Поэтому ответ рыжего бородача прозвучал неожиданно не только для служанки, но и для всех остальных тоже.
— Нет, — спокойно сказал Леонид. — У меня появились здесь неотложные дела. Теперь Эпифоклу самому придется меня подождать.
— Да гарпии всех раздери в клочья! — не выдержала Диодора. — Никак вам тут всем словно медом намазано! Да вы все…
— Алкей правильно говорит, мама, — с осуждением посмотрела на старую служанку Клеида — она хоть и любила старушку, но все же никогда не воспринимала ее всерьез. — Слишком много свободы — это тоже неправильно.
— Диодора! — строго сказала Сапфо, непривычно повышая голос. — Это мои гости, Диодора. Выйди за дверь, если будет нужно, тебя позовут.
— Дела? — переспросил Алкей, обращаясь к Леониду, которому все еще никак не мог до конца простить вчерашней охоты. — Должно быть, ты здесь истребил еще не всех кабанов и волков?
— Я хочу купить в Митилене дом, — спокойно сказал Леонид. — Мы с Филистиной решили пожениться, и нам нужен хороший дом.
«Как с Филистиной?», «Как — пожениться?», «Неужто?» — тихо прошелестело в комнате на разные голоса.
— И Филистина… согласна? — с запинкой уточнила Дидамия, для которой эта новость тоже оказалась полнейшей неожиданностью.
— Да, согласна. Между нами это дело уже решенное, — спокойно и даже несколько грозно сказал Леонид. — И никто не сможет помешать свадьбе, лучше даже не пытаться.
И проговорив это, Леонид тоже покинул трапезную, потому что боялся из суеверия слишком много говорить на такую важную для него тему и решив про себя, что сейчас ему просто нужно как можно скорее действовать, пока Филистина не передумала и не произошло еще каких-либо неожиданных событий.
Прежде всего, Леонид обдумывал, как ему следует повести себя с Митридатом — как ни крути, но этот человек, не из последних в Митилене, считал Филистину своей собственностью, любимой гетерой, и может не захотеть с ней легко расстаться.
Разумеется, самый простой и безотказный способ — заплатить Митридату откуп, и деньги на это у морехода были.
Леонид хорошо знал и слишком часто наблюдал расчетливость и жадность многих торговцев, которые порой умудрялись у варваров обменивать небольшую амфору с вином на трех взрослых рабов, да и то еще потом требовали себе какой-нибудь надбавки.
Но вдруг Митридат был исключением из общего числа?
Но, с другой стороны, Леонид также опасался, как бы не оскорбить подобной сделкой чувств слишком ранимой и чувствительной Филистины, которая может решить, что ее перепродают из рук в руки, словно последнюю рабыню.
Леонид понимал, что в таком щекотливом деле никто не сможет помочь ему лучше, чем Алкей, хотя поэт и относился к нему без особой приязни.
И все же Леонид сомневался лишь мгновение, и когда Алкей вышел из дома на поиски Фаона, Леонид тут же окликнул его за углом и завел разговор о Митридате и о покупке дома.
Как ни сдержанно относился Алкей к Леониду (нет, этот рыжий, грубоватый бородач навряд ли когда-нибудь сделается его другом и постоянным сотрапезником!), а все же мужская солидарность взяла верх над возникшей антипатией.
— Ты же знаешь, Алкей, мой дом — это моя триера, — слегка набычившись, пояснил Леонид поэту. — Но так не должно быть всегда. А ты — человек, который понимает толк в красоте, и наверняка лучше меня знаешь, какой нужен дом для женщины, чтобы она чувствовала себя в нем счастливой.
— Не сомневайся, дружище. — Покровительственно похлопал Алкей мореплавателя по плечу, показавшемуся ему каменным. — Я не позднее как сегодня вечером буду встречаться с человеком, который торгует лучшими домами в Митилене, и даже постараюсь уговорить его не заламывать слишком высокой цены для своих. А с Митридатом я тоже знаю, как найти общий язык.
Признаться, Алкей обожал, когда его о чем-нибудь просили, тем самым как бы подчеркивая его могущество, и в такие моменты поэт сразу же делался невероятно добр и любезен.
— Для своих? — хмуро переспросил Леонид, который вовсе не собирался ни с кем делить Филистину.
— Для подруги моей Сапфо, — пояснил Алкей. — Или ты считаешь, что я пока не имею права называть Сапфо своей? Уверяю тебя, это всего лишь дело времени, Леонид. И даже не исключаю, что мы справим вместе сразу две свадьбы. И тогда будет веселее, чем даже этой ночью!
И несмотря на неприятности сегодняшнего утра, Алкей вдруг рассмеялся от предчувствия, сколько приятностей ждет его вскоре впереди.
А Сапфо с дочерью наконец-то остались наедине и могли спокойно продолжить разговор.
Правда, теперь Сапфо подавленно молчала, не в силах сразу охватить столько внезапных событий — сегодняшний, скорый отъезд Фаона, свадьбу Филистины… — и при этом вид у нее был такой несчастный и встревоженный, что Клеида не выдержала и погладила мать по плечу.
— Невозможно понять, что здесь происходит, мама, — сказала она. — Одни уезжают, другие — появляются и женятся. У меня даже голова закружилась.
Сапфо только молча улыбнулась дочери, но улыбка у нее получилась какой-то жалкой, невеселой.
— Ты чем-то расстроена, Сапфо? — спросила Клеида, которой нравилось называть мать по имени, словно та действительно была ее подругой. — Тебя так расстроило сообщение о замужестве Филистины?
— Да… наверное… — неуверенно ответила дочери Сапфо.
Не могла же она сказать Клеиде, что гораздо сильнее огорчена известием, что, оказывается, Фаон должен уехать уже сегодня, а также неуместной в данном случае услужливостью и расторопностью Алкея, который сам разузнал и договорился насчет подходящего судна, направляющегося в Афины.
— Но мне это не понятно, Сапфо, — проговорила Клеида. — Я давно хочу спросить тебя, мама, ведь о твоей школе говорят столько разного и непонятного. Скажи мне сама, какая главная цель обучения девушек в твоей школе? Разве не та, чтобы как следует подготовить их к замужеству, сделать женщин настоящим украшением домашнего очага и научить хорошо воспитывать своих будущих детей?
— Да, ты говоришь правильно, Клеида, — очнулась от печальных раздумий Сапфо. — Именно это является самой главной нашей задачей. Девушки, которые собрались выйти замуж, должны понимать, что они приходят в дом мужа не как служанки и вовсе не как приложение с деньгами, вроде того мешка, что повсюду таскает с собой Эпифокл, а свободными людьми, которые к тому же знают секрет, как сделать повседневную жизнь настоящим праздником.
— Но почему же ты тогда опечалилась. Сапфо, услышав про Филистину? — продолжала допытываться Клеида. — Ведь она уже не маленькая и, как мне кажется, готова к замужеству больше, чем все твои ученицы вместе взятые. Разве не так? Или ты так боишься потерять хорошую наставницу, что не желаешь ей личного счастья?
