Анника сидела молча, изо всех сил напрягая память. Юлия что-то уже говорила об исчезновении отчима Давида.
– Давид никогда не рассказывал, что случилось с его отчимом?
Юлия достала три тарелки, стаканы и столовые приборы.
– Думаю, что Давид так полностью от этого удара и не оправился. Они с отчимом были очень близки. Своего родного отца он не знал, и Торстен был для него очень важен. – Она вдруг застыла. – Это было зимой. До того как Давид побывал в высшей школе полиции.
Анника взяла стопку тарелок и расставила их на столе.
– Когда вы жили в Эстепоне, Давид мог съездить в Марокко на поиски Торстена?
Юлия удивленно посмотрела на Аннику:
– Нет, тогда уже прошло бог знает сколько лет. Нет, не думаю.
Микроволновая печь трижды пропищала, молоко согрелось, а масло расплавилось. Юлия принялась размешивать смесь.
– Александр, иди есть!
Мальчик тотчас явился из своей комнаты и подошел к Аннике.
– Ты заняла мое место, – сказал он.
Голос его стал грубее с тех пор, как Анника в последний раз слышала его в лесу.
– Ты сядешь здесь, Александр, – сказала Юлия и показала на застеленный стул возле торца стола.
Лицо мальчика исказилось гримасой, а из горла вырвался недовольный рык. Он бросился на пол и принялся извиваться, дико кричать и биться ногами об пол. Анника осторожно отошла назад. Юлия не выказала ни удивления, ни отчаяния. Она склонилась к мальчику, взяла его на руки и принялась ласково убаюкивать.
– Сегодня тебе придется посидеть здесь, – сказала она и посадила ребенка на стул.
Он враждебно посмотрел на Аннику, но потом схватил нож, вилку и с аппетитом набросился на пирожки.
– Кетчуп? – спросил он с набитым ртом.
– Сегодня у нас нет кетчупа, – ответила Юлия.
Анника молча ела порошковое пюре и полуфабрикат пирожков. Конечно, ее сын был бы тоже недоволен в такой ситуации, но он не видел, как убивали его отца.
– Можно я пойду к себе? – спросил он, покончив с едой.
– Скажи «спасибо» и убери за собой посуду.
– Спасибо, – сказал мальчик, слез со стула, взял со стола стакан, тарелку, нож, вилку и положил все это в мойку.
Потом он, не оглянувшись, вышел с кухни в свою комнату и закрыл за собой дверь.
– Мне помогают семь лет службы в полиции, – сказала Юлия и вымученно улыбнулась. – Кофе?
Анника посмотрела на часы.
– Мне пора идти, – сказала она. – Ты сейчас общаешься со свекровью?
Юлия налила воды в кофеварку и поставила на стол жестяную банку с кофе.
– Не больше, чем обычно, – ответила она. – Мы ездили к ней перед праздником, но она только ходит кругами и ищет Давида. Это становится странным, поэтому мы пока не будем туда ездить.
– В каком доме престарелых она живет?
– В Рамсмуре.
– Где это?
– В Накке. Это недалеко, но машины у нас нет, а ездить общественным транспортом туда тяжело. Поэтому еще мы нечасто ее навещаем.
– Ты не возражаешь, если ее навещу я? – спросила Анника.
Юлия вскинула голову:
– Зачем тебе это надо?
Анника решила ответить честно.
– Помнишь, я спрашивала тебя, не знаешь ли ты женщину по имени Вероника Сёдерстрём или Вероника Паульсон?
Юлия задумалась, но потом кивнула:
– Это жена знаменитого хоккеиста.
Юлия засыпала кофе в фильтр и включила кофеварку.
– У меня есть причины думать, что Давид знал ее в детстве, – сказала Анника. – Ты никогда не говорила об этом с Ниной?
Юлия удивленно покачала головой:
– Зачем мне было с ней об этом говорить?
– Нина как-то рассказала мне, что они росли вместе – Давид, Филипп Андерссон, Ивонна Нордин и Вероника Паульсон.
Юлия вздрогнула при упоминании имени Ивонны.
– Мы как-то уже говорили, что эти дети жили как братья и сестры. Значит, их родители хорошо знали друг друга, или, по крайней мере, их матери. Ты ничего не слышала о женщине по имени Астрид Паульсон?
Юлия поправила фильтр.
– Она была одной из жертв убийства в Испании этой зимой?
– Да, – подтвердила Анника. – Это была мать Вероники Сёдерстрём. Ты не слышала это имя в какой-то другой связи?
Юлия покачала головой.
– Астрид Паульсон, мать Нины и твоя свекровь Ханнелора были хорошо знакомы.
– В самом деле?
– Мать Нины, Ивонны и Филиппа звали Сив. Ты ее знала или нет?
Юлия поставила на стол две кружки.
– Она умерла как раз на другой день после того, как мы поженились. У Сив был небольшой грех. Она была законченной алкоголичкой. Ты пьешь черный кофе?
– Да, черный. Настоящего отца Давида звали Клас Линдхольм. Что произошло с ним?
– Его родители развелись, когда Давиду не исполнилось и года, – сказала она и села за стол. – Он уехал, куда, я не знаю. С тех пор они не общались. Он умер несколько лет назад, но Давид даже не поехал на похороны.
– Ты не знаешь, у него была потом другая семья?
– Давид унаследовал от него старый «сааб» и летний домик под Крамфорсом. Он оказался единственным наследником.
– Клас не ездил в Марокко?
Юлия удивленно вскинула брови.
Анника слегка покраснела.
– Я слышала об одном человеке по фамилии Линдхольм. Этот человек живет в Марокко, и я интересуюсь, не родственник ли он Давиду…
– Едва ли, – усомнилась Юлия. – Линдхольм – это очень распространенная фамилия. У нас в подъезде живет еще один Линдхольм. Нашу почту постоянно путают.
– Мама?
– Да, дружок, что случилось?
– Моя летающая тарелка готова.
Юлия просияла:
– Это же здорово. Мы сейчас посмотрим. Ты посмотришь, Анника?
– Если разрешит Александр.
Мальчик кивнул.
Они вошли в детскую, расположенную рядом со спальней Юлии.
Половина комнаты была завалена огромными листами бумаги, обрезками фанеры и кусками дерева. Некоторые детали лежали горизонтально, другие возвышались до потолка.
Юлия восторженно хлопнула в ладоши.
– Это фантастика! – воскликнула она. – На этой штуке можно долететь до Луны.
Мальчик серьезно посмотрел на мать:
– Мне надо улететь выше, к звездам.
– Что ты будешь там делать? – спросила Анника.
Мальчик взглянул на нее с безмерным удивлением.
– Это же понятно, – сказал он. – Я хочу полететь к папе.
Анника взяла машину на стоянке в Шеппсброне. Добавился еще один лишний час, и ей пришлось уплатить пятьсот крон. Она поставила на пол сумку, позвонила в справочную и попросила дать ей адрес и указать дорогу до дома престарелых в Накке.
Ее преследовал мрачный взгляд Александра.
Она тряхнула головой и включила зажигание.
Она медленно доехала к Слуссену, а потом свернула на Стадсгордследен. Машины еле двигались, словно струя густого сиропа. Дождь кончился, но на дороге лежала слякоть, и приходилось то и дело включать «дворники».
Значит, есть шестнадцатилетняя девочка по имени Амира Линдхольм. Она живет в Марокко, на ферме недалеко от Асилаха.
Торстен Эрнстен, отчим Давида Линдхольма, пропал в Марокко.
Когда Анника проезжала Скурусюндет, ей показалось, что на небо на востоке немного просветлело.
По шоссе она поехала в сторону Густавсберга.
Где она слышала слово «Асилах»?
Кто мог его произнести?
В памяти всплыл голос Никласа Линде.
Он о чем-то ей рассказывал, а она записывала, но это слово не имело отношения к теме статьи, но что же он сказал?
«Поставки по морю осуществляются через два маленьких порта – Надор и Асилах, в феврале и марте».
Они говорили о конопле, которую выращивали для производства гашиша марокканские крестьяне. Они с Линде тогда сидели в баре Дворца конгрессов в Малаге, и Линде под столом прижимался ногой к ее бедру.
Задумавшись, она пропустила нужный съезд.
Она развернулась, поехала назад, съехала в нужном месте и направилась в Рамсмуру.
Старое приземистое здание с плоской крышей было подновлено в девяностых годах и выкрашено в лазорево-синий цвет. Новые вставки совершенно не гармонировали со старой архитектурой – ни окна, ни двери. Вокруг уродливого дома шелестели на ветру березы.
Анника поставила машину на гостевой парковке и вздохнула. Она слишком редко водит машину, независимо от того, что думал завхоз Туре, и каждый раз, садясь за руль, испытывала жуткий дискомфорт.
Она заперла машину и направилась к входу, когда ожил мобильный телефон.
Звонила Берит Хамрин.
– Прошу прощения, – сказала она. – Так уж получилось, что тебе пришлось взять на себя эту пресс-конференцию.
– Какую пресс-конференцию? – спросила Анника и только после этого вспомнила о Филиппе Андерссоне.
– Я была у зубного утром, в противном случае туда поехала бы я. Он что-нибудь сказал?
– Ни звука, – ответила Анника и вспомнила, как он погрозил ей указательным пальцем.
– Ты знаешь, что я не верю в его невиновность?
Анника не ответила, продолжая идти к зданию.
– Ты где? – спросила Берит.
– Хочу навестить одну старую, выжившую из ума женщину. Она немецкая еврейка и приехала сюда на белом автобусе после войны.
