поговорить с вами здесь.
Гость обвел комнату рукой.
— По словам Рэйчел, во время службы во флоте вы читали своим людям воскресные проповеди и находили это занятие… «благодарным». Так она выразилась. Я ничего не путаю?
Краснота сошла с лица Каннингема. Он неохотно кивнул.
— Полагаю, вас это не касается, сэр. Но действительно, я проповедовал в тех случаях, когда собиралась паства, а мы плавали без капеллана.
— Что ж, тогда у меня к вам предложение, сэр. Присядем?
Любопытство пересилило. Каннингем кивнул на большое деревянное кресло со спинкой в виде колеса, а сам сел в такое же, только поменьше, по другую сторону от очага.
— Как вы знаете, — сказал Роджер, наклоняясь вперед, — я пресвитерианин и меня уважительно называют священником. Однако я еще не принял духовный сан, хотя прошел необходимое обучение, сдал экзамены и надеюсь на скорое рукоположение. Вам также известно, что мой тесть — и, если уж на то пошло — моя жена, теща и дети католики.
— Известно. — Каннингем овладел собой и теперь не стеснялся выражать неодобрение. — Как вам удается примирить свою совесть с подобным положением дел, сэр?
— Стараюсь жить сегодняшним днем, — безразлично пожал плечами Роджер. — Суть в том, что я в хороших отношениях с тестем, и когда он построил школу, то предложил мне проводить там и церковные службы по воскресеньям. В то время, три года назад, мы также учредили маленькую масонскую ложу, и мистер Фрэзер разрешил использовать здание вечерами для наших нужд.
До сих пор Роджер смотрел Каннингему в лицо, теперь же, упомянув о масонах, он опустил глаза на тлеющие угли в очаге: капитану требовалось время поразмыслить — конечно, если было над чем.
Похоже, он угадал. Прежнее замешательство и неодобрение собеседника таяли как лед: медленно, но верно. Он не произнес ни слова, но в его молчании появилось нечто новое. Капитан испытующе посмотрел на Роджера.
Была не была…
— Мы встретились как равные, — тихо сказал Роджер.
Каннингем втянул побольше воздуха в грудь и слегка кивнул.
— И расстались в согласии[79], — так же тихо откликнулся он.
Атмосфера в комнате изменилась.
— Позвольте налить вам кофе.
Каннингем встал, взял две чашки из буфета, который словно попал сюда прямиком из лондонской гостиной, и протянул одну Роджеру.
Настоящий кофе. Свежемолотый. Роджер в упоении закрыл глаза и вспомнил слова Рэйчел о том, что ее угостили чаем. Судя по всему, капитан сохранил связи на флоте. Может, два таинственных посетителя были моряками? Всего лишь контрабандистами?
Минуту-другую они потягивали напиток в дружеском, хотя и настороженном молчании. Наконец Роджер сделал последний щедрый глоток.
— К несчастью, — сказал он, — год назад в здание ударила молния и школа сгорела дотла.
— Миссис Мюррей мне говорила. — Капитан осушил чашку, поставил ее и вопросительно кивнул на кофейник.
— С удовольствием. — Роджер передал свою чашку. — Будь Джейми Фрэзер в то время в Ридже, я уверен, он бы восстановил постройку, но из-за… хм… превратностей войны… он с семьей не смог быстро вернуться. Полагаю, вы об этом осведомлены.
— Да. Роберт Хиггинс мне сообщил, когда я подавал заявку на поселение. — Тень неодобрения вновь пробежала по его лицу. — Похоже, мистер Фрэзер — джентльмен с необычайно гибкими принципами. Назначить управляющим человека, осужденного за убийство…
— Ну, меня он считает не иначе как еретиком, однако терпит. По-вашему, это и есть «гибкие принципы»?
Роджер улыбнулся Каннингему, который поперхнулся кофе при слове «еретик». Полегче, приятель. Хоть мы и принадлежим к братству, не забывай о границах приличия.
Роджер кашлянул, давая Каннингему прийти в чувство.
— Итак, я упомянул о предложении… Мистер Фрэзер хочет, чтобы здание школы восстановили на прежнем месте и использовали для тех же целей. Он готов предоставить древесину. Однако, как вы, несомненно, знаете, он сейчас строит собственный дом и не сможет выкроить время или деньги до конца года. В связи с чем, сэр, я предлагаю нам троим совместными усилиями завершить восстановление в скорейшие сроки. И когда здание станет пригодным для использования, мы с вами смогли бы по очереди проповедовать там по воскресеньям.
Каннингем замер с чашкой в руке, но внешний панцирь холодности и сдержанности растаял. Судя по глазам, мысли его метались как пескари в пруду — так быстро, что не поймать.
Роджер поставил недопитую чашку и встал.
— Не желаете пойти со мной и осмотреть место?
* * *
Ручей я нашла легко. Рядом с домом еще не было колодца, поэтому Каннингемам приходилось где-то набирать воду, а раз так… Я обнаружила тропинку, ведущую в кусты кизила, и через несколько мгновений до моих ушей донеслось журчание воды.
Найти миссис Каннингем оказалось чуть сложнее. Она пошла вверх или вниз по течению? Мысленно бросив монетку, я направилась вниз и угадала: ручей в том месте слегка поворачивал, и на пятачке раскисшей земли у ближнего берега виднелось множество следов или, вернее, отпечатков ног одного-двух человек, часто здесь бывающих. Круги и борозды в грязи указывали, куда ставилось ведро.
Недавно прошел дождь, и ручей поднялся. На дальнем берегу густая растительность спускалась прямо к воде. Вряд ли миссис Каннингем стала бы переходить здесь: камни в русле хотя и годились на роль ступенек, сейчас практически все ушли под воду. Я медленно брела вдоль ручья, внимательно прислушиваясь. Я не ждала, что миссис Каннингем будет распевать псалмы, но какие-то звуки она обязательно издаст и птицы поблизости либо закричат, либо умолкнут.
И действительно: она выдала себя, когда привлекла внимание зимородка — тому не понравилось вторжение чужака. Я последовала за протяжным чириканьем и заметила птицу — длинноклювый комочек рыжего, белого и серо-голубого цветов. Он сидел на покачивающейся от легкого ветерка длинной ветке над небольшой заводью, образованной водоворотом. Потом я увидела миссис Каннингем. В воде. Нагую.
К счастью, меня она не заметила, и я, сдернув шляпу, поспешно присела за куст.
Зимородок при виде второго визитера окончательно рассвирепел и негодующе заверещал, раздувая яркое маленькое тельце. Однако миссис Каннингем, не обращая внимания, продолжала мыться — расслабленно, неторопливо, прикрыв глаза от удовольствия; влажные седые волосы струились по ее спине. У меня вдоль позвоночника стекал пот, а одна капля скатилась с подбородка. С чувством зависти я вытерла ее тыльной стороной ладони.
Ощутив на миг абсурдный порыв раздеться и нырнуть в воду, я тут же его подавила. Следовало немедленно уйти, но и этого я не сделала.
Отчасти меня удерживал естественный интерес, который заставляет
