— Благослови вас Господь, мастер Клодиус. Боже, мне нехорошо!
— Я могу забрать ее?
— Конечно, заберите ее поскорее.
— Если я уйду, с вами все будет в порядке?
— Ох, не волнуйтесь за меня, мастер! Прошу вас, заберите ее. Пожалуйста. Это ужасно — находиться к ней так близко. У меня сейчас сердце выскочит из груди!
— Тогда мы уходим. Нужно бы потише, чтобы не вызвать панику.
— Да… да, — всхлипнула она. — Теперь я понимаю.
И я потащил Люси подальше от несчастной медсестры. Мы шли к люку так тихо, как только могли. На обеденном столе дядя Идвид уже пытался сесть.
— Ох, Клод, — сказала Люси, — теперь-то все?
— Еще нет, Люси, еще нет.
— Я чувствую, что могу закричать от страха в любой момент.
— Лучше не надо, Люси. Это уж точно.
Мы добрались до люка и под звон качавшейся люстры открыли его. Кухонный лифт был на месте, нам не пришлось его поднимать. Мы еле там уместились. Я задвинул люк, и Большой обеденный зал исчез из виду. По обе стороны маленькой клетушки были веревки, начав тянуть за которые мы стали постепенно спускаться. Лифт все время обо что-то ударялся, а иногда даже стопорился. Звуки столовой постепенно становились тише. Последним, что мы смогли расслышать, был вопросительный возглас:
— Клод Айрмонгер, где ты? Ты мне нужен!
Но и голос Пайналиппи вскоре стих.
Спуск в тесноте
— Клод, я думала, что мне конец.
— Как видишь, это не так. Мы спускаемся вниз.
Чем больше мы отдалялись от шума Большого обеденного зала, тем сильнее становился невыносимый грохот подвальных помещений. Сводчатый потолок всегда хорошо отражал звуки, но этой ночью оттуда и вовсе доносились раскаты грома. Внизу двигалась вся эта необъятная масса предметов, сгрудившихся вокруг Роберта Баррингтона. Их имена звучали подобно рапортам фузилеров. Я понял, что, как только окажусь там, перестану слышать что-либо и смогу полагаться только на зрение. И это не считая затопления.
— Похоже, она всерьез положила на тебя глаз, эта твоя Пайналиппи, — сказала Люси.
— Это все брюки. В коротких штанишках я никогда ей не нравился.
— Джеймс Генри Хейворд, — объявила моя затычка.
— Она влюблена в тебя по уши, не так ли?
— Ну, наверное, Люси. В какой-то мере.
— Ты рад?
— Ревнуешь?
— Джеймс Генри Хейворд, — сказала затычка громче.
— Вот уж нет.
— Я должен сказать тебе одну вещь, Люси. До того, как мы пойдем дальше.
— Джеймс Генри Хейворд! — Голос звучал все громче. Генри пытался докричаться до предметов внизу. Он звал их не переставая.
— Если мусор прорвется в центральную часть подвала, — сказал я, — шум станет для меня слишком сильным. Шум предметов, выкрикивающих свои имена. Я не смогу слышать ничего. Только ужасный рев. Тебя я тоже не смогу слышать.
— Мы справимся.
— Джеймс Генри Хейворд!
— Я имею в виду, что мне придется в значительной мере полагаться на тебя, Люси. Я не смогу услышать, как кто-то приближается. Я не смогу услышать вообще ничего.
— Я помогу тебе, Клод. Я буду начеку.
— Я не смогу тебя слышать, даже если ты будешь кричать, — сказал я.
— Джеймс Генри Хейворд!!
— Шум нарастает, Люси. Я это слышу, и моя затычка на него отзывается!
— Джеймс Генри Хейворд!!!
— Все эти выкрики несутся на нас, — воскликнул я. — Он приближается! Приближается, Люси!
— ДЖЕЙМС ГЕНРИ ХЕЙВОРД!
— Люси! Люси, он здесь.
Больше я ничего не слышал. Вообще ничего. Словно мы оба уже утонули. Она обращалась ко мне, что-то говорила, но я не мог разобрать ее слов. Моя голова, о моя голова! Переполненная, тонущая голова. Ни одного уголка покоя внутри нее. И она продолжала переполняться и тонуть.
22 Запечатанный коробок спичек
Завершение повествования Люси Пеннант
У меня густые рыжие волосы, круглое лицо и вздернутый нос. У меня зеленые глаза с крапинками, но эти крапинки не единственные на моем теле. Я вся покрыта веснушками. Еще у меня есть родинки и две мозоли на ноге. Мои зубы не очень белые, один из них кривой. Я пытаюсь быть честной и рассказываю обо всем так, как это было на самом деле. Я не лгу. Стараюсь изо всех сил. Одна из моих ноздрей немного больше другой. Я грызу ногти. Иногда меня кусают клопы, и я расчесываю их укусы. Меня зовут Люси Пеннант. Так меня зовут, и я никогда этого не забуду.
— Думаю, я люблю тебя, Клод Айрмонгер, ты, идиот.
— Люси! Люси, он здесь!
— Я люблю тебя, — сказала я.
Он меня не слышал. Он смотрел на меня, словно не узнавая. Его волосы стояли дыбом, с него ручьями стекал пот, а зубы были сжаты. Его голову переполняли все эти звуки, въедаясь ему в мозг. Это была лишь часть Клода, но до другой сейчас было не достучаться. Я схватила его за подбородок и повернула его голову к себе.
— С нами все будет в порядке, — сказала я, — обязательно будет. Если ты потеряешься, я найду тебя. Все равно как. Найду. Ты меня слышишь?
Он кивнул, но я не была уверена, что он меня понял. Ладно. Я тянула веревки со своей стороны, он — со своей. Мы достигли дна шахты и оказались в подвале. По другую сторону люка была кухня Дома-на-Свалке. Я взглянула на Клода еще раз. Нужно идти. Из кухни не доносилось ни звука. Я открыла люк, и мы выбрались наружу.
На кухне никого не было. Все было разбросано. Многие вещи сломаны. Кухня напоминала поле битвы. Клод рядом? Рядом.
— Все в порядке, Клод? В порядке?
Он слегка кивнул.
Ладно, сначала в комнату Пиггот. Я знаю, как туда идти. Клод держался за мной. Он шел, шатаясь, словно пьяный. Вокруг его уха виднелась запекшаяся кровь. Я подумала, что он может умереть. Нет, нет, я не должна так думать. Хватай, хватай все, что нужно, — и вперед. Тогда все будет в порядке, потому что если ты решишь, что это будет так, и он решит, что это будет так, то это, черт возьми, действительно будет так.
— Давай же, Клод, не отставай!
Пол был усыпан всяким хламом. Клод, поскальзываясь, ступал по нему. Стены были покрыты глубокими царапинами. Единственными звуками были стоны бушевавшей за стенами дома бури. Давай же, Клод, вперед по коридору! Он поскользнулся, но снова встал. Его ухо. Вставай.
— Все в порядке? — крикнула я.
Он приложил руки к ушам.
— Ладно, — сказала я.
Мы продолжили свой путь. Повернули за угол. И тогда я услышала. Из комнаты Пиггот доносились звуки, от которых хотелось бежать что есть мочи. Колокольчики. Звонили все колокольчики, висевшие на ящиках с предметами рождения. И их звон становился все громче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
