ДЕНИКИН И ПОЛЬША
Вместе с тем на нашем важнейшем фронте – Кавказском, где еще стоит против нас довольно сильный враг – Деникин, побитый, но не разбитый вконец, наше положение становится все лучше и лучше. После того как подтянулись наши резервы, снова обнаружился наш перевес, и нет сомнения, что днем раньше или позже мы вступим в Ставрополь, Екатеринодар и Новороссийск и, вероятно, не остановимся на этих пунктах. Военное положение наше вполне хорошо. Можно это сказать, не хвалясь и не питая себя иллюзиями. Трудно поверить, что Польша решится теперь выступить. Что Ллойд-Джордж ей «не советует» нападать на нас, об этом мы слышали, но еще важнее, что ей не «советуют» этого делать варшавские, лодзинские и домбровские рабочие. Польские советы рабочих депутатов за последнее время, невзирая на то, что там еще сильна власть и влияние партии социал-патриотов, занимают более решительную позицию, требуя от польского правительства мира с Россией.
ВОПРОС О 1-Й АРМИИ ТРУДА
Наше международное и военное положение создает крайне благоприятную обстановку для перехода к мирному труду, и это должно сказаться в ближайшие дни на вопросе о 1-й армии труда. Когда только возникал вопрос о том, как быть дальше с 3-й армией, военное положение было несравненно хуже, чем теперь; оно было менее определенно, и мы ставили своей задачей сохранить армию, как армию, со всем ее старым аппаратом, выделив из нее что можно для трудовых задач.
Сейчас дело можно поставить более решительно и более целесообразно с точки зрения трудового применения армии. Разумеется, каждому из нас ясно, особенно вам, армейским работникам, что в армии есть две стороны. Одна, это – определенная форма организации, которая приспособлена для определенных задач, т.-е. для действия с оружием в руках на линии огня. Под этим углом зрения строится организация отдельных родов оружия, аппарат снабжения, штабы. Это не есть аппарат трудовой. С другой стороны, в нашей армии мы имеем рабочих, крестьян, уже закаленных в боях, связанных дисциплиной, связанных единством приемов, единством действия, что является огромным преимуществом, особенно в условиях хозяйственной расхлябанности и расшатанности. Стало быть, одной своей стороной армия плохо применяется к трудовым задачам. Возьмите штабы, управление военных сообщений, органы снабжения, возьмите кавалерию, возьмите даже пехоту, которую лучше и скорее всего можно применить к трудовым задачам, – и вы встретите много затруднений. Но особенно это относится к штабам и правлениям более высокого порядка: дивизионным и армейским. Все усилия руководящих работников 3-й армии привели к тому, что армия смогла выделить для непосредственной работы не более 23 % своего состава, т.-е. меньше одной четвертой части, разумеется если считать не только штыки и сабли, не только нестроевые команды, но и все тылы и всю санитарную часть с больными, выздоравливающими и пр. Это – число в высшей степени незначительное. Мы до поры до времени могли с этим мириться, потому что стремились тогда сохранить армейский аппарат целиком, предполагая, что может быть ранней весной понадобится его перебросить или сплавом на юг, на Кавказский фронт, или же походным порядком и по железной дороге на восток, в Сибирь.
Сейчас положение выяснилось: у нас нет никаких оснований опасаться или ожидать, что весь армейский аппарат бывшей 3-й армии понадобится для переброски на тот или другой фронт. И сейчас надо поставить более решительно вопрос о трудовом применении, об организационном приспособлении бывшей 3-й армии снизу доверху для трудовых задач. Не 23 %, а 75 %, а если окажется возможным, то и все 100 % бывшей 3-й армии, ныне 1-й армии труда, должны быть непосредственно приспособлены для трудовых задач.
ЛИКВИДАЦИЯ АРМЕЙСКИХ УЧРЕЖДЕНИЙ
Ни для кого не тайна, что 3-я армия представляет собой организм не вполне нормальный: сейчас у нее огромная голова и очень маленькое туловище. Чтобы весь этот армейский аппарат нам понадобился, особенно теперь, когда освободилась 6-я армия, также крепкая, закаленная и имеющая за собой славное боевое прошлое, но более близкая к Западному фронту, – это предполагать трудно, и сейчас, я говорю, мы можем гораздо свободнее уже подойти к штабам, ко всем учреждениям и управлениям 3-й армии и использовать их личный состав и материальные средства более широко, не ставя себе задачей сохранение армейского аппарата в целом, ибо совершенно ясно, что долго сохранять организацию, из которой только 23 % могут работать – нецелесообразно. С таким положением можно было мириться только до тех пор, пока нам эта организация была нужна прежде всего как армия, а для труда мы ее применяли между прочим, поскольку она была временно свободна. Но с того момента как мы решили, что эта армия может быть пущена в труд целиком, мы должны поставить себе задачей, чтобы по крайней мере 75 % – три четверти живых работников армии – нашли себе трудовое применение.
Вот почему мы сейчас приступаем к ликвидации армейских учреждений, но такой ликвидации, результатом которой будет не простой распад этих учреждений, а их преобразование, реорганизация, выделение различных органов, непосредственно необходимых для трудовых задач. Мне пришлось когда-то сравнивать эту работу перевода армии на трудовое положение с разматыванием мотка ниток. Нитки с мотка перематываются в клубок. Если просто дернуть нитку – клубок придет в беспорядочное состояние, соберется в массу, спутается и не будет пригоден. Если же с мотка нитки перематывать таким образом, что, скажем, один будет держать, а другой наматывать, то можно клубок намотать в том порядке, который нужен: крестом или сплошь.
Мы стояли перед задачей с боевого армейского мотка перемотать армию в трудовой клубок. Само собой разумеется, сперва мы поступали осторожно. Мы говорили: будем перематывать на трудовой клубок, но потихоньку, на 23 %, – не больше. А когда нужно будет пойти на борьбу с Ллойд-Джорджем, Клемансо, Деникиным – мы снова с клубка перемотаем на моток. Сейчас мы можем быть уже смелее. Мы можем без труда перемотать 75 %, оставив только воинские части, ибо армейские управления, штабы у нас имеются на всех фронтах. Если на Кавказском фронте (надо готовиться всегда к худшему) окажутся затруднения, то туда потребуется не штаб, не УПВОСО, и даже не органы снабжения, а уральская дивизия, кавалерийская дивизия и т. д., которые должны быть сохранены в неприкосновенности. Более того: необходимо сейчас выделить, – и такое указание будет дано политическому отделу бывшей 3-й армии, теперь армии труда, – из центральных армейских учреждений и управлений соответственных работников и направить их в уральскую и кавалерийскую дивизии, чтобы их укомплектовать, укрепить, поднять в трудовом, и в военном, и в политических отношениях.
Надо сначала размотать тылы, с одной стороны, в интересах трудовых учреждений – фабрик, заводов, а с другой – в интересах воинских частей как таковых. К тому же, мы гораздо свободнее сможем извлечь из могущественных тыловых учреждений армии квалифицированных работников – техников, специалистов, которых в армии очень много, и передать их либо в одиночку, что хуже, либо отрядами, организованными ядрами – на фабрики и заводы, на транспорт, в хозяйственные предприятия, для того чтоб они внесли туда то, что составляет великое завоевание рабочего передового пролетариата и сознательного крестьянина, прошедших школу Красной Армии, т.-е. твердость, сознательность, дисциплину, готовность для достижения своих целей, т.-е. целей рабочего класса, идти до конца, жертвовать всеми силами, а если нужно – жертвовать и своей жизнью. Вот эти черты, характеризующие военного коммуниста, нужно внести в нашу хозяйственную жизнь.
ВОПРОС О РАБОЧИХ ОРГАНИЗАЦИЯХ
Когда мы ставили вопрос о милитаризации нашего хозяйства, то некоторые товарищи – даже некоторые товарищи коммунисты – впадали в сомнение и говорили: «неужели же вы думаете заменить профессиональные союзы или совнархозы военными учреждениями, штабами, командирами?». Само собою разумеется, об этом не может быть и речи. Основной, незыблемой, фундаментальной формой организации рабочих является производственный профессиональный союз, и все совнархозы – уездные, губернские, центральные или областные – являются руководящими организациями нашего промышленного хозяйства. Это бесспорно, и, конечно, никакой штаб дивизии, никакой командир не может заменить эту специальную хозяйственную организацию.
Но не в этом вовсе и дело, а дело в определенном духе, в определенном складе, в определенном такте, в быстроте работы. Кто играл у нас в армии руководящую роль? – Передовые пролетарии. Они вышли из того же завода, из того же профессионального союза. Они вошли в армию, руководили ею, руководили менее сознательными рабочими и широкими крестьянскими массами. В армии они привыкли руководить менее сознательными товарищами в самых трудных условиях, под огнем в бою, не только при удачах, но и при неудачах, при отступлении.
