– Да, боюсь.
– А вы не боитесь, – почти до крика повысил голос Глеб, – что он всех вас вышвырнет на улицу за то, что вы срываете важное задание, которое я должен осуществить по его приказу?!
Охранники переглянулись и затоптались.
– Ну, если ненадолго, – пробормотал один из них.
– И мы дверь запрем, – сказал второй. – Ты его на оружие проверил? – спросил он у безносого.
– Автомат забрал.
Второй охранник достал связку ключей. Первый наставил на дверь ствол «калаша». Когда она открылась, Глеб зашел внутрь.
Он ожидал, что в камере будет темно, но там горел свет, хоть и неяркий. На железном, прикрученном к полу топчане, поверх тонкого, набитого соломой матраса, сидел человек с перевязанной головой. При виде Глеба он вздрогнул и вжался спиной в стену. А Глебу и самому впору было куда-нибудь вжаться, настолько он был поражен тем, как похож Подземный Доктор на того безумного юношу – Вовку. Те же длинные, до плеч, прямые черные волосы, то же узкое бледное лицо, тонкие губы, темные, глубоко посаженные глаза, в которых застыл сейчас откровенный испуг вперемешку с удивлением. Впрочем, такое сходство было хоть и удивительным, но ожидаемым; Глеб слышал уже, как сильно Вовка похож на отца. Куда больше поразили мутанта руки Подземного Доктора. Точнее, даже не руки сами по себе, а то странное, возникшее у него убеждение, что он уже видел эти узкие ладони, эти тонкие, длинные пальцы… Именно эти, а не такие же! Но как, когда?.. Этого он вспомнить не мог, как ни силился. Да этого и не могло быть в принципе, ведь с этим человеком он точно никогда не встречался; такую встречу забыть было бы невозможно.
– Так вот ты какой, – вывел его из оторопи негромкий, но четко прозвучавший словно внутри самой головы голос.
Подземный Доктор уже оправился от изумления. В его темных глазах больше не было страха. Зато Глеб увидел в них целый букет несовместимых, казалось бы, чувств: любопытства и отрицания, обожания и неприятия, нежности и брезгливости, но самым мощным, загоняющим всё остальное в бледную тень, было чувство глубокой тоски.
– Да, такой, – разлепил наконец губы мутант. – Не ожидали?
– Увидеть здесь – не ожидал. Признаться, и выглядишь ты более… эффектно, чем я был наслышан.
– Уж какой есть.
– Кто я такой, тебе тоже, полагаю, известно? – с некоторым напряжением спросил Доктор.
– Зачем бы я тогда пришел, если бы не знал? Но давайте не будем терять времени понапрасну, его и так нет. Нужно срочно придумать, как вам отсюда выбраться.
Глаза Подземного Доктора снова вспыхнули изумлением, однако он справился с чувствами быстрее, чем в первый раз.
– Ты умеешь удивлять, – коротко мотнул он головой. – Зачем я тебе?
– За тем же, зачем вам нужен я. Я хочу, чтобы вы сделали ту самую операцию.
Подземный Доктор вскочил на ноги. На сей раз слова Глеба произвели даже бо́льший эффект, чем его появление. Буря чувств, мечущихся в глазах мужчины, теперь уже не поддавалась распознаванию. Он сделал к Глебу неуверенный шаг – казалось, ноги перестали ему подчиняться. Руки, которые он, будто слепой, вытянул перед собой, заметно тряслись.
– Ты… знаешь?.. Откуда?.. Кто?.. Это же… только я… – невнятно и сбивчиво, будто в стельку пьяный, заговорил он.
– Может, я и не знаю всего, – слегка ошарашенный подобной реакцией Доктора, сказал Глеб, – но я догадался о главном: вы хотите пересадить мой мозг вашему слабоумному сыну.
– Он не… слабоумный, – сглотнул Подземный Доктор и, сделав шаг назад, рухнул на топчан.
– Ну как же? – заморгал Глеб. – Я его видел, разговаривал с ним. Простите, ведь он двух слов связать не может. В его-то возрасте!
– Потому что я специально его ничему не учил, не развивал его… Донор не должен быть личностью… Постой! – Доктор снова вскочил. – Ты сказал, что видел его! Где? Когда?
– Минут сорок назад. В ваших подземельях. Мы нашли его и привезли.
– Мы? Кто это – «мы»?..
И Глеб решил рассказать всё. Рано или поздно это так или иначе пришлось бы сделать, а разговор в режиме «вопрос-ответ» отнимал слишком много драгоценного времени. Рассказал он еще и о том, каким образом догадался о намерениях доктора. А после того, как он замолчал, в камере повисло вязкое тревожное молчание. Прервал тишину Подземный Доктор.
– Ты очень умный, Глеб, – с восторгом и снова всё с той же непонятной тоской посмотрел он на мутанта. – Но, кроме состояния донора, ты не понял еще кое-чего. Самого главного. Неужели Машечка не рассказала тебе об этом?
– К-кто? – почувствовал внезапную дурноту Глеб.
– Маш… Святая. Твоя мама.
– Что она должна была мне рассказать? – объятый подступающим ужасом, стал пятиться к двери мутант. – Почему вы ее так назвали?!
В памяти, четко, будто он видел это сейчас на самом деле, вновь, как тогда, в землянке «Бабы-Яги», возник зеленый дебаркадер с надписью: «Великий Устюг». К нему подходил теплоход. Та самая «Москва», чей обгоревший остов лежал сейчас на берегу возле деревни Слободка. Но в видении Глеба теплоход не имел с уродливой «галерой» ничего общего, ослепляя его праздничной белизной и наполняя сердце радостью от скорой встречи с любимой. Но нет же, нет, это была не его радость, не его сердце!.. И не его руки с тонкими, длинными пальцами в страстном волнении сжимали букет – красные, с белыми прожилками тюльпаны… «Машечка!» – так он позвал тогда свою любимую. Тот, чьи пальцы видел сейчас перед собой Глеб наяву.
– Потому что я любил ее, – хрипло ответил Доктор. – Потому что люблю…
Глеб опустился на пол – ноги больше его не держали.
– Вы – мой отец? – спросил он о том, что и так уже знал.
– Да… – тяжело, будто задыхаясь, просипел Подземный Доктор. Его темные глаза бегали, не зная, за что зацепиться, лишь бы не встретиться со взглядом Глеба. – Но ты, наверное, не поймешь… И я не знаю, как объяснить…
– А вы попробуйте, – встал мутант на ноги. – Я только с виду – большая обезьяна, а соображать умею.
– Не надо!.. Не надо, Глеб. Мне и так тяжело.
– Не надо – что?
Изумление быстро уступало место другим чувствам. Внутри горячим комом стали разгораться обида и злость. И даже не столько на Док… на отца, сколько на скрывавшую от него правду мать. Глеб понимал, что злиться нельзя, что это может кончиться бедой, но подавить в себе начинающийся пожар было выше его сил. Да-да, он впервые ощутил, что злость вызвала не внешнее пламя, а внутренний огонь. Пусть не реальный, но от этого не менее жгучий. И всё же он был почти уверен, что недолго и до пожара реального.
– Не надо так себя… называть… – между тем пытался подобрать «правильные» слова отец. – И я, конечно, всё расскажу, вот только боюсь, что ты…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
