Она смотрела на него и не могла наглядеться – она буквально пожирала его глазами, ноздри ее трепетали, стараясь уловить и запомнить его запах.
Она поняла, что пропала. Все, влюбилась. Захарченко, совместные планы – все стало настолько неважным, каким-то посторонним… Вот это мужчина! Ради такого можно и умереть.
Наступал год переломный.
Глава двадцать первая. Ленинск, наши дни
Шувалова сидела за столом в своем кабинете и ждала, когда конвойный доставит ей из СИЗО задержанного Андрея Моргана. Она подготовила список вопросов, разложила по порядку заключения экспертов. Взгляд в зеркало вызвал одобрительный кивок – выглядит она строго, уверенно и непреклонно.
Ввели Моргана. Она сразу поняла по его встрепанному виду, что ночь он провел непростую. Лицо его было землисто-серого цвета, помятое, несвежее. Расстегнутый ворот рубашки, брюки, в которых он явно спал и дыхание с перегарным выхлопом, наполнившим все небольшое помещение, как только он вошел.
– Присаживайтесь, Андрей Владимирович, – Шувалова указала на стул, стоявший напротив ее стола. Морган осторожно, с опаской присел на краешек. – Наручники снимите, – конвойный выполнил ее просьбу и вышел в коридор.
– Почему меня арестовали? – дребезжащим голосом заговорил Морган, не дожидаясь вопросов следователя.
– Вы подозреваетесь в умышленном убийстве гражданки Морган Марины Борисовны, одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения, уроженки города Мыскина Кемеровской области, – она официальным сухим тоном произнесла эту фразу и увидела, как его глаза стали большими, навыкате, будто у больного Базедовой болезнью. Он весь сгорбился, скукожился под ее взглядом и стал гораздо старше своих сорока трех.
– Это все неправда, я ни в чем не виноват, – он повторял каждое слово по нескольку раз, с каждым разом говоря все тише и тише.
– Для начала ознакомьтесь с уголовным делом, прочитайте, просмотрите все внимательно, а потом мы с вами обсудим кое-какие моменты, – она протянула ему папку с делом. Он дрожащими руками взял бумаги, осторожно раскрыл картонную папку. На него смотрела с фотографии Марина, его Марина – та женщина, которую он долгое время обожал, на которую готов был молиться. Та самая, которая спокойно, не обременяя свою совесть, предала его при первой же возможности.
– Я не могу, не могу, – вдруг зарыдал он. Плечи его затряслись, слезы полились ручьем по неумытому лицу. Он размазывал их руками, вытирал рукавом рубахи, но их становилось все больше и больше. – Я не могу сейчас говорить, я не готов к этому разговору. Я ничего не буду читать, я ничего не буду подписывать! Вы оказываете на меня давление! Вы пытаетесь сфа… сфаль… цировать дело, обвинить невиновного человека в том, чего он не совершал. И еще. Мне нужен адвокат, я имею право на адвоката! Дайте мне адвоката! Без адвоката я не буду с вами разговаривать!
На крики из коридора примчался конвойный.
– У нас все в порядке, – Шувалова махнула рукой. – Андрей Владимирович, у вас есть адвокат, который будет представлять ваши интересы, или вас устроит дежурный?
– Я прошу вас позвонить моей маме в Междугорск, у нее есть хороший адвокат – он вел наши наследственные дела, может, возьмется и за это или посоветует кого. Я не доверяю вашим дежурным. Прошу отложить ваш допрос до того, как я переговорю с адвокатом. Я ведь имею на это право?
– Что ж, время у нас еще есть. Конвой, уведите задержанного, – она откинулась на спинку стула и начала методично стучать ручкой по полированной поверхности стола, как у нее часто случалось, когда рушились какие-то планы.
День пройдет так, как начнется, эту примету Галина Викторовна усвоила едва ли не из детства. Если с утра все ладится, ровно движется, то и весь день будет на подъеме и закончится ровно, тихо и мирно, ну а если уж все с самого утра пошло вразброд, то и не жди ничего хорошего до поздней ночи – будет беготня, суета, маета и, в конце концов, никакого результата. У нее сегодня явно намечался денек второго типа. Во второй половине дня у нее два судебных заседания, еще два дела она сегодня направляет в суд, еще два готовилась передать начальству на проверку, а теперь вот получается, что одно, Моргановское, полежит пока в сейфе. Слишком уж все пошло сразу ровно и хорошо, чтобы так просто завершиться.
Она несколько раз набирала номер Валентины Тихоновны Морган, но так и не смогла до нее дозвониться – как любит говорить ее дочь, «абонент – не абонент». Что ж, позже надо набрать ее еще, а если не получится, то придется пока Андрею Владимировичу довольствоваться так им нелюбимым дежурным адвокатом.
Сейчас два важных дела: первое – выпить кофе в кафешке по соседству и второе – сдать начальству законченное дело для проверки. Именно в таком порядке, иначе она совсем расклеится.
Галина Викторовна вышла из кабинета, спустилась на два лестничных пролета и пошла через дежурную часть к выходу. У окошка дежурного громко спорила немолодая женщина. Стоявшая рядом с ней женщина помоложе, элегантно и броско одетая, старалась уговорить свою спутницу, успокоить, но ничего не помогало. Шувалова подошла ближе.
– Что здесь у вас, Дмитрий Сергеевич? – дежурный перевел взгляд с собеседницы на нее.
– Галина Викторовна, вы как раз вовремя. Здесь вот гражданочка пришла, говорит, что по делу Моргана – ну, того, что вы ведете. Она, вроде как, мать его и вот адвокат.
– Виктория Викторовна Аршаева, адвокат, буду представлять интересы гражданки Морган Валентины Тихоновны.
– Простите, вы сказали Валентины Тихоновны? – удивилась Шувалова. – Но у нас под следствием находится Морган Андрей Владимирович. Вы, кажется, что-то перепутали.
– Это вы меня простите, – Аршаева слегка усмехнулась красиво очерченным ртом, – моя профессия не позволяет мне допускать подобные ошибки – как саперу, знаете ли. Я представляю интересы именно Валентины Тихоновны. Вот мой доверитель, – молчавшая до последнего момента пожилая женщина подошла поближе, и Шувалова узнала в ней мать своего «подопечного» и свекровь покойной Марины Морган.
Женщина была одета строго и со вкусом, что совсем не вязалось со словами, которые она произнесла твердым и спокойным голосом:
– Я приехала, чтобы дать признательные показания. Это я убила свою невестку Марину Морган. Прошу оформить мне явку с повинной и отпустить моего сына. Он ни в чем не виноват.
– Вы? – Шувалова испытала шок. Эта хрупкая женщина, по словам родственников, больная и выпивающая, которая, казалось, ни во что никогда не вмешивалась и старалась как можно меньше лезть людям в глаза – убийца? В это невозможно было поверить. Тем не менее, работа есть работа. – Прошу вас, пройдемте в мой рабочий кабинет – там и поговорим обо всем, – кофе и поход к начальству откладывается
