ЭПИГРАММЫ, ПРИПИСЫВАВШИЕСЯ МАРЦИАЛУ
О сельской жизни
Делаю что у себя я в деревне? Отвечу я кратко:Утром молюсь, посмотрю за порядком и дома и в полеИ надлежащую всем назначаю я слугам работу.После читаю, зову Аполлона и Музу тревожу.Маслом натершись потом, занимаюсь я легкой борьбоюВволю, и радостно мне на душе, и корысти не знаю.Песнь за обедом с вином, игра, баня, ужин и отдых.Малый светильник тогда, немного истративший масла,Эти стихи мне дает — ночным приношение Музам.
Золотая середина
Пусть не дает мне судьба ни высшей доли, ни низшейА поведет мою жизнь скромным срединным путем.Знатных зависть гнетет, людей ничтожных — обиды.Счастливы те, кто живет, этих не знаючи бед.
РИМСКИЕ ПОЭТЫ II–VI ВЕКОВ
ДЕЦИМ МАГН АВСОНИЙ
Розы
Это случилось весной; холодком и колючим и нежнымДень возвращенный дышал раннего утра порой.Ветер прохладный еще, Авроры коней предваряя,Опередить призывал зноем пылающий день.По перекресткам дорожек бродил я в садах орошенныхИ зарождавшимся днем думал ободрить себя.Видел я льдинки росы, что на травах склоненных висели,И на листах овощей видел я льдинки росы:Видел — на стеблях широких играли округлые каплиИ тяжелели они, влагой небесной полны.Видел, как розы горели, взращенные Пестом, омытыВлагой росы; и звезда нового утра взошла.Редкие перлы блистали на инеем тронутых ветках;С первым сиянием дня им суждено умереть.Тут и не знаешь, берет ли румянец у розы АврораИли дарует его, крася румянцем цветы.Цвет у обеих один, и роса и утро — едины;Ведь над звездой и цветком равно Венера царит.Может быть, общий у них аромат? Но где-то в эфиреПервый струится; сильней дышит ближайший,другой.Общая их госпожа — у звезды и у розы — ВенераИм повелела надеть тот же пурпурный наряд.Но приближалось мгновенье, когда у цветов, зародившись,Почки набухшие вдруг разом открыться должны.Вот зеленеет одна, колпачком прикрытая листьев;Виден сквозь тоненький лист рдяный наряд у другой.Эта высокую грань своего открывает бутона,Освобождая от пут пурпур головки своей.И раздвигает другая на темени складки покрова,Людям готовясь предстать в сонме своих лепестков.Разом являет цветок красоту смеющейся чаши,Щедро выводит густой, сомкнутый строй лепестков.Та, что недавно горела огнем лепестков ароматных,Бледная ныне стоит, ибо опали они.Диву даешься, как время грабительски все отнимает,Как при рожденье своем старятся розы уже.Вот говорю я, а кудри у розы багряной опали,Землю усеяв собой, красным покровом лежат.Столько обличий, так много рождений и все обновленьяДень лишь единый явил и довершил один день!Все мы в печали, Природа, что прелесть у розы мгновенна:Дашь нам взглянуть — и тотчас ты отбираешь дары.Временем кратким единого дня век розы отмерен,Слита с цветением роз старость, губящая их.Ту, что Заря золотая увидела в миг зарожденья,Вечером, вновь возвратясь, видит увядшей она.Что ж из того, что цветку суждено так скоро погибнуть, —Роза кончиной своей просит продлить ее жизнь.Девушка, розы сбирай молодые, сама молодая:Помни, что жизни твоей столь же стремителен бег.
К своей жене
Будем жить, как мы жили, жена! Тех имен не оставим,Что друг для друга нашли в первую брачную ночь!Да не настанет тот день, что нас переменит: пусть будуЮношей я для тебя, девушкой будь для меня!Если бы старше я был, чем Нестор, и если б ДеифобуКумекую ты превзошла возрастом, что до того!Знать мы не будем, что значит преклонная старость!Не лучше ль,Ведая цену годам, счета годов не вести!
К Галле, уже стареющей девушке
Я говорил тебе: «Галла! Мы старимся, годы проходят:Пользуйся счастьем любви: девственность старит скорей!Ты не вняла, и подкралась шагами неслышными старость,Вот уже воротить дней, что погибли, нельзя!Горько тебе, и клянешь ты, зачем не пришли те желаньяПрежде к тебе иль зачем нет больше прежней красы!Все ж мне объятья раскрой и счастье, не взятое, даруй:Если не то, что хочу, — то, что хотел, получу!»
Живописцу о портрете Биссулы
Биссулы не передашь ни воском, ни краской поддельной;Не поддается ее природная прелесть искусству.Изображайте других красавиц, белила и сурик!Облика тонкость руке недоступна ничьей. О художник,Алые розы смешай, раствори их в лилиях белых:Цвет их воздушный и есть лица ее цвет настоящий.
ЭПИГРАММЫ
Эхо
Силишься тщетно зачем воссоздать мой облик, художник?Можно ль гневить божество, что неизвестно тебе?Дочь языка и воздуха я, мать бесплотная звука,И, не имея души, голос могу издавать.Звук замирающий я возвращаю в его окончаньеИ, забавляясь, иду вслед за реченьем чужим.В ваших ушах я, Эхо, живу, проходящая всюду;Хочешь меня написать — голос возьми напиши!
«Люди тебя называют уродливой…»
Люди тебя называют уродливой, Криспа: не знаю;Ты хороша для меня: сам я умею судить.Мало того — ведь любови сопутствует ревность, — хочу я:Будь безобразной для всех, прелестью будь для меня.
КЛАВДИЙ КЛАВДИАН
Галльские мулы
Ты посмотри на послушных питомцев бушующей Роны,
Как по приказу стоят, как по приказу бредут,
Как направленье меняют, услышав шепот суровый,
Верной дорогой идут, слыша лишь голоса звук.
Нет на них упряжи тесной, вожжей они вовсе не знают,
Бременем тяжким у них шею ярмо не гнетет.
Долгу, однако, верны и труд переносят с терпеньем,
Варварский слушают звук, чуткий свой слух навострив,
Если погонщик отстанет, из воли его не выходят,
Вместо узды и бича голос ведет их мужской.
Издали кликнет — вернутся, столпятся — опять их разгонит,
Быстрых задержит чуть-чуть, медленных гонит вперед.
Влево ль идти? И свой шаг по левой дороге направят.
Голос изменится вдруг — тотчас же вправо пойдут.
Рабского гнета не зная, свободны они, но не дики;
Пут никогда не неся, власть признают над собой.
Рыжие, с шкурой лохматой, повозку тяжелую тащат
В дружном согласье они, так что колеса скрипят.
Что ж мы дивимся, что звери заслушались песни Орфея,
Если бессмысленный скот галльским покорен словам?
О старце, никогда не покидавшем окрестностей Вероны
Счастлив тот, кто свой век провел на поле родимом;
Дом, где ребенком он жил, видит его стариком.
Там, где малюткою ползал, он нынче с посохом бродит;
Много ли хижине лет — счет он давно потерял.
Бурь ненадежной судьбы изведать ему не случалось,
Воду, скитаясь, не пил он из неведомых рек.
Он за товар не дрожал, он трубы не боялся походной;
Форум, и тяжбы, и суд — все было чуждо ему.
Мира строенья не знал он и в городе не был соседнем,
Видел всегда над собой купол свободный небес.
Он по природным дарам, не по консулам, годы считает:
Осень приносит плоды, дарит цветами весна.
В поле он солнце встречает, прощается с ним на закате;
В этом привычном кругу день он проводит за днем.
В детстве дубок посадил — нынче дубом любуется статным,
Роща с ним вместе росла — старятся вместе они.
Дальше, чем Индии край, для него предместья Вероны,
Волны Бенакских озер Красным он морем зовет.
Силами свеж он и бодр, крепки мускулистые руки,
Три поколенья уже видит потомков своих.
Пусть же другие идут искать Иберии дальней,
Пусть они ищут путей — он шел надежным путем.
ПОЭТЫ «ЛАТИНСКОЙ АНТОЛОГИИ»
Вступление
Все, с чем резвилось дитя, чем тешился возраст любовный,
