Уходить от армии, от солдата, от того, с чем за 55 лет службы сроднился, было выше сил.
Но приходилось.
Александр Васильевич предвидел такой исход неравной борьбы. Неделю тому назад он отправил с фельдъегерем Котовичем второе прошение об отпуске. Написал, что так как войны нет, то ему нечего делать при армии.
Ответа на оба прошения еще не последовало.
И вот - вызов в Петербург.
Тогда со всегдашней своей решимостью и мужеством Суворов написал царю прошение об отставке.
Повез его штаб-ротмистр Емелин.
В мягкий предвесенний день конца февраля приехал из Петербурга Котович.
Суворов уже свыкся с мыслью об отставке, давно приготовился к отъезду и потому без особого волнения прочел письмо Ростопчина - царь не удостоил ответом:
Государь Император, получа донесение Вашего Сиятельства от 3 февраля, соизволил указать мне доставить к сведению Вашему, что желание Ваше предупреждено было и что Вы отставлены еще 6 числа сего месяца.
Уколол в последний раз. Рука Суворова, державшая бумагу, все-таки дрожала.
Глава пятая
КОНЧАНСКОЕ
Смотри, как в ясный день, как в буре
Суворов тверд, велик всегда!
Державин
I
Гостей ждали с утра. Мальчишки сидели на всех самых высоких елках барин обещал пятак тому, кто первый увидит едущих гостей. Барин был добрый и никогда не обманывал. Потому с десяток ребят побежали наперегонки за околицу подальше от Кончанского, чтобы раньше других увидеть, как поедут из Боровичей господа. Один Ленька не торопился бежать. Он облюбовал себе высоченную березу и стал проворно взбираться на нее - с березы увидишь скорее всего. И тогда-то остальные мальчишки сообразили, что Ленька перехитрил всех. И некоторые из них уже не столько смотрели на боровичскую дорогу, как на березу: Ленькина рубашонка из синей крашенины еще там, или, может быть, Ленька уже увидал и слезает…
Кроме ребят, на дорогу то и дело смотрел из сада в зрительную трубу сам барин Александр Васильевич.
В весеннюю распутицу, по немыслимой дороге, на двенадцатый день утомительного, тоскливого пути Суворов прибыл сюда из Кобрина.
В Кобрин он поехал из Тульчина, в Кобрине он жил в опале, а здесь, в Кончанском, в ссылке. Сюда его определил на жительство сам царь Павел I.
Из Тульчина Александр Васильевич выехал тогда до света. Опального фельдмаршала никто не провожал. Суворов вечером попрощался с очаровательной графиней Потоцкой, в доме которой он прожил целый год. Войска провожать уже его не могли - Суворов сдал Екатеринославскую дивизию генерал-майору Беклешеву, и проводы Суворова были бы вызовом царю.
Суворова заменил какой-то безвестный,бездарный генерал. Добро бы сдать дивизию хотя бы князю Репнину или Каменскому, но сдавать ничем не известному человеку…
Суворов уходил в отставку даже без мундира.
Впрочем, здесь, в Кончанском, фельдмаршальский мундир был не нужен. Мужики признавали Александра Васильевича и без мундира - любили и уважали его.
В Кончанском Александр Васильевич не был уже тринадцать лет. Впервые он приехал сюда после окончательного разрыва с женой, в декабре 1784 года. Тогда двухэтажный барский дом о десяти покоях, построенный отцом Василием Ивановичем, и то был уже ветхим. Крыша текла, печи дымили - вьюшки были глиняные, и, вытопив печь, закладывали ее глиной и засыпали песком,- из дверей и окон дуло. А за тринадцать-то лет дом совершенно обветшал и теперь годился лишь на слом.
Но делать было нечего. Александр Васильевич приехал в мае, впереди предстояло лето - можно было решиться как-либо дожить в нем до холодов.
Кончанское. Леса, озера, болота, пески.
До уездного городишки Боровичей 40 верст. Действительно, Кончанское "конец".
Царь строго заказал: Суворову никуда не выезжать, никого не принимать, писем не писать.
За всем этим смотрели накрепко. С Александром Васильевичем оставлены только Прошка, повар Мишка да фельдшер Наум. Даже адъютантов отняли у Суворова. Не с кем и слово молвить.
Стосковался. Написал Наташе - кое-как передал в Петербург, чтоб приехала. Александр Васильевич знал, что зять все время в Павловске по долгу службы, а Наташа с Аркадием и сыном своим Александром в Петербурге.
Александру Васильевичу очень хотелось увидеть детей и полугодовалого внука.
Наташенька писала:
Все, что скажет сердце мое, - молить всевышнего о продолжении дней Ваших, при спокойствии душевном. Мы здоровы с братом и сыном, просим благословения Вашего. Необходимое для Вас послано при записке к Прокофию. Желание мое непременное - скорее Вас видеть, о сем бога прошу, он наш покровитель.
Цалую ваши ручки.
А потом получила у царя разрешение навестить отца. И предполагала приехать к Петрову дню.
Получив это известие, Александр Васильевич поехал в свою деревню Каменку за сорок пять верст - посмотреть, может быть там удобнее будет всем разместиться. Он поехал туда в простой кибитке, с одним Прохором.
Прошка, правил, никому не уступая дороги. Только издалека кричал всем встречным - будь то крестьянская подвода или помещичьи "бегунки":
– Вороти! Тебе не равен в коробу сидит!
Проездил двое суток, немного развлекся, хотя и измучился в тряской телеге, но вернулся ни с чем: в Каменке было еще хуже, чем в Кончанском.
– Ничего, не на век, как-либо поместимся и в Кончанском!
И вот теперь ходил по саду, с утра нетерпеливо ждал, время от времени посматривал в зрительную трубу, в которую столько раз смотрел в сражениях на разных врагов. И вот увидал: по дороге вскачь неслись один за другим ребятишки.
А через минуту вся их воробьиная стая с криком ворвалась в барский сад.
– Едут! Едут!
– На мост уже взъехали!
– Я первый увидал!
– Врешь: я!
– Ты меня только обогнал. Я зацепился и упал…
– Ну ничего, вот вам обоим.
Александр Васильевич сунул Леньке и другому белоголовому мальчишке по пятаку, а всем - кто прибежал первым, кто последним - сыпнул из кармана горсть пряников:
– Ешьте!
И сам поскорее побежал за околицу встречать долгожданных, дорогих гостей.
II
Зима наградила меня влажным
чтением и унылой скукой.
Суворов о Кончанском
Когда начались осенние дожди, во всех десяти покоях барского дома не стало житья: крыша текла как решето, и Александру Васильевичу приходилось вставать среди ночи и перетаскивать свое сено из одной комнаты в другую.
Волей-неволей надо было искать другое помещение. Большого дома пока что и не требовалось: Александр Васильевич остался один со своими тремя слугами - Прошкой, поваром да фельдшером. Дорогие гости - Наташенька с сыном и Аркаша - прожили в Кончанском два самых хороших, погожих месяца, а потом уехали назад, в Петербург.
Александр Васильевич нашел себе пристанище. На краю села, у самой церкви, стояла небольшая причтовая изба. Ее перегородили досками, и получились две всегдашние суворовские комнаты: кабинет и спальня в одной, в другой - кухня и помещение для слуг.
– Хорошо, прусаков нету,- говорил, осматриваясь на новом месте, Мишка-повар.
– Пруссак моего духу не любит! - шутил Суворов.- Плохо одно: перегородка без двери. Наум спит тихо, Мишка изредка говорит во сне, смеется, а вот Прохор Иваныч храпит так, что стены дрожат!
– А вы-то сами. Молчали б уж!… Как-никак - жили. В тесноте, но не в обиде.
Александр Васильевич вставал все так же до света. Здесь была другая работа. Он ходил смотреть, как готовят к зиме сад, как молотят, как возят лес на постройку барского дома.
"Видно, мне пожить тут,-думал Суворов.-Хоть бы умереть в бою, как Тюренню!"
В полуверсте от Кончанского, на высокой горе, которая называлась "Дубихой", хотя на ней росли одни высоченные ели, Александр Васильевич задумал поставить летнюю светелку.
По субботам и воскресеньям обязательно ходил в церковь. Пел на клиросе, читал часы, канон, "Апостола".
Мужики валили валом в церковь. Приходили не только кончанские, а из соседних деревень послушать, как батюшка Александр Васильевич читает и поет. Не могли нахвалиться его басом.
– Гляди-тко, немолоденький, а каково выводит!
– Цельную жисть командовал, кричал, вот и образовался такой голосина!
– Скажешь этакое! Матрена Пашкина целый век в доме командует, кричит и на мужа и на невесток, не похуже командера, а что ж, голос у нее подходящий? Родиться надо с таким голосом!
Суворов обучал дворовых мальчишек грамоте, составил из ребят хор. Учил их священник о. Иоанн, а Александр Васильевич приходил на спевки и всегда приносил в кармане медовые пряники.
Ребята любили барина - он шутил с ними, летом играл в рюхи, рассказывал про походы.
