Тем временем наша бравая капитанша поднялась на мостик (пожалуй, это единственный термин, который я помнил из фильмов), включила двигатель и стала плавно выводить яхту на речной простор. Берег постепенно уменьшался, и я, стоя рядом с мажоркой, полной грудью вдыхал влажный воздух. Мне впервые за несколько часов стало спокойно. Никто не знает, кроме нас четверых, где мы теперь находимся. А это значит – никто не придет убивать. И ещё: у нас есть время подумать о том, как защищаться.
Я любовался Максим. Она крепко держала руль и уверенно вела яхту. Хотя нет, вспомнил ещё одно слово: не руль это, а штурвал. Эх, мажорке бы ещё фуражку, и получилась бы настоящая капитанша. Красивая, суровая даже. Умные глаза внимательно всматриваются в простор. Четкие линии губ, приподнятый подбородок, ровный носик. Волосы колышутся позади, распространяя вокруг едва ощутимый цветочный аромат.
Ну как в такую можно не влюбиться? Вот, опять я об этом чувстве подумал.
Подхожу к мажорке и встаю рядом.
– Куда мы, Максим?
– На большую воду.
– А здесь какая? Малая?
– Так говорят о широком открытом водном пространстве, – поучительно отвечает мажорка.
– Ты вроде как Суворовское, а не Нахимовское училище заканчивала. Откуда такие познания о кораблях? Ты что, плавала на них?
– О судах, Саша. Корабли – так говорят гражданские. Настоящий моряк скажет «судно», и не «плавал», а «ходил». Нет, не ходила так часто, как того хотелось бы. Но с Кириллом Андреевичем однажды была в небольшом путешествии по Черному морю. Ходили вдоль побережья Крыма.
– Ах, вот значит как, – говорю я. У меня очередной укол ревности и детская обида. Значит, как Максим с собой брать, так пожалуйста. А как меня, так «учись, Саша, учись», да? Хотя чего уж. Он ведь мне не отец. Понятно теперь.
– Не дуйся, что ты как маленький? – ласково говорит Максим. – Хочешь? – она кивает на штурвал.
– Порулить? – мгновенно забыв про свою обиду, спрашиваю я.
– Поуправлять, чудо ты сухопутное, – улыбается мажорка. Не дожидаясь ответа, она уступает мне место, но руки убирает лишь после того, как я свои кладу на штурвал. Он не больше автомобильного, справа панель управления со множеством рычагов и кнопок, я ничего не понимаю в этом.
– Куда рулить? – спрашиваю неловко.
– Видишь во-о-о-н тот домик с синей крышей?
– Да.
– Вот на него и правь. Только плавно, не делай резких движений. Это как на машине: сильно повернешь, и можем опрокинуться. Хотя скорость небольшая, куда нам теперь торопиться, – говорит Максим.
В полнейшем восторге я стою за штурвалом яхты, ощущая себя как минимум самим Флинтом, ведущим к Острову сокровищ свой сорокапушечный фрегат. За мной на мачтах развиваются огромные черные паруса, громко хлопает над головой «Веселый Роджер», чайки носятся вдоль корабля и кричат. Ярко светит солнце, шумит вода вдоль бортов, палуба слегка покачивается под ногами, из-за чего их пришлось расставить чуть пошире.
Это счастье, и ужасы сегодняшнего утра окончательно позабыты. Пусть они, если захотят или смогут, вернутся потом. Пока я – капитан фрегата, у меня есть своя надежная команда. Опытная капитанша-наставница Максим и даже два бомбардира, один из которых в недавнем сражении с неприятелем был ранен, но успел свалить наповал двух пиратов, желавших взять наш парусник на абордаж.
«Семнадцать человек на сундук мертвеца, йо-хо-хо! И бутылка рома. Пей, и дьявол тебя доведет до конца! Йо-хо-хо и бутылка рома», – крутятся в голове слова из песенки, услышанной в каком-то фильме. Кажется, это был «Остров сокровищ». Эти слова и моя бурная фантазия возрождают мой поникший было дух.
Ничего, мы обязательно прорвемся! Так думаю я теперь, смело глядя на домик с синей крышей, вдруг ставший для меня символом надежды.
Глава 69
Никогда бы прежде не подумал, что заниматься любовью на корабле, оказывается, так приятно. Когда под вашими разгоряченными телами в такт движениям покачивается палуба и вместе с ней – кровать, которые здесь почему-то койками называют. Правда, в этом есть и маленькая трудность – немного укачивает. Все-таки я человек исключительно сухопутный, мне разве что в детстве пару раз доводилось кататься на лодке с мотором, и только. Это когда родители, пока был маленький, ездили с друзьями на пикники.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Всегда мечтал совершить кругосветное путешествие на большом океанском лайнере. Чтобы заходить в разные порты, увидеть множество городов и стран. Ну, ничего, и эта неожиданная поездка на яхте меня тоже впечатляет. Максим и в этом смысле оказалась на высоте. А если более детально, то сверху – когда мы отправились спать в самую большую каюту, она без лишних слов раздела меня, я – её, и мы занялись любовью.
Вот откуда у этой девчонки столько сил? Про меня речь не идет, я существо тепличное, потому напуган был происшествием сегодняшнего дня (не говоря о предыдущих) со самых пяток. Мажорка – она словно умеет отключаться. Вот что было, то прошло, и теперь другие обстоятельства, и в них рядом со мной другая женщина. Нежная, ласковая, внимательная. Этой ночью она не старалась меня поразить своим сексуальным опытом. Она гладила, целовала, ласкала, – старалась не только телу моему сделать очень приятно, но и душе, которая уже буквально потрескалась от напряжения.
Наши плавные покачивания закончились, мы лежим рядом и приходим в себя от череды оргазмов. За открытым иллюминатором тихо плещется вода. Глубокая ночь, и мы совершенно потерялись во времени и водном пространстве. Спросите, где находимся, и не смогу ответить. Раньше это место называли Московским морем, а теперь, как мне Максим сообщила, именуют Иваньковским водохранилищем. Мы плыли сюда весь день, вышли на широкий речной простор, и только здесь, среди большой воды, принялись дрейфовать.
Я до сих пор путаюсь в морской терминологии, и Максим деловито поправляет меня. Кажется, скоро ей это надоест, и она будет покрикивать. Но я стараюсь запоминать все эти диковинные слова: бак, рубка, мостик, кнехт, швартов, рында и прочие. У меня голова от них кругом, но я хочу, чтобы мажорка была мной довольна. Потому смотрю на вещи и вспоминаю, как они правильно называются.
В этом, кстати, есть смысл: как иначе именовать переднюю часть кораб… судна то есть? Передом? А тыльную – задом? Некрасиво же. И рында, как оказалось, никакой не колокол, поскольку на нем не церковные мелодии звучат, а склянки отбивают. Не на этой яхте, конечно, здесь рында – лишь дань морской традиции. Сверкающее бронзовое украшение, не больше. Или мостик, откуда управляют яхтой – его как иначе назвать? Кабиной? Но это не машина, в конце концов. В общем, я стал привыкать, и Максим, видя, как я бормочу себе под нос новые слова, украдкой улыбается.
– Что же нам теперь делать, а? – спрашиваю, когда дыхание приходит в норму, и мы с мажоркой лежим рядышком и просто греемся друг об друга, соприкасаясь обнаженными телами и переплетя пальцы рук.
– Съесть бы чего-нибудь не мешало, – тихо отвечает мажорка. Я уже заметил эту её странную особенность: после секса в ней просыпается волчий аппетит. Она может слопать что угодно, притом в больших количествах.
– Я не об этом, Максим.
– А я об этом, – она встает и, плавно двигая своим шикарным обнажённым телом, решительно шагает к маленькому холодильнику, спрятавшемуся в нижней части встроенного бельевого шкафа. Тот, кто придумал вмонтировать его туда, явно также любит покушать после половых упражнений. Максим, между прочим, приготовилась к этой трапезе заранее. Внутри оказался тарелка с бутербродами. Когда она только успела их настрогать столько? Хотя чему я удивляюсь? Она ведь женщина, умница моя.
Мажорка вытаскивает тарелку, несет на кровать. В другой руке у неё бутылка лимонада. Она открывает её и протягивает мне. Я делаю несколько глотков, вдруг ощущая, что у меня жажда. От пищи отказываюсь, и Максим в одиночку наслаждается хлебом с колбаской.
