно без всякого подтекста использовался этноним — татарин. Вспоминаю, что и мой отец, рассказывая о своих друзьях по Ханышкою, никогда не говорил: «крымский татарин», а просто «татарин». Как все меняется. Хочешь сегодня обидеть крымского татарина — назови его татарином!
В беседе с Николаем Ивановичем Дементьевым вновь спрашиваю о его боевых соратниках — крымских татарах. Он без колебаний называет Мемета Аппазова, командира-пограничника, ставшего прекрасным партизаном, награжденного орденом боевого Красного Знамени и, увы, погибшего.
Нисколько не отрицая пагубности действий Мокроусова и других партизанских командиров в отношении крымско-татарского населения горных и предгорных сел, напомню, что добровольческие роты, сформированные, к примеру, в Джанкое или Симферополе, не были следствием неправомочных действий партизан, так как они комплектовались исключительно из числа жителей степных районов.
Мы должны признать тот факт, что весь рассматриваемый в настоящей книге период с ноября 1941 до середины 1943 года в Крыму полыхала самая страшная из всех войн: Гражданская! Факт, который до сих пор боятся признать наши историки. И основной причиной кровавого противостояния было отношение к советскому режиму.
Да, часть крымских татар с оружием в руках и порой ценой собственной жизни сражалась в партизанских отрядах, отстаивая этот режим, так как эти люди, в подавляющем большинстве — работники райкомов партии, прокуратуры, карательных органов, сами стали частью этой системы. Примечательно, что даже после депортации они продолжали подписывать всевозможные обращения, в которых клеветали на борцов за возвращение на Родину, призывали ехать в Голодную степь, по-прежнему, если и колебались, то только с линией партией, которая их так вероломно каждый раз предавала. И сегодня есть крымские татары, которые после таких предельно убедительных уроков, продемонстрированных партией Ленина — Сталина, все равно выступают под ее знаменами, не осознавая, что в случае очередной смены курса они будут ее первыми жертвами.
Но была и вторая категория — это крымские партизаны из числа крымско-татарской молодежи, которая искренне защищала Родину — Союз Советских Социалистических Республик и его, как казалось, неотъемлемую составляющую — Крымскую Автономную Советскую Социалистическую Республику. Став комсомольцами, молодыми коммунистами, они искренне поверили идеалам социализма. По счастливой случайности их семьи не коснулось раскулачивание, их близкие не были признаны врагами народа, и потому эти ребята: Сейдали Куртсеитов, Мемет Аппазов и другие — были искренни в своей борьбе. Смерть в бою с врагом спасла их от грядущей депортации и разочарований.
