– Этот Макс, он что, бандит? – тихо спросила скрипачка.
– Нет, он балерина.
– А ты?
– Что я?
– Бандит? – по-детски спросила Марта. Ей всегда казалось, что Саша – бизнесмен, деловой, уверенный в себе, прочно стоящий на ногах. Но после сегодняшнего случая она вдруг по-другому посмотрела на него.
– А что, похож?
– Нет.
Саша усмехнулся и потер лоб. Его почему-то стал раздражать тот факт, что девчонка воспринимает его как рыцаря. Да пусть она уже поймет, какой он подонок! От его прикосновений не цветут цветы – они вянут. «Такие, как ты, губят все живое», – сказал Саше на прощание отец несколько лет назад, придя к нему перед тем, как парня увезли из родного города.
«Вырастил волчонка. Не желаю тебя более видеть», – добавил Вячеслав Сергеевич с горечью, не глядя на сына. Тогда, казалось, он постарел лет на десять. Его старший сын – надежда и опора – в один момент превратился в отброс общества. Эти слова прочно въелись в подкорку мозга парня. Отец его словно проклял.
– Девочка, я не мальчик-ромашка с цветами в зубах. Я тот еще ублюдок по общечеловеческим меркам. Бандит, как ты выражаешься. – Ему вдруг захотелось, чтобы нежная куколка с доверчивыми глазами все знала о нем – все, даже самое плохое, и Саша продолжил с садистским удовольствием: – Ты сказала, что не боишься меня, а если узнаешь, что я сидел, что почувствуешь?
– Ты сидел? – еще тише спросила девушка. Она не могла поверить в услышанное. Он говорит правду?
Играющий с воздухом за темными окнами дождь пожал своими водяными плечами.
– Да. Твоя сестренка думает, что я бросил ее ради какой-то шалавы, но на самом деле, – тут Александр криво улыбнулся, – я не хотел, чтобы моя девушка – тебе покажется это удивительным, но я ее любил, даже несмотря на то, что стал отбросом общества, – знала, что я – уголовник. Сто одиннадцатая статья, первая часть, досрочное освобождение. И сейчас я тоже нечестный парень, сестренка. Я занимаюсь такими делами, что тебе лучше не знать о них. Просто так деньги не делаются, ты же знаешь. И если ты расскажешь Нике о перестрелке, не сомневайся, ты пожалеешь. Ну, что ты смотришь на меня, девочка? Я же сказал, пора тебе снять свои розовые очки и взглянуть на этот мир трезво. Он не добрый и чудесный, он темный и колючий.
– Если бы ты просто попросил меня ничего не говорить Нике, я бы ничего не сказала, – отстраненно ответила Марта.
– Что, все-таки испугалась меня? – сощурился Саша в каком-то неясном предвкушении, но был обломан.
– Нет.
– Да ты смелая девочка, я гляжу, – с издевкой протянул он. – То есть тот факт, что ты находишься в квартире наедине с бывшим вооруженным уголовником, тебя не смущает?
– Н-нет, – все так же односложно отвечала Карлова.
– Уверена?
– Мне все равно, кем ты был.
– Ты что, и правда дура? – закричал Саша и вскочил, нависнув над Мартой. Ему показалось, что девчонка врет. А он ненавидел ложь.
– Это ты… ты такой, – сказала смело скрипачка, тотчас развеяв его сомнения. – Сам учил, будто нужно говорить все прямо, а сам лгал и притворялся. И до сих пор… так делаешь. Лжешь ей.
Александр вновь сел – уже не напротив, а рядом с Мартой. На его скулах ходили желваки.
– Не лгал и не притворялся. Я недоговаривал. Не хотел, чтобы Ника запомнила меня как преступника, – отрывисто произнес он, не понимая, как у девчонки получается разводить его на правду. Опасная она для него штучка.
– Поэтому она запомнила тебя как предателя, – проговорила с трудом девушка. – И до сих пор ей сложно поверить тебе до конца. Расскажи ей, что… – она с шумом втянула воздух, – что у тебя не было никого и что ты…
– И что я был в тюрьме, – весело подхватил Александр и резко добавил, как отрезал: – Никогда! И ты, ты ей об этом тоже не скажешь. Запомни это. – Он замолчал, тяжелым взглядом окинул девушку и велел: – Иди в ванную и приведи себя в порядок, я отвезу тебя домой.
Марта все такими же дрожащими руками залезла в сумочку (злополучный пакет с блузкой все же был утерян) и достала упаковку влажных салфеток. С трудом раскрыв ее, она вытащила одну из салфеток и, протянув руку к бледной щеке брюнета, попыталась стереть с нее засохшую кровь Михи. Молодой человек замер. Его черные тонкие ресницы дернулись.
– Я сказал себя, а не меня.
– Я испугалась, что с тобой что-то случилось, – прошептала Марта. – Извини, – неожиданно попросила она прощения непонятно за что, и на ее щеках появились слезы. Девушка смущенно отвернулась.
Море стало медленно вытекать из-под двух прозрачных преград, доставив Саше не самые лучшие мгновения жизни. Он ненавидел женские истерики – Ника все же была мастерицей на них и раньше могла устроить самые настоящие представления, сейчас, правда, угомонилась, повзрослев, но все равно умело тянула из Саши жилы в необходимых случаях. Правда, он сам позволял ей делать это. С другими же женщинами Дионов управлялся довольно грубо.
Саша растерялся. Черноволосый и не думал, что слезы девчонки выбьют его из колеи, и хоть внешне он оставался таким же спокойным, уверенным, внутри у него гремел военный марш, который играли ему его же нервы.
Он видел, как девчонка, отвернувшись, плачет, и, вздохнув, притянул ее к себе и обнял за плечи, не найдя лучшего решения проблемы. Марта сначала опешила, попыталась вырваться из его объятий, а затем притихла и с опаской положила руку молодому человеку на плечо. Цветок в ее солнечном сплетении мгновенно ожил и, протянув невидимые лепестки к Сашиной груди, ласково коснулся его кожи, посылая слабые электрические импульсы в самое сердце. Оно отворило на мгновение свои железные створки. Александру на пару секунд стало очень тепло и спокойно – а ведь там, около «Милсдаря», он, стыдно признаваться, тоже был напуган. Это реально страшно, когда по тебе, как по живой мишени, начинается стрельба. И если бы не Миха, кто знает, где сейчас бы он, Саша, был – в больнице или в морге. А не боятся ничего только психи – такие же повернутые, как Андрей Март.
– Не плачь, – сказал хозяин квартиры, чувствуя себя крайне некомфортно. – Что ты рыдаешь?
– Страшно, мне было страшно, – почти неслышно прошептала Марта, смелее и крепче обнимая парня. Он погладил ее по голове, мимолетом подумав, что волосы у сестренки шикарные, несмотря на то что они еще влажные после дождя, да и вообще обнимать ее, дрожащую, очень приятно. В такой ситуации начинаешь чувствовать себя сильным и способным защитить более слабое создание.
– И что они тебе что-нибудь сделают, тоже боялась, – чуть отстранилась от него девушка, не зная, чувствовать ли ей себя самой счастливой или самой несчастной. Она и не мечтала о таком, чтобы обнимать Сашу. А он…. Он сначала накричал на нее, сказал такие страшные и одновременно дурацкие вещи, а потом взял и обнял. Он что, совсем дурак?
– Ничего они мне не сделали. Прекрати реветь, – строго сказал ей черноволосый парень. Александр понимал, что чего-то не догоняет. Марта повела себя не так, как это предполагала его логика: она боялась не его, она испугалась за него. Ей что, все равно, кто он такой?
Дионов вдруг не сдержался и поцеловал девушку в лоб, а после поспешно отстранился, ушел куда-то и через минуту вернулся с бокалом, наполненным светло-коричневой жидкостью.
– Пей, – решительно велел он Марте и поднес бокал к ее обкусанным губам.
– Что это? – сквозь слезы взглянула она на него.
– Пей, – повторил он. – Просто пей.
Девушка сделала большой глоток и изумленно уставилась на Сашу, не в силах проглотить обжигающий нёбо и десны напиток.
– Глотай, – распорядился Александр, попытавшись не улыбнуться – такой забавной девчонка ему показалась в этот момент. Странно – вся злость пропала.
– Что это? – ловя ртом воздух, спросила Марта, сделав наконец глоток. Огненная жидкость поспешила раствориться в ее крови.
– Коньяк, – отозвался Александр. – Чтобы ты успокоилась. Еще глоток.
– Не хочу.
– Еще. Не упирайся. Считай это лекарством.
Марте пришлось подчиниться.
– Сейчас ты пойдешь в душ и приведешь себя в порядок, поняла? – Брюнет кивнул на разодранную коленку Марты, на которой кровь и грязь причудливо смешались между собой, и добавил как ни в чем не бывало: – А после мы договорим. И ради Бога, перестань плакать. Я терпеть не могу слезы.
Марта, шмыгнув носом, кивнула и разрешила проводить себя в ванную комнату. Она действительно начала успокаиваться после всего случившегося.
Выйдя из душа в более-менее человеческом виде, девушка была препровождена на кухню: большую, светлую, почти стерильно чистую и наверняка редко посещаемую хозяином. Саша второй раз в жизни приготовил для нее ужин. Правда, на этот раз легкий, больше похожий на завтрак, – какие-то мудреные гренки с брынзой и творогом. У Марты, правда, кусок в горло не лез, и она, обхватив кружку с зеленым чаем обеими руками, пила лишь его, под удивленный взгляд Александра, добавив молока. Сам он привык пить лишь очень крепкий кофе. Зато оба они игнорировали сахар в отличие от сладкоежки Ники, которая клала его и в чай, и в кофе даже тогда, когда запивала ими что-нибудь сладкое.
