Я бежал по лестнице наверх прося помощи у Всепожирающей. Именно к ней я обращался ежедневно последние недели в своих мольбах, а также прося быть милостивой с несчастными, которых я к ней отправил. Ее супруг был глух к моим просьбам, а во тьме душных казематов ни разу не видевших солнечного света и залитых кровью песках арены, именно Налира властвовала безраздельно.
Ступени лестницы из голого необработанного дерева были засыпаны известковой пылью, осколками кладки и различным строительным мусором, который в изобилии валялся на этажах. Я буквально взлетел на четвертый этаж следуя за скользящим впереди пятном из теней. Полночь все уже облазила вдоль и поперек и уверенно вела меня к люку ведущему на крышу. Но вот в чем проблема, он был на высоте в три ярда. И мне пришлось срочно искать на что я мог встать, через две комнаты я нашел стол, который использовали как приставку. И запинаясь о камни и мусор, стараясь шуметь как можно меньше, я поволок его к люку. Выбив палкой люк, я привязал к ведру с инструментами кусок веревки спрятанной неподалеку, и обмотав второй конец веревки вокруг пояса я подпрыгнул и зацепился за край люка. Подтянувшись и втянув нужные мне инструменты, я закрыл люк и заблокировал его как мог. Надо мной нависал изогнутый купол крыши, и все что меня сейчас отделяло от вожделенной свободы, это были балки перекрытия крыши. Они не были сплошные, но тем не менее тот просвет, что был между ними, не позволял протиснуться. Нужно было расширить, так что схватив пилу из ведра, я начал судорожно пилить. Это не заняло много времени, но для меня это время тянулось вечность, я постоянно прислушивался к любым звукам. Но именно тут все было пока тихо, и похоже мои мольбы были услышаны. Ибо через просвет было прекрасно видно ночное небо.
Налира судя по всему решила помочь мне как могла, прикрыв свое око, заливавшее землю серебряным светом. Кучевые облака объединившись единым фронтом наползали по горизонту на луну, сокрыв ее взор от нас, подарив мне спасительную обволакивающую мглу. Наконец пропилив последний кусок стропила, я высунул голову наружу и убедился, что отверстие находится на дне конусообразного желоба. Лежа в этом желобе, я не буду видеть дозорных на башнях, а значит и они не увидят меня. Я обмотал конец веревки за основание балки и скинув вниз второй конец, словно змея я пытался протиснуться в небольшое отверстие в крыше, со стороны внешней стены. Но я зацепился робой за край пропиленной доски и немного застрял, дернувшись пару раз, я разорвал робу и неплохо ободрал плечо. Но я совершенно не чувствовал боли, у меня был дикий всплеск адреналина, который глушил все. И наконец выбравшись из дырки, я оказался в небольшом желобе, служившим водостоком для дождевой воды. Я был между двумя обзорными вышками, что справа, что слева. Стража пыталась рассмотреть в ночной мгле хоть что-нибудь, перекрикиваясь с отрядами на земле. Но они все смотрели куда угодно, только не на уровне их глаз, только не за стену. Да и, честно говоря, в сплошной ночной тьме, при свете факела, сложно увидеть вжавшуюся в крышу фигуру, едва выступающую из водостока.
Извиваясь как червяк, я прополз по желобу до зубчатой тюремной стены, встав на колени, посмотрел вниз. Часовые на вышке вполне могли увидеть меня сейчас, но они не глядели в эту сторону. Человеческая психология превращала этот участок в слепое пятно. Дозорные не обращали на него никакого внимания, потому что и представить себе не могли, что кто-нибудь из заключенных настолько обнаглеет, чтобы перелезать через переднюю стену, судя по всему они все смотрели во внутренний двор, считая, что я попытаюсь покинуть замковую стену с одним из костеродных. И судя по возмущенным крикам одного пьяного представителя высшего сословия, надзиратели сейчас досматривали его карету. Я перебрался через парапет и ухватился за веревку. Упираясь ногами в стену, я посмотрел на дозорную вышку слева от меня. Дозорный переругивался с кем-то снизу, в одной руке держа факел и жестикулируя свободной рукой. На плече у него висел арбалет. Посмотрев направо, увидел ту же картину. Дозорный с арбалетом кому-то кричит во дворе. Если бы хоть один из этих болванов сейчас взглянул на стену, он бы точно увидел меня, но я был человеком-невидимкой. Я стоял прямо на стене самой большой, грозной и мрачной тюрьмы в этом королевстве и был невидим. И оттолкнувшись ногами, я начал спускаться. Но из-за бешеного адреналина мои руки были потными, веревка выскользнула из рук и я начал падать, Стена была очень высокой, и, приземлившись, я, скорее всего, разбился бы насмерть. А если бы и выжил, точно переломал себе бы все кости, и уже никуда не смог бы уйти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я сделал отчаянную попытку ухватиться за веревку, и это мне удалось. Я проскользил вниз, и руки буквально огнем обожгло, кожу с ладоней сорвало начисто, но меня это не волновало совершенно. Спуск мой стал медленнее, и наконец я ступил ногами на землю. Я был на свободе.
Я не могу передать словами, то чувство, тот пьянящий воздух, свежий морской запах свободы, который принес озорной ветерок с залива. Я вдохнул полной грудью с закрытыми глазами этот пьянящий аромат. Стоя на влажной земле за крепостной стеной, я чувствовал, что прямо подо мной было большое и старое кладбище, это была братская могила безымянных бедолаг, большой ров, куда скидывали трупы погибших в черном замке. Под сердцем снова заворочался тот огонек, что чуть не спалил его в казематах в первый раз. Даже теперь, не погружаясь, я слышал их слитный шепот, сводящий с ума. Чей-то совсем тихий и неразборчивый, а чей-то отчетливо различимый. Их гнев и ярость. Или у мертвых не остается больше ничего кроме гнева, или я просто не могу разобрать. Но этот яростный шепот буквально сводит с ума.
— А теперь ты их слышишь?
— …Теперь да, но у нас нет на это времени, если не поторопишься, то мы скоро с ними познакомимся гораздо ближе чем хотелось бы, а я еще слишком молода и красива, чтобы так бесславно погибать, тем более после дерзкого побега из тюрьмы…
— Ты как всегда права, о моя молодая и саркастичная красотка.
После душных камер казематов и пыльных клеток с застоялым запахом страданий и прелого проклятого сена, у меня натурально закружилась голова от свежего бриза дувшего с залива. Или это было от внезапно открывшихся перспектив и возможностей. Но так или иначе Полночь была абсолютно права, и я оглянувшись на ближайшие сторожевые башни выпирающие из крепостной стены, убедившись, что меня никто не видит. Побежал так быстро, как только мог, стараясь больше не смотреть на проклятый черный замок, поставивший мне уродливое клеймо как на тело, так и на душу. Я перепрыгивал через валуны и ямы, стараясь, скрыться как можно дальше, и вознося молитву благодарности Всепожирающей. Она надежно скрыла меня от зорких глаз дозорных, в уютной и обволакивающей ночной тьме.
Я видел каждый камешек, каждую кочку и яму, что были в изобилии раскиданы по склону холма, на котором и возвышался над городом мрачной и чудовищной громадой черный замок. Внизу по дороге были раскиданы гарнизонные башни, и мне пришлось давать крюк в сторону залива, стараясь обогнуть их всех, чтобы ненароком не встретиться с отрядами патрулирующими дороги. Я буквально летел над землей на крыльях надежды, наперегонки с ветром, он казалось смеялся, сопровождая маленького и слабого человечка, подталкивал в спину играя в волосах и подбадривая, именно так взрослые подбадривают маленьких детей, делающих первые и неуклюжие шаги. А я был рад и улыбался от уха до уха, слушая этот игривый свист ветра в ушах. Я бежал так быстро, как только мог, пытаясь сохранить дыхание. Рассекая ночную прохладу грудью, пытаясь как можно дальше уйти по дуге вдоль пригорода. Мне сейчас нельзя было встречаться с людьми, тем более с людьми Бранкати, роба тюремного слуги и выжженное клеймо особо опасного субъекта, просто орали в голос, что я беглый заключенный. Мне нужна была одежда, и сменить ее было проще всего в нижнем городе или портовой зоне. С этой стороны трущоб не было, тут раскинулся пригород, ведь Наместник не любил смотреть на сборище нищих бедолаг. А значит и стражи тут в десятки раз больше. Я планировал выйти вдоль побережья в портовую зону, там, во всяком случае были рыбацкие хижины. И на крайний случай я стащу себе какую-нибудь хламиду там, все лучше, чем в тюремной робе, слишком опасно было попадаться на глаза в таком виде. Я летел над землей, размышляя как бы незаметнее пробраться в город, когда снизу отозвались тени.
