неотрывным взглядом женщины, Бри обернулась и посмотрела на отца. Он отвел лошадей к реке напиться и теперь стоял на галечном берегу, беседуя с мистером Шелби. Джейми снял шляпу, чтобы смочить лицо, и солнце заискрилось на его волосах, все еще ярко-рыжих, хотя и с серебристыми нитями.
— Рыжий Джейми Фрэзер? — Миссис Паттон быстро глянула на Брианну. — Это его на родине звали Рыжим Джейми?
— Полагаю… да, — ошеломленно вымолвила та. — Откуда вы знаете его имя?
— Хм. — Миссис Паттон удовлетворенно кивнула, следя глазами за Джейми. — Во время якобитского восстания два старших брата моего отца сражались по разные стороны. Одного сослали в Ост-Индию, но второй разыскал его там и выкупил, после чего они поселились на нашей с Джоном земле. А эти двое, — она неодобрительно качнула головой на молодых людей, которые держались на почтительном расстоянии, — их сыновья.
— Значит, у вас семейное предприятие? — Бри кивнула на мельницу и сараи, только теперь заметив кучку хижин и большой дом примерно в четверти мили от них, в кленовой роще.
— Да, — подтвердила миссис Паттон с дружеской ноткой в голосе. — Один из дядюшек часто упоминал о вашем отце: они вместе сражались при Престонпансе и Фолкерке. У дяди хранились разные мелочи в память о войне. Среди прочего — листовка с портретом Рыжего Джейми Фрэзера и суммой вознаграждения. Красивый мужчина, даже на рисунке. Корона предлагала за него пятьсот фунтов! Интересно, во сколько бы его голову оценили сейчас?
Она усмехнулась и вновь задержала взгляд на Джейми, на этот раз чуть дольше.
Бри, сочтя шутку сомнительной, все же натянуто улыбнулась в ответ. На всякий случай она уточнила, что ее отца помиловали после восстания, а затем решительно вернула разговор к теме пороха.
Судя по всему, миссис Паттон считала, что теперь они в дружеских отношениях, и охотно показала Брианне два мельничных сарая, мимоходом отметив грубую конструкцию стен.
— Когда что-нибудь взрывается, крыша просто слетает, а стены валятся наружу. Поправить — пара пустяков.
— Выходит, мельничные сараи тут, а мельница — там? — Бри кивнула на каменное здание, которое очевидно было мельницей: водяное колесо размеренно вращалось в золотом свете вечереющего дня.
— Верно. Мы перемалываем древесный уголь, потом селитру. Знаете, что это такое?
— Да.
— И серу, само собой. Добавляем воду. Растворяем селитру и смешиваем. Пока смесь мокрая, она не загорится, так?
— Конечно.
Миссис Паттон кивнула, довольная понятливостью Бри.
— Хорошо. Получается черный порох, но он грубый, с кусочками неперемолотого угля, дерева, камня, крысиного помета и прочего мусора. Все это мы сушим в лепешках, которые храним в другом сарае, а потом на досуге, так сказать, крошим и перемалываем — уже здесь, подальше от остальных построек. Чертовски взрывоопасная штука, знаете ли. Когда вокруг облако пороховой пыли, хватит одной искры, чтобы вспыхнуть как факел, упаси Господь.
Впрочем, беспокойства в ее голосе не слышалось.
— Потом мы его зерним, то бишь просеиваем и делим по размеру. Самый мелкий помол — для ружей и винтовок, берут в основном для охоты. Более грубый предназначен для пушек, гранат, бомб и тому подобного.
— Понятно.
На словах процесс казался простым, хотя, судя по состоянию фартука миссис Паттон и подпалинам на досках в сарае, довольно опасным. При необходимости Бри, вероятно, смогла бы изготовить достаточно пороха для охоты, но о большем количестве нечего было и думать.
— Что ж… И сколько вы просите за порох для охоты?
— Для охоты, значит?
Миссис Паттон пристально посмотрела на Брианну своими бледно-голубыми глазами, а затем перевела взгляд на ее отца и мистера Шелби, беседующих у реки.
В чем дело? Она думает, мне нужно его разрешение?
— Моя цена — доллар за фунт. Я продаю за чеканную монету и не торгуюсь.
— Разумеется, — сухо сказала Бри.
Она полезла в мешочек на поясе и достала тонкую золотую пластинку — одну из тех, которые зашила в подол, когда с детьми отправилась на поиски мужа. Брианна в тысячный раз мысленно поблагодарила Господа за то, что они нашли Роджера.
— Это не совсем монеты, но, может, его чеканка вас тоже устроит? — Брианна передала пластинку собеседнице.
Песочного цвета брови миссис Паттон взметнулись до самой кромки чепца. Она осторожно взяла золото, взвесила на ладони и зыркнула на Бри. К удовольствию Брианны, женщина попробовала металл на зуб, а затем недоверчиво посмотрела на крошечную вмятину. Слиток был промаркирован, однако вряд ли миссис Паттон что-нибудь поняла, кроме «14К» и «1 унция»[78].
— Идет, — сказала хозяйка пороховой мастерской. — Сколько вам нужно?
* * *
Старательно взвесив порох и золото, они сошлись во мнении, что один слиток равняется двадцати долларам, и Брианна пожала руку миссис Паттон. Подобный жест слегка озадачил женщину, но отнюдь не смутил. Бри направилась обратно к повозке с двумя десятифунтовыми бочонками пороха, а следом столько же нес и каждый из кузенов.
Отец, беседующий с мистером Шелби, обернулся на звук шагов. Брови у него поднялись выше, чем у миссис Паттон.
— Сколько…
Не договорив, Джейми сжал губы, принял у нее бочонки и поставил в повозку к мешкам с рисом, бобами, овсом и солью, которые они выменяли на мельнице Вулэмов. Потом потянулся к споррану на поясе, но один из кузенов покачал головой.
— Она уже заплатила.
Парень коротко кивнул в сторону Бри и зашагал обратно к мельничному сараю. Второй молодой человек двинулся следом, затем бросил взгляд через плечо, догнал кузена и что-то тихо ему сказал, отчего первый тоже обернулся и снова покачал головой.
Отец хранил молчание, пока они не выехали на дорогу к дому.
— Чем ты расплатилась, дочка? — осторожно спросил он. — Ты, случаем, не захватила деньжат из… своего времени?
— Так, несколько монет… То, что удалось раздобыть без лишней суеты.
Джейми одобрительно покивал и тут же замер, когда дочь вытащила из мешочка золотую пластинку — едва ли ту можно было назвать слитком.
— И еще я взяла тридцать таких штук и спрятала в одежду и каблуки своих ботинок.
Отец что-то сказал по-гэльски. Бри не поняла, но выражение его лица говорило само за себя.
— В чем дело? — резко спросила она. — Золото везде в ходу.
Джейми коротко втянул воздух через нос. Очевидно, этого хватило, чтобы взять себя в руки: он чуть разжал челюсти, с лица сошла краснота.
— Да, верно.
Пальцы на его правой руке чуть заметно дрожали, и он перебрал поводья в попытке ее успокоить.
— В этом-то и беда, дочка, — сказал
