— Верно, — спокойно сказала она. — Никаких обязательств, кроме вашего молчания в будущем.
— А как же Энджи Тайри? — спросил Гейб. — Как она вписывается в вашу историю? Ее здесь почему-то нет.
Тори почувствовала себя ужасно, потому что даже не вспомнила об Энджи. Они так и не стали друзьями, но она была единственным выжившим членом команды «Антуанетты», которого не пригласили на встречу.
Джош шагнул к столику, и Тори заметила, что в его глазах появился стеклянный блеск от викодина, который ему давал корабельный врач.
— Энджи будет предоставлен такой же выбор, который предложила вам доктор Будро, но мы не хотим, чтобы она отправлялась с нами на остров. Прошлой ночью у нее был тяжелый нервный срыв, и я не уверен, что она полностью пришла в себя. Она станет обузой для нас.
Гейб откинулся на спинку стула и положил ноги в ботинках на столик, по-прежнему держа скрещенные руки на груди. И хотя капитан «Антуанетты» обращался к доктору Будро, он не спускал глаз с агента Теркотта.
— Значит, Энджи предложено выбирать между тюрьмой и молчанием, а нам — между тюрьмой и самоубийством?
На его лбу выступили глубокие морщины, и Тори подумала, что капитан сильно постарел за последние сутки.
— Вы покинете остров до наступления ночи, — сказала Алена с нетерпением, которое едва контролировала.
— Это вы так считаете, — ответил Гейб и покачал головой. — Но есть только один способ гарантировать нам жизнь — вообще туда не возвращаться. Я видел мерзких тварей вблизи и останусь здесь, большое вам спасибо.
Тори обернулась к нему:
— Гейб, они посадят тебя в тюрьму. А так ты получишь шанс…
Выражение лица капитана Рио заставило Тори смолкнуть. Ей стало больно от его горя. Он всегда оставался хорошим человеком, вовлеченным против собственной воли в контрабандистскую деятельность из-за брата, который так ужасно отблагодарил его. И теперь Гейб платил за свои преступления угрызениями совести куда более страшными, чем любая тюрьма.
— А какое мне дело? — спросил он, и вокруг его глаз легли морщины страдания. — Что может отнять у меня тюрьма? Я и так лишился всего.
— Я сейчас заплачу! — вмешался Теркотт.
Он шагнул к столику, но Надау и Мак встали у него на пути. Теркотт закатил глаза, демонстрируя презрение.
Теперь все смотрели на Тори.
— А вы, мисс Остин? — спросила доктор Будро.
Она почувствовала себя виноватой, потому что не находила в себе сил ответить отказом. В отличие от Гейба ей было что терять. Речь шла о будущем, свободе и надеждах. Дважды ей удалось уцелеть, и она решила, что постарается не упустить свой шанс.
— Я с вами, — сказала она, переводя взгляд с Алены на Джоша и Восс.
Доктор Будро протянула ей руку и удовлетворенно кивнула:
— Благодарю вас, Тори. Вы не пожалеете.
Впрочем, слова Алены не произвели на Тори впечатления. Когда она повернулась к Гейбу, он опустил глаза, то ли досадуя на нее, то ли окончательно погружаясь в свое горе. Весь его внутренний мир рухнул, но она ликовала, что осталась в живых. И если она уже начала сожалеть о своем решении, какое это имело значение? Если она выживет, то сможет снова смотреть в будущее.
И все же мысль о возвращении на остров с его пещерами, заполненными костями, вызывала у Тори ужас.
— Давайте поспешим, пока мужество мне не изменило.
Все встали и двинулись к двери. Мак сопровождал Гейба, которого снова должны были запереть в каюте. Доктор Будро, Джош и Восс окружили Тори, поспешно вывели ее из помещения и зашагали по коридору, словно боялись, что она передумает.
— Ну, Тори, ты когда-нибудь летала на вертолете? — спросила доктор Будро.
69
Энджи сидела на краю койки и думала о пчелах.
Точнее, о том, что бывает, если ткнуть палкой в улей. Какого дьявола здесь нужно береговой охране, военным и доктору Будро? Энджи не понимала, почему они просто не могут поставить буйки на солидном расстоянии от острова и написать во всех лоциях: «ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА». Она знала, что в древние времена географы составляли карты, соответствующие их знаниям о мире, а на краю — в тех местах, где их сведения заканчивались, — писали: «ЗДЕСЬ ВОДЯТСЯ ДРАКОНЫ».
«По сути, то же самое, — думала она. — Запретная зона. Коротко и ясно».
Такой план, с буйками и предупреждениями на картах, казался ей куда более осмысленным, чем возвращение на остров с любым оружием.
Конечно, обязательно найдутся придурки, в основном богатые бездельники или скептически настроенные рыбаки, которые проплывут мимо буйков и наплюют на предупреждение. Но ведь если их сожрут чудовища, они сами будут виноваты?
Одно Энджи знала твердо, и тут у нее не было ни малейших сомнений: никому не следует тыкать палкой в улей. Вот только они собирались сделать именно это.
Агент Пласки рассказал ей о предложении доктора Будро — свобода, если она согласится исчезнуть. Никакой тюрьмы, она сможет отправиться куда захочет. Ей заплатят достаточно денег, чтобы начать новую жизнь в Гондурасе, на Карибских островах, в Европе или в любом городе США, если она будет избегать штата Флорида и не станет входить в контакт с «Вискайей». И молчать о сиренах.
Пласки, как настоящий профессионал, старающийся вести себя доброжелательно, не сумел быть убедительным, когда речь зашла о последней части, из чего Энджи сделала вывод, что правительство не слишком встревожено ее возможными рассказами о сиренах. Там не сомневались, что ей никто не поверит, и Энджи решила, что так и есть. Мысль об этом не особо пугала ее. Она хотела исчезнуть, все забыть, и надежда на совершенно новую жизнь радовала. Лишь одна идея привлекала ее больше, и Энджи удивилась, когда обнаружила эту правду о себе: ей хотелось вернуться домой.
Всю свою жизнь Энджи скиталась по свету. Но теперь дьявол оказался так близко, что постоянно что-то нашептывал ей на ухо, и Анджела Тайри не хотела умирать в тысячах миль от дома, где некому будет горевать о ее смерти.
Дом. Она думала о нем, сидя на койке, подобрав колени к груди и слегка раскачиваясь. Поза ее немного тревожила — так ведут себя безумцы. Впрочем, Энджи знала, что с ней все в порядке. К тому же никто не видел ее.
Когда направление ветра изменилось и он ворвался в иллюминатор, Энджи не сомневалась, что он принес запах блюд, которые готовила ее тетя Евгения. Энджи улыбнулась.
— Я сделаю то, что вы хотите, — сказала она Пласки. — Подпишу любые бумаги, дам нужные показания и все забуду, при одном условии. Сегодня вы должны увезти меня отсюда. Я хочу находиться на суше, в каком-нибудь цивилизованном месте еще до того, как сядет солнце.
Пласки тут же кивнул.
— Честно говоря, такое решение принято. У ФБР есть гражданский вертолет, который нам одолжили в Сен-Круа. Он доставил сюда доктора Будро и заберет вас через два, самое большее три часа.
Тогда Энджи пребывала в эйфории.
Теперь она не была уверена, что разговор с Пласки произошел на самом деле. И это больше, чем что-либо другое, заставило Энджи задуматься о том, как прошлая ночь перевернула весь ее мир. Доктор на борту «Кадьяка» дал ей что-то, но она не помнила, что именно. Ксанакс, наверное. Препарат, который помог подавить панику и успокоить дыхание. Сегодня утром она приняла еще одну таблетку и теперь пыталась понять: действительно ли ужас начал отступать, или это действие лекарства.
Нет, она ничего не имела против, просто считала, что должна быть в курсе.
Но более всего на свете она хотела знать, удастся ли ей уснуть следующей ночью, и если да, то какие сны ей приснятся. Энджи пришло в голову, что ей бы не помешала еще пара таблеток.
Продолжая тихонько раскачиваться, она сделала глубокий вдох. На лбу у нее появилась глубокая морщина — теперь пахло не стряпней тети Евгении, а чем-то горелым. Сначала она подумала, что это плод ее воображения, но запахи стали такими сильными, что все ее сомнения исчезли.
Что-то в самом деле горело.
После некоторых раздумий Энджи поднялась с койки и подошла к иллюминатору. «Антуанетта» все еще угрожающе высилась в сотне ярдов от корабля береговой охраны, справа от иллюминатора. Но Энджи не смотрела на жуткий брошенный контейнеровоз.
Горели затопленные корабли. Пламя с ревом поднималось над рыбацкими лодками, яхтами и небольшими грузовыми судами. Огонь с жадностью перескакивал с одного остова на другой и ярко вспыхивал, набрасываясь на новые жертвы. Парни из береговой охраны, а может, военные полили суденышки бензином или другой горючей смесью, и старое дерево, разбитое стекловолокно и почерневшую сталь окутывали клубы дыма. Паруса и сети, натянутые, как такелаж, испарялись, словно паутина, ослепительно алые щупальца вспыхивали и гасли.
Над горящими кораблями, укрытыми толстым дымным покрывалом, с ревом пролетел вертолет и завис над скоплением судов, которые еще не начали гореть. Дверца открылась, и оттуда высунулся какой-то человек, пристегнутый страховочными ремнями. Судя по всему, он что-то сбрасывал вниз, чтобы пожар разгорался сильнее. Парень из вертолета выстрелил парой сигнальных ракет, угодивших прямо в рыбацкую лодку — одна упала на палубу, другая в рулевую рубку, — пламя тут же взметнулось ввысь, и вертолет полетел дальше.
