– Мы постараемся обслужить вас как можно быстрее, – продолжал капитан. – Можете расстегнуть ремни, сесть и чувствовать себя как дома. Хочу вас предупредить только об одной вещи.
Наш корабль сбалансирован таким образом, что направление силы тяги двигателя проходит точно через центр силы тяжести. Иначе мы не летели бы по прямой, а все время уклонялись бы в сторону и вместо Ганимеда могли угодить на Солнце.
Мы, естественно, не хотим внезапно превратиться в шашлык, поэтому прошу вас без надобности не отходить от коек. У нас есть устройства, автоматически компенсирующие нарушения баланса, но перегружать их не следует. А потому прежде чем отойти от койки хотя бы на шаг, заручитесь разрешением дежурного.
Капитан снова улыбнулся, но на сей раз улыбка была очень неприятной.
– Нарушителей будем привязывать к койкам насильно, а когда корабль ляжет на курс, я сам определю им меру наказания.
В нашем отсеке не было видно ни одного дежурного. Нам оставалось лишь сидеть и ждать. Я познакомился с соседями по каюте; ребята были кто постарше, кто помладше. Один из них, белобрысый семнадцатилетний бугай по имени Эдвардс – Горлодер Эдвардс – от ожидания скоро устал. Я его не виню; казалось, прошло уже несколько часов, а обедом и не пахло. Я решил, что о нас забыли.
Эдвардс слонялся у двери, то и дело высовывая голову в коридор, и наконец не выдержал:
– Это просто смешно! Не можем же мы так сидеть весь день! Я пойду выясню, в чем дело. Кто со мной?
– Капитан не велел выходить, – отозвался чей-то голос.
– Подумаешь! Что он с нами сделает, интересно? Это над экипажем он царь и Бог.
Я заметил, что капитан на корабле – полновластный хозяин, но Эдвардс меня оборвал:
– Чушь собачья! Мы имеем право знать, что тут творится – и имеем право на обед. Кто со мной, спрашиваю?
– Нарываешься на неприятности, Горлодер, – предупредил кто-то из ребят. Эдвардс умолк; думаю, замечание его несколько отрезвило, но отступить он уже не мог.
– Слушайте, – сказал он наконец, – у нас ведь должен быть дежурный, а его нет. Предлагаю: вы избираете меня дежурным, а я тащу сюда жратву. Идет? – И, поскольку возражений не последовало, объявил: – О’кей, я пошел. Прошло буквально несколько секунд, и в дверях появился дежурный с большим ящиком в руках. Раздав всем по порции обеда, он обнаружил, что осталась одна лишняя. Дежурный сосчитал койки и спросил:
– У вас в каюте должно быть двадцать человек? Мы переглянулись, но ничего не ответили. Дежурный вытащил список и принялся выкликать по именам. Эдвардс, понятное дело, не отозвался, и дежурный уволок его порцию с собой. Вернувшись, Горлодер увидел, как мы уплетаем обед, и поинтересовался, где его порция. Мы объяснили.
– Чтоб вам пусто было! – воскликнул он. – Не могли оставить жратву, да? В хорошенькую же компанию я попал! – И снова вышел за дверь. Но далеко уйти ему не удалось. Совершенно обозленного, его привел дежурный и пристегнул ремнями к креслу.
Когда мы достигли стадии ковыряния в зубах, на потолке вновь осветился экран. На сей раз на нем показалась Луна. Впечатление было такое, будто мы несемся к ней на всех парусах. Меня даже сомнение взяло: уж не пропустил ли капитан запятую перед дробью?
Я улегся на койку и стал наблюдать, как растет Луна. Зрелище мне не понравилось. С каждым мгновением она угрожающе увеличивалась в размерах, пока не заполнила экран целиком; казалось, еще немного – и мы обязательно в нее врежемся. Но тут я заметил, что горы на экране бегут справа налево и вздохнул с облегчением. Наверное, капитан все-таки знает, что делает. Снова ожил громкоговоритель:
– Сейчас мы идем галсами мимо Луны. Относительная скорость в точке максимального приближения составляет более пятидесяти миль в секунду, что, как вы, наверное, заметили, производит весьма впечатляющий эффект.
Да уж, впечатляющий! Полминуты мы стремительно неслись мимо Луны, а потом она осталась позади. Подозреваю, что они просто снимали Луну телекамерой, но выглядело это так, будто мы нырнули вниз, резко повернулись и галопом помчались прочь. Только на такой скорости резких поворотов не делают. Часа через два камеры оставили Луну в покое. Меня сморило; мне снилось, будто я прыгаю с парашютом, а он не раскрывается. Я с воплем пробудился в невесомости, желудок подкатил к горлу. Я даже не сразу сообразил, где нахожусь.
Громкоговоритель объявил:
– Конец ускорения. Корабль немедленно начинает вращаться.
Ну, насчет немедленно они слегка приврали; на самом деле все происходило жутко медленно. Корабль переворачивался, и то, что было прежде противоположной стеной, становилось полом. Пол с привинченными к нему койками сделался стеной, а напротив нее оказался телеэкран, ранее бывший потолком. Мы постепенно обретали вес.
Горлодер все еще был привязан к койке; дежурный так засунул пряжки, что расстегнуться сам Эдвардс не мог. Он повис на ремнях, как младенец на помочах, и орал благим матом, чтоб его сняли со стенки.
Вообще-то никакая опасность ему не грозила. Особых неудобств он тоже не испытывал, потому что сила тяжести была куда слабее земной. Потом мы узнали, что капитан удерживал тяготение в пределах одной трети «g», как на Ганимеде. А потому настоятельной необходимости освобождать Горлодера вроде как не было.
Надо сказать, никто особенно и не спешил к нему на помощь. Мы все еще увлеченно обсуждали этот вопрос, отпуская шуточки, которые Горлодер не в состоянии был оценить по достоинству, когда появился дежурный, развязал пленника и велел всем нам следовать за ним.
Так мне довелось попасть на капитанскую разборку.
«Капитанская разборка» – это нечто вроде средневекового судилища, на котором сеньор единолично вершит судьбами своих подданных, решая, карать их или миловать. Дежурный, доктор Арчибальд, провел нас к капитанской каюте. В коридоре у двери сидело довольно много народу. В проеме показался капитан Харкнесс и первым вызвал Горлодера.
Свидетелями были мы все, но капитан допросил только некоторых; я в их число не попал. Доктор Арчибальд доложил, что поймал Горлодера, когда тот слонялся по кораблю во время ускорения, и капитан спросил, слышал ли нарушитель приказ не отходить от коек.
Горлодер заюлил, пытаясь свалить вину на всех нас, но капитан припер его к стенке, и ему пришлось сознаться, что приказ он слышал.
– Ты, сынок, просто паршивец и разгильдяй, – заявил капитан. – Не знаю, какие неприятности ты накличешь на свою голову в качестве колониста, но на моем корабле можешь считать, что уже влип. – Он задумался на мгновение и добавил; – Говоришь, ты сделал это потому, что проголодался? Горлодер сказал: да, у него во рту маковой росинки не было после завтрака, а обеда, между прочим, ему так до сих пор и не дали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
