— Да, мсье — три сотни франков.
Как и большинство богатых людей, Кит жил в постоянном опасении, что его все хотят обсчитать. Он сразу начал торговаться.
— Господи, — проговорил я, — пусть они отбуксируют нас в порт. Если хочешь препираться с этими ребятами, подожди хоть, пока мы не приплывем к причалу.
Они кинули нам канат и взяли нас на буксир. В полумиле от берега мы заметили большое судно береговой охраны. На борту его стоял Оливер, махая огромным красным флагом.
— А мы плывем к вам на выручку!
— Эй, Тони! — позвал Кит. — Отцепи нас от этих жадных рыбаков, и Оливер отбуксирует нас бесплатно.
Но я отговорил его от этой глупой затеи. Рыбаки — люди суровые и вряд ли потерпят такое хамство. Через пару минут мы снова были в порту.
Вылезая из лодки, мы поняли, что у нас на всех только несколько франков — почти ничего по сравнению с теми 300 франками, которые мы обещали рыбакам. Кит был в мрачном настроении и, не особенно задумываясь о последствиях, сказал одному из жестикулирующих французов: «Иди на… ты, лягушатник». Мне совершенно не хотелось, чтобы нас уделали в котлету, поэтому я схватил Кита за руку, стащил с нее «Ролекс» и вручил одному из рыбаков:
— Вот, держи. Завтра мы принесем деньги, а ты отдашь нам часы.
— Ah, oui, merci, — поблагодарил француз — и, судя по всему, старательно прятался вплоть до нашего отъезда в Англию, ибо больше мы его не видели. Часы стоили 1000 фунтов.
Французы не любили «Роллинг Стоунз». Те рисовались, вели себя нагло, доставляли неприятности властям — но главное, они были англичанами. Французы и англичане всегда плохо уживались. И те и другие считали себя самыми культурными и утонченными нациями в мире. И те и другие категорически отказывались сделать малейшее усилие, чтобы говорить на языке друг друга или просто прилично вести себя по отношению друг к другу. Однако «Роллинг Стоунз» не только стали самой популярной группой во Франции, но вдобавок оказали едва ли не большее влияние на моду, чем Карден и Диор, вместе взятые. И все же, куда бы мы ни приезжали во Франции, вокруг Роллингов все время возникала атмосфера враждебности. Очередной шквал разразился, когда Ширли Уоттс, прекрасную жену Чарли, скульптуршу, довели до истерики дотошные служащие в аэропорту Ниццы. Одного она ударила, остальных послала подальше и немедленно была обвинена в словесном оскорблении. Адвокаты добились ее освобождения под залог, но посоветовали покинуть страну раньше, чем дело получит огласку. 2 июня она была приговорена к шести месяцам заключения и оштрафована на 35 фунтов. По апелляции в августе срок был уменьшен до пятнадцати дней условно. Ширли возвратилась во Францию.
Тем временем продолжали происходить печальные события, связанные с наркотиками. Фотограф Майкл Купер и его жена Джинджер были, как и я, дружны с «Роллинг Стоунз» долгое время, и в результате оба сели на героин. Джинджер, пытаясь завязать, неожиданно умерла в лечебнице «Боуден Хаус». Майкл, пытаясь забыться, стал принимать такие большие дозы, что вскоре его пришлось возить в инвалидной коляске. Через восемнадцать месяцев он умер. Кит с Анитой были сильно расстроены.
Однако смерть Джинджер не прервала веселья, царившего в «Нелькот». Так же, как и смерть Талиты, Джонни-в-Подтяжках и жены Томми Уэббера. Торчки умирают. Ну и что?
Последняя забава Аниты состояла в подсыпании снотворного в коктейль, который Кит пил каждый вечер после ужина. Минут через двадцать он отрубался на водяной кровати на веранде и там оставался до самого утра. После недели просыпаний мокрым от росы Кит начал что-то подозревать, а потом напрямую обвинил Аниту в ее злодеянии. Позже я узнал, что Анита ему сказала на это: мол, это я его усыплял, чтобы брать его «ягуар», ездить на нем в город и снимать там всех попавшихся телок. После этого Кит косо смотрел на меня всякий раз, когда я предлагал ему выпить. Однажды вечером он повернулся ко мне и прорычал:
— Знаешь, что Анита мне сказала? Что это ты кладешь мне таблетки в питье. Не думай, что я не в курсе. Ты ухлестываешь за моей женой, так?
— Ничего подобного, — возмутился я. — Но раз ты мне не доверяешь, я больше не буду тебе делать коктейли.
Через две ночи Анита решила, что Киту пора принять еще коктейля со снотворным, и он провел очередную ночь в одиночестве на своей водяной кровати. В этот раз он знал, что это не мог устроить я, потому что я уже давно не готовил ему коктейлей. Больше он об этом мне ничего не говорил.
Другой маленькой шалостью Аниты было подсаживать людей на героин; если она собиралась торчать, то и все вокруг нее должны были делать то же самое. Я думаю, она зашла уже слишком далеко, когда убедила молодую дочь шеф-повара в «Нелькоте» попробовать ширнуться героином. Той было очень плохо, и я беспокоился, что она нажалуется отцу.
— Не переживай, Тони, — ухмыльнулась Анита, — немножко героина еще никому не повредило. Тебе-то уж точно должно быть об этом известно.
Анита была беременна, но стабильно употребляла свои три дозы Генри (так она называла героин) в день. В эти дни она была спокойна и не так опасна, но тем не менее беды в «Нелькоте» продолжались. Два раза нас обокрали, и в один из этих разов воры унесли всю коллекцию гитар Кита. «Гибсоны», «Мустанги», «Лес Полы», «Хамминг Бёрды» — все их вынесли через парадную дверь, пока мы спали. На следующий день Кит известил о случившемся полицию и заполнил свой страховой полис на 22 000 фунтов.
Вновь позвонили корсиканцы и предложили полкило героина. Цена поднялась до 6000 фунтов; гангстеры вели себя дружелюбно и снова поначалу угостили Кита.
— Что-то беспокоят меня эти ребята, — сказал он. — Как ты думаешь, не задумали ли они чего?
— Например? — спросил я.
— Например, похищение. Ты же знаешь любимую тему этих французских и итальянских жуликов. Они прекрасно понимают, сколько у меня денег.
— Да кому придет в голову красть такого усохшего торчка, как ты? — рассмеялся я.
— Не меня! — взорвался он. — Моего сына! Короче, надо завести сторожевых собак и повесить везде видеокамеры.
Я сказал ему, что это вряд ли поможет. Лучше дать корсиканцам 25 000 фунтов за «защиту» Марлона.
— Они люди слова. И, думаю, ни одни бандиты в мире не рискнут перейти им дорогу.
Поначалу Кит подумал, что это отличная мысль, однако, осознав, что придется расстаться с такой крупной суммой денег ради какой-то абстрактной защиты, стал нервничать и решил, что лучше подать заявление на разрешение иметь огнестрельное оружие, которое можно всегда носить с собой. Естественно, помня наши недавние приключения в Болье, французы это заявление отклонили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
