свои «ереси» и «расколы», обусловленные и духовными поисками, и внешними (политическими, социальными, экономическими) причинами. Происходило, как, впрочем, и всегда в конфессиональной истории, размежевание богословских школ, церквей, религиозных групп. В то же время на протяжении всего столетия нарастало стремление к объединению, согласованию и «уподоблению» различных конфессий и даже нахождение неких общерелигиозных постулатов, способных выступать «точками опоры» в современном мире для верующих разных традиций. Наиболее ярким выражением данной тенденции стал Всемирный парламент религий, работавший в сентябре 1893 г. в Чикаго. Примечательно, что форум открылся в ходе Всемирной выставки — это лишний раз свидетельствует о связи процессов глобализации (в ее ранней стадии формирования мирового рынка) и религиозно-культурной интеграции.
Хотя институционально оформленный экуменизм является феноменом XX в., можно с уверенностью заключить, что на протяжении всего предшествующего столетия шло нарастание экуменических тенденций как внутри христианского мира, так и в контексте межрелигиозного диалога. Стремление к взаимопониманию и сближению различных духовных традиций находилось в полном соответствии с основным гуманитарным посылом эпохи — поиском «вселенского», универсального.
При этом идейная мотивация экуменических деклараций предельно широка: от прогрессистско-либеральной до жестко традиционалистской. Идеи, близкие к экуменическим, могли высказывать не только философы демократической и даже радикальной, революционной ориентации, но и крайне консервативные романтики (Жозеф де Местр) и «охранители» (К.Н. Леонтьев). Первые подчеркивали освобождающий, раскрепощающий пафос «христианства как такового», вне церковных различий; вторые мечтали о сотрудничестве всех живых религиозных сил в борьбе против либерального «духа времени». Вполне допустимо, таким образом, говорить об «экуменизме слева» и «экуменизме справа» — хотя существовали и проекты, не вписывающиеся в эту типологию (например, идея русского философа В.С. Соловьева (1854–1900) об эсхатологически ориентированном единении всех христиан под духовным водительством Римского Папы и светским покровительством российского императора).
Универсальность и неоднозначность экуменических тенденций состоит в том, что они проявляются на церковном и на «внецерковном» или даже «антицерковном» уровне. Параллельно с развитием канонически выдержанного диалога симпатизирующих друг другу Церквей (например, контактов православных со старокатоликами, англиканами) происходит создание филантропических, просветительских, мистико-философских объединений, порой весьма критически настроенных по отношению к традиционным сообществам (созданное под влиянием идей Е.Н. Блавацкой (1831–1891) Теософское общество, Нью-Йорк, 1875).
В нехристианском мире борьба за выявление общих для той или иной религии ценностей и вероучительных положений означала консолидацию представителей этой религии перед лицом вызовов эпохи — прежде всего, активной идейно-духовной экспансии Запада, воспринимаемой в контексте его империалистической и колониальной политики. На повестку дня ставится вопрос о консолидации конфессий, не имевших прежде четкой системы догматов и организационных структур, об утверждении канона священных писаний и т. п. Эти объединительные процессы порой носят реформаторский характер (создание индуистских объединений Брахмо-самадж, 1828; Арья-самадж, 1875) или же «вписываются» в традиционную деятельность духовенства (V Всебуддийский — тхеравадинский — собор в Мандалае в 1871 г.; движение за сближение школ шариатского права — мазхабов — в исламе), а порой и инициируются государством (появление «государственного синтоизма» в Японии).
Характерной чертой XIX в. является утверждение безусловного авторитета науки в западных и во многих незападных обществах. Усиление ценностной роли разума не могло не затронуть и религиозную сферу. К разуму, к логике, к научному мышлению, к просвещенной мысли апеллируют как критики, так и апологеты веры. Рациональная тенденция становится господствующей в протестантской теологии — лидирующем направлении христианской исследовательской мысли. Одним из следствий этого становятся такие проекты, как «библейская критика» и «поиски исторического Иисуса».
Богословская мысль активно осваивает достижения позитивистской науки. Если в Средневековье и раннее Новое время от провозглашаемых наукой принципов «отшатывались», а порой и агрессивно их отвергали, то в XIX в. стремились осмыслить результаты научных изысканий, согласовать их с истинами веры, вписать в общую религиозную картину мира (для чего требуется трансформация и расширение рамок последней). Даже «оборонительные» интеллектуальные стратегии (некоторые варианты креационизма) начинают активно использовать научную терминологию, категориальный аппарат.
Примером творчески продуктивного столкновения научного и религиозного мышления являются споры, развернувшиеся в XIX в. вокруг интерпретации данных о развитии биосферы. С представлением о неизменности животного мира земли было окончательно покончено благодаря открытиям французского естествоиспытателя, протестанта по вероисповеданию Жоржа Кювье (1769–1832) — основателя палеонтологии. Он доказывал, что ископаемые останки животных и растений — свидетельства древних геологических периодов, каждый из которых имел свою флору и фауну и заканчивался катастрофой планетарного масштаба, после которой новый органический мир возникал благодаря новому Божественному творческому акту. Переворот в биологии связан с именем британского натуралиста Чарльза Дарвина (1809–1882). Представленная им в 1858 г. теория происхождения видов путем естественного отбора была воспринята антиклерикально и либерально настроенной общественностью как атеистическая, не допускающая существования разумного Творца.
Между тем труд Дарвина «Происхождение видов» завершается пассажем, выдержанным в духе деизма (Творец первоначально вдохнул жизнь в одну или ограниченное число форм, а из этого развилось и продолжает развиваться изумительное многообразие живой природы); в конце жизни ученый перешел на агностические позиции. Немало христиан увидели в эволюционной теории не атеистический манифест, а подтверждение божественных мудрости и всемогущества. В XX в. о том, что теория эволюции не противоречит христианскому мировоззрению, размышляли и писали такие естествоиспытатели, как Пьер Тейяр де Шарден (1881–1955), Франсиско Айала (род. в 1934 г.) и др. Известный генетик, один из разработчиков синтетической теории эволюции Ф.Г. Добжанский (1900–1975) назвал эволюцию «методом творения».
Научное религиоведение
Важным фактором отношений науки и религии становится оформление религиоведения как самостоятельной сферы гуманитарного познания, как системы научных стратегий. В XIX в. формируются история религии (Макс Мюллер и др.), социология религии (Эмиль Дюркгейм, Макс Вебер), психология религии (Уильям Джеймс и др.). Впервые необходимым условием эффективного исследования признается комплексное, сопоставительное изучение религиозных феноменов («Кто знает одну религию — не знает ни одной», — утверждал Макс Мюллер). Этнологические и антропологические практики, отделяясь от традиционной миссионерской или чисто описательной этнографии, создают основу культурно-антропологического подхода в исследовании религии. Активно продвигается вперед текстология, научная герменевтика священных текстов.
Становление научного религиоведения проходило в русле теологической традиции (преимущественно протестантской), а первые религиоведческие центры возникали при теологических факультетах и семинариях. Так, Тюбингенская школа (признанным главой ее был Фердинанд Кристиан Баур, 1792–1860), впервые начавшая активно проводить историко-критическое исследование Библии, сформировалась в стенах евангелически-лютеранской семинарии при Тюбингенском университете. С системой и интеллектуальным стилем протестантского богословия связаны и последующие этапы развития научной библеистики и новозаветной критики: «поиск исторического Иисуса», «открытый» книгой Давида Штрауса (1808–1874) «Жизнь Иисуса, критически исследованная» (1835); деятельность «Школы истории религий», возникшей в Геттингене на рубеже 1880-1890-х годов.
В рассматриваемый период продолжали изменяться границы религиозных ареалов (как результат миссионерской деятельности, политической экспансии, социально-экономических и демографических трансформаций). Католические и протестантские миссионеры активно работали среди
